Разговор двух украинцев

Мне кажется уместным в такой день процитировать одну из дневниковых записей Александра Довженко про разговор двух украинцев.

"Можно сделать в фильме интересную сцену такого содержания.
Возле села лагерь за колючей проволокой. В лагере военнопленные. Находятся
они, конечно, в ужасных условиях. Стерегут их немцы и, предположим,
часть из службы порядка, во всяком случае, что- то вроде
Гусака-предателя или дезертира. И вот ночью через колючую проволоку
между ними тихий разговор. Разговор тихий, чтобы никого не всполошить, и
тем страшнее он своей острой ненавистью. Дальше они не выдержали и
сцепились, схватив друг друга за грудь через проволоку. Они начали
ломать друг другу руки. Потом они обнялись и душили друг друга через
проволоку, и пленник не отпускал часового, чтобы тот его не застрелил. А
чуть дальше пленные, сбившись в страшную, грязную кучу, пели «Ой
закуковала серая кукушка».

О чем говорили они. О власти. О социализме, о колхозе. О Гитлере, об истории, о Богдане, о Мазепе, обо всем, это символическая, вечная картина, многосотлетний поединок двух украинцев, ожесточившихся от долгой тяжелой тернистой дороги. О Сибири.

Может быть, страж галичанин, или гетманец, или, может, просто крестьянин из того же села. Разговор может вестись на общих и на крупных планах: голова и проволока, голова и
проволока и кровь, и блеск глаз и зубов в темноте, и проволока терновая
обвивает голову, и вгрызается шипами в лоб, и кровь со лба каплет, и боль, и ненависть, и страсть.

Может, по сюжету стража подослали для того, чтобы он выведал что-нибудь у пленного после допроса. Совершенно верно.
На допросе партизан назвал себя командиром партизанского отряда,
отказавшись давать объяснения. Вот он услышит в лагере, завтра его
расстреляют, и это последняя попытка Гусака или Персистого выслужиться
перед немецким начальством.

Так их утром и нашли обоих, они были мертвы, в объятиях, скрученных проволокой.

Написать, что разговаривали и душили они друг друга тихо, шепотом, чтобы не дать
никому подойти. Тихо! Они говорили о Тимошенко, и когда провокатор
сказал, что Тимошенко перешел на сторону немцев, партизан ударил его.
— Врешь ты, растак твою мать!
— Не вру, сам слышал по радио.
— Врет ваше радио.
Когда сторож слышал где-то шорох или еще что, он стрелял из автомата в небо.
— Стреляете в небо, тени своей боитесь. Трусы, воры! — шипел партизан.
— Стреляем, когда хотим. Есть чем стрелять.
— Отцу своему расскажи глупому, продажная душа.
«І блідий місяць на ту пору з-за хмари де-де виглядав, неначе човен в синім морі то виринав, то потопав».