С древних времен люди использовали корабли не только по их прямому назначению, но и для изоляции преступников, военнопленных и политических заключенных. Помимо дверей и замков совершить побег мешало главное препятствие — сотни метров водной глади, преодолеть которые мог только подготовленный пловец. При этом плавучие тюрьмы оказались достаточно живучим явлением и активно использовались во многих конфликтах, как межнациональных, так и внутренних, вплоть до XX века.
Плавучие тюрьмы в истории
Прообразом плавучих тюрем можно считать галеры. Так, в Испании даже в XIX веке за определенные преступления можно было попасть на «штрафное» судно и до скончания дней работать веслами во славу испанской короны. Однако чаще плавучую тюрьму создавали из отслужившего свой век корабля. Все отверстия закрывались решетками, нижнюю часть корабля переделывали под тюремные камеры, а на верхней палубе размещались тюремщики. Впервые плавучие тюрьмы стали массово применяться в ходе Семилетней войны. Этому способствовало сразу несколько причин. Во-первых, каждая из воюющих сторон обладала довольно внушительной армией. Следовательно, после каждой значимой битвы в плен попадало множество солдат. Вместе с тем, противники активно модернизировали свои флотилии, поэтому часть старых кораблей оказалась просто непригодна к линейному бою.
Черные страницы в историю плавучих тюрем внесла и Французская революция. В период террора плавучие тюрьмы стали использоваться для новой категории людей — политических заключенных. На специальных баржах содержали врагов нового режима, священников, монахинь и даже просто подозреваемых в симпатии к свергнутому королю. Содержание в плавучих тюрьмах было ужасным: антисанитария, большая скученность, жара и духота, отсутствие надлежащего питания и медицинской помощи. Зимой 1793–1794 годов выживших заключенных ждала не менее страшная судьба. В ходе так называемого Нантского утопления по приказу комиссара Жана-Батиста Каррье в водах Луары было утоплено более четырех тысяч человек.
Самой известной плавучей тюрьмой Второй Мировой войны стал лайнер «Кап Аркона», где немцы в 1945 году разместили несколько тысяч заключенных из концлагерей. Однако этот корабль также ждала весьма печальная участь. Причем, беда пришла с совершенно неожиданной стороны. Британские самолеты ошибочно приняли плавучую тюрьму за корабль, на котором эвакуировались офицеры СС. После нескольких прямых попаданий бомб на корабле начался пожар. При этом охранники под угрозой оружия не давали узникам покинуть плавучую тюрьму. В итоге только 314 заключенных смогли пережить эту трагедию.
Баржи смерти
Во время Гражданской войны в России плавучие тюрьмы активно применялись как «белыми», так и «красными». Причины были все те же: большое количество военнопленных, отсутствие инфраструктуры для содержания их на суше. Пожалуй, самым известным эпизодом, связанным с «баржами смерти» стала оборона Царицына. Тогда по приказу Сталина на барже разместили порядка 800 человек, в том числе военных специалистов, заподозренных в контрреволюционной деятельности. Условия содержания в плавучих тюрьмах во все времена были примерно одинаковыми. Поэтому и на «барже смерти» узников ждал голод, большая скученность, отсутствие элементарных средств гигиены.
Об использовании плавучих тюрем после гражданской войны известно крайне мало. Более того, как мы уже не раз писали, любая плавучая тюрьма — это крайне вынужденная мера. А на территории СССР было множество лагерей в столь труднодоступных местах, что совершить побег из них было не проще, чем с баржи, расположенной посередине реки. Только вот вместо воды были десятки, а порой и сотни километров заснеженной тайги. С большой натяжкой можно назвать плавучими тюрьмами баржи, на которых заключенных доставляли в сибирские лагеря. Так, А. Е. Баканичев в своих «Записках каторжанина», вспоминает, как его этапировали в один из лагерей. После того, как автора вместе с другими зэками доставили на берег Енисея, конвоиры стали проводить посадку заключенных на баржи. Внутри эти баржи были оборудованы настилами в несколько этажей. По воспоминаниям Баканичева внутри стояла сильная вонь, поскольку никаких спецсредств и помещений для отправления естественных нужд предусмотрено не было. Пищевые отходы также выбрасывались в ящики, установленные прямо внутри судна. Поэтому особенно повезло тем, кто расположился на настилах рядом со щелями в обшивке судна. Там было значительно холоднее, однако всегда имелся доступ свежего воздуха.
Источник: "Русская семёрка"Такую "практику" отразил в стихах Борис Иванович Пинчуков:
"
Я шел норд-ост. Была зима.
Монахов вез в трюмах на муки.
Охрана мучилась от скуки.
И был мой пароход — тюрьма.
Я помню, был тогда обед,
Когда узнав координаты,
Мой замполит, брюнет пархатый
Мне в сургуче подал пакет.
Я вскрыл пакет. Там был приказ:
При рандеву открыть кингстоны,
Попам устроить похороны.
Эсминец встречный снимет нас.
Я каюсь! Молод был, бездумен!
Как молодые все — жесток.
Я сам открыл кингстоны в трюме
И ледяной впустил поток.
Команда села на баркас,
А я, как пишется в романах,
Про долг последний капитанов,
По судну шел в последний раз.
Я ждал, что паника там будет,
Когда раздался крик: "Вода!
Мы тонем, братия, беда!
Спаси, Господь! Спасите, Люди!"
Вдруг чей-то голос скорбно, строго
Призвал к причастию монахов,
Послушников, седых экзархов
Во тьме железного острога.
За ним завел второй монах,
И третий подхватил тотчас,
И редкой силы трубный бас
Запел торжественно в трюмах...
За нас молились в смертный час
В трюмах от носа до кормы,
В храм превратившейся тюрьмы,
В последний раз. В последний раз!..
Осел у парохода нос,
А хор молился все за нас...
Когда садился я в баркас,
Не подал руку мне матрос
И был какой-то жуткий смысл,
В том, что почуяв смертный час,
Спасаясь с судна, сотни крыс,
За мной попрыгали в баркас...
Водой залило первый трюм.
И стали тише песнопенья.
Молили морякам спасенья,
Воды перекрывая шум.
Потом умолкли во втором.
Но выводили: — Аллилуйя! —
Чему-то радуясь, ликуя,
Монахи в трюме кормовом...
Потом умолкли и они!
И только чей-то голос детский
Звенел:— Святой заступник. Невский!
Воспрянь! И Русь оборо...
Тут, словно лопнула струна!
Для русских — эта память — свята!
Их оыло — тысяча два брата
И миля восемьсот до дна..."
Эту исповедь автор записал в 1972 году во Владивостокской церкви на Океанском проспекте (снесена в 1975г. ) со слов бывшего капитана, пенсионера, каявшегося в своих грехах и пытавшегося их замолить. Аналогичный случай имел место в Белом море, где была затоплена баржа "Клара" с заключенными СЛОНа (Московские новости, 43, 23 октября 1988г.) С 1935 по 1954 год капитан отсидел за "разглашение" этой истории в системе ГУЛАГ по статье "за государственную измену".
V.H.
Комментарии