Как работать с украинизированной молодёжью на освобождённых территориях

Вместе с переходом под российский контроль освобожденных территорий у Москвы, помимо необходимости поддерживать более-менее эффективное управление ими и налаживать работу экономики, социалки и инфаструктуры, появляется еще одна головная боль – что делать с большими массами живущего на этих территориях местного населения, не так чтобы безоговорочно лояльного России, а скорее, осторожно присматривающегося к новым реалиям, чтобы понять свое возможное место в них.


Этих людей нужно как-то организовать, наладить с ними обратную связь, работать с настроениями и воздействовать на умы. Работа, требующая тонких подходов и известной филигранности. Работа, которая в самой России поставлена не так чтобы хорошо.

Однако, если в условиях материковой России пустота на этом фронте компенсируется отсутствием необходимости убеждать людей в каких-то базовых вещах, которые для россиян являются самоочевидными, то на новых территориях такая работа приобретает первостепенное значение.

Хотя бы в силу того, что тут, на фронтире, есть кому еще бороться за умы и души этих людей. И у них самих есть выбор, та самая конкуренция идей и смыслов, которая просто отсутствует в глубинной России, где у государства Российского просто нет конкурентов на этом поле.

Недавно прочел на «ПолитНавигаторе» новостную заметку о визите в Херсон и Мелитополь члена Общественной палаты РФ, главы Российского союза молодежи Павла Красноруцкого. Он сетует на проблемы с восприятием России местной молодежью:

В целом все это, конечно, довольно грустно. В первую очередь – уровень понимания и осмысления реалий, в которых жили раньше и оказались теперь освобожденные территории. Ну и, конечно, предлагаемый инструментарий для «внушения патриотизма». И, честно говоря, есть большие сомнения в том, что эта «просветительская» телега с таким подходом сильно далеко уедет.

Но, как говорил классик жанра: критикуя – предлагай. Что ж, поехали.

Во-первых, стоит прекратить повторять странную мантру про «промытые за последние 8 лет мозги». Потому что, то что мы имеем сейчас – хоть в Херсоне, хоть в Мелитополе, хоть в Киеве, хоть в Харькове – результат медленного проворачивания мельничного колеса истории, как минимум, за последние 30 лет (с момента распада СССР), а как максимум – начиная с еще того, первого распада Империи в 1917 году и последующих событий.

Соответственно: глупо думать что изменения, произошедшие за десятилетия можно обратить вспять за считанные месяцы или даже годы кавалерийским наскоком или с помощью кинопоказов фильмов о ВОВ. Да и с этими последними не так все однозначно. По правде говоря, зная не понаслышке о качестве работы постсоветских российских киноделов на военную тематику, хочется обнять и плакать.

 

Потому что принудительный показ такого кино способен внушить не патриотизм, а скорее, нанести вред, дискредитировать опирающуюся на общую победу в ВОВ политику памяти, укрепив молодежь в заложенных еще в украинский период антисоветских предрассудках.

Хорошее, интересное и при этом не фальсифицирующее историю и действительно побуждающее патриотические чувства постсоветское кино о ВОВ вообще товар штучный. В мейнстриме же бессмысленный «Сталинград» Бондарчука или мерзкая поделка про молодогвардейцев, где фрицы мочатся на Зою Космодемьянскую. Да и приключения Т34 не далеко ушли. Это такие фильмы собираются показывать херсонской молодежи?

Кроме того, говоря о работе с молодежью, следует иметь в виду, что речь идет всегда о работе с активным меньшинством. Остальная масса следует за трендами и утвержденными в качестве нормативных поведенческими образцами. Наиболее проукраински настроенная молодежь покинула Херсон уже сейчас.

 

А когда область действительно окажется в России, большинство представителей грантово-активистского сообщества, продвигавшего в регионе националистическую и прозападную повестку, окажутся в Киеве – как ранее там оказались «проукраинские активисты» из Крыма и Донбасса.

Так что сильно вряд ли придется тратить слишком много усилий для того, чтобы убедить молодежь Приазовья в том, что у русских не растут рога на голове. Это как раз самый легкий и быстро снимающийся вопрос из всего набора повестки.

А вот, что действительно нужно будет сделать на освобожденных территориях – так это создать свой, ориентированный на Россию активистский сегмент, дав его представителям реальную возможность продвинуться. Русские организации должны быть не имитационным фасадом, а реальным социальным лифтом. Заменив в этом смысле прежние грантовые НКО и прочие спильноты украинского активизма, которые давали наиболее способным, активным и амбициозным молодым людям карьерный старт в жизни.

У украинцев есть сетка НКО, есть «Могилянка», есть всевозможные метастазы майдана – волонтерские, добровольческие и прочие организации, работая в которых, люди, в конце концов, попадают во власть.

 

В этом смысле, например, пресловутые сурковские молодежки нулевых, хоть и были пустышками и симулякрами чистой воды в смысле идейного наполнения, однако у них не отнять того, что они стали реальным социальным лифтом для сотен способных молодых людей, которые сегодня обнаруживают себя на самых разных этажах управленческой вертикали и в общественном секторе. Можно долго перечислять бывших комиссаров движения «Наши» или МГЕР, которые сами стали начальством – большим и маленьким – от Турчака до Кристины Потупчик.

Это я к тому, что если Россия не хочет потерять амбициозную моложежь освобожденных территорий, она должна создать на местах аналоги исчезнувших украинских карьерных лифтов. Наполнив их собственным – лояльным содержанием.

Далее, как я уже говорил, нельзя за месяц исправить то, что копилось 30 лет. Как минимум нужно смириться с тем, что длстижение аналлогичного результата потребует аналогичного времени.

В этой связи важно понимать и вот еще что. Вхождение бывщих украинских областей в Россию не будет означать что там в тот же момент автоматически исчезнут украинцы. По состоянию на сейчас состав населения Херсонской и Запорожской областей – «украинский» в своем большинстве – 82 и 70 % называют себя украинцами, соответственно . Тех кто считает себя русскими на Херсонщине 14 %, а в Запорожской области – 24 %. Аналогичная ситуация и, в казалось бы, русском Крыму. Но и там по данным на конец 2014 года – уже при России – проживало 15 % украинцев.

Что интересно, по последней украинской переписи 2001 года украинцами себя назвало 24 % крымчан. То есть мы видим, что в условиях преимущественно русскокультурной среды процесс гомогенизации этносамоидентификации шел даже при независимой Украине. Правда, не стоит ожидать, что это будет забег на скорость – быстро только кошки родятся. В Крыму понадобился 21 год, чтобы количество людей, ощущающих себя украинцами, уменьшилось только на треть.

При этом этническая самоидентификация в условиях отсутствия в паспортах пятой графы имеет подвижный характер и способна меняться со временем. Только нужно быть готовыми к тому, что речь будет идти о достаточно больших промежутках времени. В течение которых – пускай и в составе России, но большинство населения освобожденных территорий будут составлять украинцы.

За десятки лет множество людей просто привыкло считать себя украинцами, и не стоит этих людей ломать через колено, убеждая в том, что их не существует. Что нужно – так это мягко подводить их, а лучше всего их детей к мысли, что если человек живет в России, имеет русское гражданство, носит русское им и говорит по-русски – то он, скорее всего, русский.

Применительно к патриотическому воспитанию и пропаганде среди молодежи – это означает бессмысленность траты усилий на переделку нынешних украинцев в русских подобно тому, как их раньше переделывали из русских в украинцы. Отменять нужно не украинцев, а идеологию украинского этнонационализма и заложенное в ней представление о том, что Украина – это антиРоссия и может существовать только отдельно от России, как враждебное ей государство.

Иначе говоря, самый продуктивный способ работы с нынешним украинством – это не борьба с ним как таковым, способная ожесточить людей и поставить их в оппозицию к России, не попытки забрать у людей в приказном порядке их уже сформированную идентичность, а популяризация идеи о том, что Россия – это и есть настоящая историческая Родина тех же украинцев, предки которых (еще не называясь украинцами) сотнями лет прекрасно жили в составе России, развивались вместе с нею в рамках общей исторической судьбы. И что для нынешних украинцев естественно и логично жить в России, так же, как жили из предки.

В этом смысле прекрасным ориентиром может стать популяризация и актуализация биографий реальных уроженцев Таврической губернии, попучивших в прошлом всероссийскую известность.

 

И не только уроженцев Таврии, но и людей с малороссийскими корнями в целом: ведь многие выдающиеся деятели украинского происхождения добирались до самых вершин государственной, военной и церковной иерархии (достаточно вспомнить генерала Паскевича, гетьмана Разумовского, канцлера Безбородько, Феофана Прокоповича, Мелетия Смотрицкого и тд и тп).

И сам по себе этот факт, при правильной его подаче опровергает нынешнюю самостийную пропаганду о том, что Россия была для украинцев “мачехой” или “тюрьмой народов”.

Иначе говоря, сегоднящняя задача, раз мы говорим об интеграции украинских земель в Россию, состоит в демонстрации того, что Россия не отменяет Украину, а возвращает ее в родной дом. В котором украинцу найдется столь же законное место как татарину или башкиру или калмыку или чеченцу.

А переход от локальной украинской до общерусской идентичности – это задача другого уровня сложности и другого горизонта временного планирования. И он должен быть естественным следствием принятия людьми новой государственной лояльности, а не навязанным сверху.

Тут главное – жестко деидеологизировать украинскую этничность и самоидентификацию, в тоже время – русскость, напротив, наполнить положительными идеологическими смыслами. Об этом верно подмечено у московского политэксперта Алексея Чадаева:

«Украинцу XXI века больше не нужны как таковые «бандера», мова и вышиванка — всё это может дать и Путин, даже с лихвой — вон, целый Медведчук про такое есть. Но то, чего Путин не может дать — это возможность причаститься благодатью Священного Запада, то, за чем стоят в очереди и киевские, и московские заукраинцы.

 

В этом смысле ключевая точка отсечения элитариата от невоцерковлённого лохариума — это привилегированный протокол доступа – Туда: для богемы — «международное признание», для коммерсов — «зарубежные активы», для политиков — репутация «сторонников демократического развития», для хипстеров — «открытый мир», далее везде».

И в этом смысле, куда большее значение для роста патриотизма на освобожденных территориях будет иметь изменение самой России. Без которого все останется, как было раньше и как все еще остается сейчас, когда модно, прогрессивно и одобряемо то, что смотрит на Запад и ищет там свою легитимацию.

Образно говоря, если и Украина, и Россия стоят в одной и той же очереди в кассу западного супермаркета, то молодому и обдумывающему житье человеку предпочтительнее ориентироваться на заукраинство – оно куда ближе к заветному окошечку кассы.

Ситуацию резко меняет наличие альтернативы. Но сама эта альтернатива так и останется симуляцией, если верхний слой тех, кто на виду, кто своим жизненным примером должен задавать тренды, служить ролевой моделью и примером для подражания, сам ориентирован на Запад. Сегодняшняя российская культурная, научная, медийная и бизнес-среда именно такова. Может не полностью, но на две трети, если не на три четверти.

В этом смысле стоит продвигать на освобожденных территориях тот сегмент масскультуры, который имеет ярко выраженную патриотическую подкладку. Условная Чичерина вполне способна при определенных условиях заменить условного Вакарчука. Да, это нишевая культура, да это не пойдет в массы как «Владимирский централ».

Но мы ведь кажется и начинали с того, что «работа с молодежью», по сути – это работа именно с активным меньшинством, которое, получив правильный социальный лифт станет задавать тренды менее удачливым в этом отношении сверстником. Как тот же Мустафа Наем служит сегодня ролевой моделью для начинающих украинских провинциальных журналистов.

Еще одним способом изменения лояльности молодежи является то что можно назвать «патриотическим тимбилдингом». Организованное и поддерживаемое сверху коллективное действие, которое дает возможность молодым людям почувствовать свою важность, значимость и сопричастность к чему то большему, чем они сами.

В первые годы после майдана в российских СМИ было принято высмеивать украинские практики сбора денег «на фарбу» с последующей перекраской заборов, мостов и лавочек в парках в патриотический цвет. А ведь это – оно и есть. Понятно, это лишь один из кусочков мозаики и все не сводится исключительно к этому. Но это то, что делает манифестацию принадлежности к стране модной. Тут главное – не перегнуть палку и интегрировать подобные практики в рамки реальных инициатив, связанных с жизнью.

Хорошим примером такой вовлеченности могло бы стать участие молодежи в активном преображении общественного пространства освобожденных городов. Когда в ходе каких-то субботников или флешмобов, например, ликвидируются националистические граффити или какие то другие символы украинского национализма и заменяются на зеркально русские. Такие примеры есть, но они носят слишком робкий и несистемный характер.

Говорить об этом можно много, тема сама по себе благодатная. Важно не ждать каких-то моментальных и зримых результатов. «Внушение патриотизма» и лояльности это такая сфера, KPI в которой ставится даже не в годовом измерении, а имея в виду куда более долгие горизонты планирования.

Ну и не переусердствовать, конечно же. Потому что основную нагрузку в этой работе все равно вынесут на себе не активисты, а изменившееся школьное и вузовское образование и медийный контур.

Роман Рейнекин