Как заканчиваются романы

Когда в середине девяностых одна моя дальняя родственница вышла замуж за полицейского капитана из Канзас-Сити, я любил этим похвастать. Семейная новость стала для меня если не предметом гордости, то всё же некоторым знаком отличия от тех, чьи родные жили не дальше Калуги или Воронежа.

Выйти замуж за капитана

Уже миновало то время, когда опасно было иметь родственников за границей. Но оно ещё не стало таким, когда заграничные родственники превратились в обыденность. Особенно если иметь в виду дальнее зарубежье и не какой-нибудь там Израиль, а США.

Оказавшись в Вашингтоне в командировке, я смог на обратном пути заехать в Канзас-Сити. Собираясь туда, я поделился своими планами с американскими коллегами-профессорами, которые пришли в восторг от такого торжества конвергенции. Только одна из них разбавила эту бочку мёда ложкой дёгтя, задав некстати вопрос, а чем, собственно, моя кузина занималась в России. «Преподавала в университете», — ответил я. На это мне было сказано, что бедной женщине можно только посочувствовать.

Как это посочувствовать? Шутка ли, выйти замуж за капитана. Моё представление о капитане американской полиции как о человеке, занимающем высокое положение, основывалось на одном второстепенном персонаже из кинофильма «Крёстный отец». Помните, в него ещё стреляет Майкл Корлеоне?

Разъяснение же моей собеседницы сводилось к тому, что полицейский капитан никак не может считаться хорошей партией, скорее всего, это малообразованный человек, к тому же с невысокой зарплатой.

…В зале ожидания меня встретил Патрик — высокий и, несмотря на свои пятьдесят пять, импозантный, в красивой форме. Форму, как выяснилось, он надевал лишь в определённые дни, когда в свободное от основной службы время подрабатывал на площади перед зданием аэропорта регулировщиком.

Его узнавали аэропортовские служащие, и каждому из знакомцев с гордостью сообщалось, что рядом с ним кузен жены, она родом из России, где была, представьте, университетским профессором.

Татьяна ждала меня в небольшом домике, где мы съели приготовленный ею обед и выпили чай со сваренным ею же вареньем. Среди американских жён встречаются отдельные выдающиеся индивидуумы, способные лично приготовить обед, но варенье, по-моему, варит она одна. Патрик это ценил.

Он, в свою очередь, как мог старался разнообразить её жизнь. Брал с собой на ежегодный тренинг в Дарем, где случалось немало забавных историй. Мне запомнилась одна, в которой его коллегу-полицейского напоили до беспамятства и отвели куда-то в поле, тот потом долго искал обратную дорогу в отель.

Ещё готовясь к её приезду, Патрик, понимая, что ей, как интеллектуалке, понадобятся книги, накупил их в немалом количестве. Сплошь издания «Ридерс Дайджест» — в каждом томе на двухстах-трёхстах страницах умещались пересказы нескольких романов, включая Толстого и Достоевского.

Патрику, как и каждому грамотному американцу, хорошо известны эти два русских писателя. После упоминания Льва Николаевича он, желая поддержать разговор на культурную тему, полувопросительно заметил: «Is he still alive?» Толстой ведь ещё жив, не правда ли?

Татьяне посчастливилось познакомиться с ещё одной русской, тоже вышедшей замуж за местного. Та попала в Америку окольными путями, о которых долго рассказывать. Скажу лишь, что она пришла туда пешком из Мексики по длинному автомобильному мосту. Подруга Татьяне завидовала, её супруг зарабатывал ещё меньше Патрика.

Тогда выйти замуж за американца считалось большой удачей, мечтой многих русских женщин. Американские мужчины, в свою очередь, были не против жениться на русской и приезжали к нам на спецтуры, где их знакомили с красотками. Некоторые на этом накололись, о чём сняты фильмы-страшилки. В большинстве же наши женщины органично вошли в устоявшийся распорядок чужой жизни.

Постепенно отечественные красавицы убедились в том, что выйти за американца не проблема. Проблема — окрутить отечественного богатея. А если не получилось, можно покамест погулять, американский жених никуда не уйдёт, пусть и будет не первой молодости.

Наверное, рассказ будет неполным, если не объяснить, как Татьяна с Патриком нашли друг друга и что в конце концов из того вышло.

Она с мужем и сыном сбежала из одного кавказского города в девяносто третьем, им даже посчастливилось продать соседям родительский дом с садом, всё за двести долларов, как раз хватило добраться со скарбом до Ростова.

В Ростове ей повезло ещё раз: устроилась преподавать и получила комнату в общежитии. Правда, муж, в прошлой жизни главный инженер, запил и куда-то сгинул, сын зажил своей студенческой жизнью, но ей снова повезло: послали вместо заболевшего коллеги на стажировку в Америку.

Там сердобольный профессор познакомил её с дальним родственником — разведённым немолодым полицейским, с которым у неё сразу сладилось.

Тем временем жизнь в Ростове пошла на лад. Сын после института занялся бизнесом, женился. В Америку ему визу не дают, боясь, что решит остаться у мамочки. Приходится самой навещать молодую семью, выкраивая деньги на билеты из собственного бюджета, он у неё свой, отдельный от мужа. Удалось скопить немного за те пару лет, когда у неё была работа. Теперь по полгода проводит в России. Дай ей волю, она бы и вовсе не возвращалась в Америку. Да неудобно перед Патриком, он столько для неё сделал.

Чужая

У Бориса Пильняка есть «Рассказ о том, как создаются рассказы». В нём японский офицер сделал предложение русской девушке, та согласилась и уехала в Японию, где, ни слова не понимая по-японски, жила с ним в горной деревне, и ничего хорошего из этого не вышло. Если не читали, рекомендую.

Похожую историю услышал я от молодой женщины из пансионата. Это было на кавказском курорте, где-то в середине восьмидесятых. Мы познакомились на танцах, а после она попросила проводить её к переговорному пункту, откуда можно было позвонить по междугороднему.

Следующим утром к пляжу подъехал на «жигулях» местный парень и, подойдя к нам, вежливо попросил разрешения поговорить с ней наедине. Я пожал плечами.

Мне было видно их, о чём-то споривших за столиком в пляжном кафе. Вернувшись, она рассказала о себе. В те годы мужчины и женщины, между которыми что-то начиналось или могло начаться, почему-то любили поведать друг другу о своих прежних романах.

Ей было семнадцать, ему двадцать, она заканчивала школу в волжском городе, он — срочную. Мама и соседи неплохо относились к говорившему с акцентом грузину-солдатику, в ту пору всех южан называли грузинами, кавказская национальность ещё не была придумана. Недолго думая, устроили вечеринку, которую присутствовавшие гости называли свадьбой, хотя в загс не ходили. Настоящую свадьбу он обещал устроить у себя в горах.

По приезде их расселили по разным домам и первые дни не подпускали друг к другу: так не понравилась его родным странная идея жениться на чужой. Потом оба предстали перед местными стариками, те устроили им форменный допрос, по результатам которого порешили так: пусть пока русская поживёт в их селе, попривыкнет, а там посмотрим.

Целый год она жила на женской половине большого дома, вовсе не выходя на улицу. Занималась по хозяйству, кормила кур, убирала в доме. Другие женщины относились к ней безразлично, их языку она так и не выучилась, одна старая бабушка жалела её, подкармливала. Ночью в её комнату приходил будущий муж, они яростно любили друг друга, чтобы поскорее забеременеть, тогда бы им разрешили пожениться.

Но не случилось. По истечении заданного стариками срока она попросилась домой, на вокзал он её отвёз и при расставании плакал.

Поступила в институт, вышла замуж за однокурсника, развелась, пошла работать. И каждый год всеми правдами и неправдами доставала путёвку на юг, заводила курортный роман и звала несостоявшегося мужа полюбоваться на её счастье. Тот приезжал и, чертыхаясь, разворачивался обратно, к родителям и новой жене. Детей им Бог так и не дал.

Что было дальше, мне неизвестно. Скорее всего, ему это надоело, он прекратил бессмысленные поездки и ей больше незачем стало искать любовников, тем более с годами мужчины, вероятно, перестали обращать на неё внимание. А она всё ездила и ездила, пока в тех местах не случилась война.