Казнить нельзя помиловать: Что делать с пленными солдатами ВСУ и нацистами?

Этические вопросы во время боевых действий нередко становятся краеугольным камнем в правилах противостояния

Последние несколько дней по интернету гуляет видео, где украинские нацисты измываются над взятыми в плен российскими солдатами. Это заставило задуматься. Вообще спецоперация на Украине высветила массу малоизвестных фактов о нашем противнике, о которых мы не подозревали. Оказывается, мы плохо знали и украинский национальный характер, и степень фашизации всего украинского общества. Меня и раньше всегда поражало, с какой легкостью солдаты ВСУ соглашались убивать своих славянских братьев. Среднестатистического русского особо не уговоришь убивать украинцев. Призыв «Бей хохлов!» в России никогда не имел бы массового встречного отклика. Тем более, что на территории России проживают миллионы (если не десятки миллионов) россиян с украинскими корнями. Да и среди ополченцев Донбасса и солдат-контрактников российской армии чуть не треть этнических украинцев.

А вот украинцы с «Незалэжной» убивать русских соглашались. Возможно, ключевую роль в этой мотивации сыграла пропаганда. Мы же — арии, а русня — недочеловеки. Их убивать можно и нужно. Быть может этим частично объясняется патологическая жестокость, с которой украинские нацисты относятся к российским военнопленным. Англосаксы за это время перелопатили украинскому населению мозги намного сильнее и глубже, чем Геббельс — немцам.

В свое время на Восточном фронте Красная армия перемолола порядка шестисот дивизий врага. Из них эсэсовских дивизий было от силы двадцать. Они все известны поименно: «Мёртвая голова», «Рейх», «Адольф Гитлер», «Шарлемань» и несколько других. В общей сложности от силы три-пять процентов от всего личного состава немецкой армии. А то и меньше.

В армии украинской — совсем другая пропорция нацистов. Доля нацбатовцев — «украинских эсэсовцев» — явно больше немецких «пяти процентов». Как бы не половина всего личного состава. Мало того. Практика обстрелов Донецка и его окрестностей наглядно показала, что по степени жестокости и отмороженности ВСУшники зачастую не уступают тем же «нацикам». Участник штурма Грозного и командующий объединенной группировкой федеральных войск (на тот момент) генерал-лейтенант Константин Пуликовский в одном из своих интервью предположил, что мы недооценили степень обвальной фашизации всего украинского общества. Если за эти тридцать лет на Украине даже детские считалочки заканчивались призывает «вбей москаля, складывай трупы», можно только догадываться, до какой степени русофобии человек мог дойти годам к тридцати. В итоге мысленное расщепление противоборствующей стороны на озверевших нацбатовцев и «гуманных» ВСУшников было в корне неверным. Все они, похоже, одним миром мазаны…

Кроме того, подавляющее большинство потерь российской армии в этой операции — «заслуга» украинских артиллеристов. А артиллеристы — это армейцы. У правосеков* своей артиллерии нет. И «Точку-У» на мирных жителей в Донецке отправил не «националист», а полковник-ракетчик украинской армии, закончивший в свое время Казанские ракетное училище.

И как после этих резонансных видео пыток российских солдат нам обращаться с украинскими военнопленными?

Ответ: предельно гуманно. Вариант «око за око» хорош в бою. Для пленного бой закончен. И начинается другая жизнь. И в этой жизни он — пусть теоретически — может все осознать и стать другим человеком. Посмотрите на ту же Надежду Савченко. Нельзя сказать, что она полностью переродилась, но что-то точно поняла. Нельзя лишать человека последнего шанса. Причем это гуманное отношение к пленным на войне надо всячески транслировать. Тогда в плен «не сильно замаранные» будут сдаваться более охотно. И не запятнают себя лишней кровью. А чего бы не сдаться, если тебя в плену ждет сытная еда, теплая постель и человеческое отношение?

Кроме того, некоторых пленных можно использовать с большой пользой для дела, если они согласится публично призвать своих еще воюющих сослуживцев последовать своему примеру. Мне запомнилось выступление одного из пленных офицеров украинской армии. В нем он сказал, что отношение к нему в российском плену — «божественное». Возможно, это было неким перегибом. Но, надеюсь, свою роль сыграло. Сразу приходит на память анекдот про 70-летнего Ганса, который прожил со своей драгоценный супругой пятьдесят лет. На вопрос немецкого корреспондента, какие годы из этих пятидесяти он считает самыми счастливыми, Ганс, немного подумав, честно ответил, что лучшими из них были пять лет, которые он провел в плену у русских.

Вообще гуманное отношение к военнопленным — традиционный маркер русской и российской армий, в отличие от армий других стран. Сразу приходят на память газовые камеры концентрационных лагерей и смерть от голода миллионов русских солдат, которые волею судеб оказались в плену у других армий мира. Варварским отношением к пленным грешили и немцы, и поляки, и финны, и японцы…

Но мы — не они. Не щадя врага в бою, к поверженному мы проявим гуманизм. Возможно, именно поэтому в мае 45-ого нам сдался в плен 130-тысячный гарнизон Берлина — по приказу коменданта города. Немцы просто знали, что с ними в плену обойдутся гуманно. Кстати, практически все они после плена и восстановления разбомбленных ими же городов действительно вернулись домой.

И бесконечно радует тот факт, что тех, кто измывался над российскими пленными на Украине, стремительно вычислил и прихватил наш спецназ. Их, стоящих на коленях, уже показали всему миру по интернету. Но даже их не стали бить и расстреливать на камеру. Суд вознесет им воздаяние.

Хотя есть подозрение, что это спецназ не сам нашел этих нелюдей (при всем колоссальном уважении к нашим «спецам»). Есть мнение, будто украинская сторона сама выдала их нам — преподнесла, как говорится, «на блюдечке с голубой каемочкой». Но это уже — совсем другая история…

Таковы размышления автора об этической стороне боестолкновений.

* Решением Верховного суда РФ от 17 ноября 2014 года «Правый сектор» был признан экстремистской организацией, его деятельность в России запрещена.

Игорь Моисеев