Взяли за Фаберже

Шедевры из российских музеев могут застрять за границей

Замороженные в западных банках, а по сути – украденные Западом, российские 300 млрд долларов далеко не все наши потери от украинской спецоперации. Не исключено, что Европа собирается оставить у себя и российские художественные ценности, фактически взяв в заложники Пикассо, Гогена и Ренуара. А Минкульту – в который раз! – нечем крыть.

Тот случай, когда, похоже, у заварившего кашу сдали нервишки и он сам «пропалил контору». Неделю назад директор Эрмитажа Михаил Пиотровский написал открытое письмо «Группе Бизо» – союзу директоров крупнейших музеев мира. «Судьба международных музейных обменов зависит от того, – пишет Пиотровский, – как будет решена проблема коллекций, часть из которых в настоящее время находится за пределами страны». («Проблема коллекций». Таки появилась проблема?) «Неприкосновенность коллекции Морозовых гарантирована на правительственном уровне!» – заверяет директор ГМИИ Марина Лошак. Но с неприкосновенностью, похоже, беда, как и со «Скифским золотом» из крымских музеев, экспонировавшимся в Нидерландах в 2014 году и, по сути, украденным голландцами. Иначе к чему Пиотровскому звонить во все колокола?

Халявная «Девочка на шаре»

Из-за санкций в Париже застряла художественная выставка «Коллекция Морозовых. Шедевры нового искусства», экспонирующаяся в Фонде Луи Виттона. Более 200 шедевров – работы Мане, Родена, Ван Гога, Матисса, Репина, Коровина, Серова. Выставка должна была закрыться в конце февраля, но началась спецоперация на Украине, и её продлили до апреля – по той причине, что якобы «публике понравилась экспозиция». Это официальная формулировка, по которой нам не отдают картины. Тем временем в Лондоне точно так же застряла выставка шедевров Фаберже из Музеев Кремля. А в итальянском Ровиго – экспозиция картин Кандинского, организованная Русским музеем. Всего же за границей «зависли» по меньшей мере полтора десятка российских экспозиций. И вопрос об их возвращении встаёт во всей своей неприкрытости. Смогут ли французы заполучить «Девочку на шаре» Пикассо, что называется, на халяву?

Ещё в 1993 году французские наследники русского коллекционера Сергея Щукина обратились к властям страны, требуя арестовать предоставленные российскими музеями картины, экспонировавшиеся в Центре Помпиду. Поскольку эти картины принадлежали их предку и были, по сути, национализированы советской властью в 1918 году, началось судебное разбирательство. В итоге иск наследников отклонили – на том основании, что во французской юрисдикции не могут рассматриваться дела о законности любого акта, принятого иностранным правительством. А для того чтобы предвосхитить похожие иски о конфискации и гарантировать иностранным владельцам картин сохранность их коллекций, был принят соответствующий закон. С той поры произведения искусства, предоставленные Франции иностранным государством для публичного показа, подпадают под указ о неприкосновенности. Но есть один важный нюанс.

Как известно, министр экономики Франции Брюно Ле Мэр заморозил не только активы российского Центробанка – 22 млрд евро, но и 850 млн евро на французских счетах российских толстосумов, арестовав в том числе их движимое и недвижимое имущество. А среди двух сотен шедевров коллекции Морозовых есть как музейные ценности, так и полотна из частных коллекций – в том числе и тех российских богачей, которые оказались под санкциями. И возникает вопрос: если законные гарантии распространяются на ценности, принадлежащие государству, то как быть с имуществом частных лиц? «В законе 1994 года говорится о «культурных ценностях, предоставленных во временное пользование иностранной державой, органом государственной власти или иностранным учреждением культуры», – разъясняет французский эксперт в области художественных ценностей Оливье Фурноль. – Таким образом, под действие закона подпадают частные фонды, которыми обычно владеют крупные коллекционеры, при условии, что фонд не является коммерческим. Если произведения искусства не были предоставлены непосредственно коллекционером или частным коммерческим учреждением культуры, коллекционеры также защищены». Понимаете, да?!

А если картины предоставили «непосредственно коллекционеры», как в нашем случае, то – нет! Не защищены! Вот вам и «девочка на шару»! Вот и юрист Антуан де Бек подтверждает: режим защиты художественных ценностей от 1994 года не распространяется на физических лиц. Если толстосум не под санкциями, как Вячеслав Кантор, то принадлежащий ему портрет Тимофея Морозова работы Валентина Серова не может быть конфискован. А если под санкциями, как Пётр Авен, то автопортрет Петра Кончаловского, который ему принадлежит, вполне могут отнять.

Не украли, а сохранили!

Французские власти, как оказалось, взяли экспозицию Морозовых «под защиту» до 15 мая, хотя изначально речь шла о продлении выставки по многочисленным просьбам почтеннейшей публики. Очевидно, в первую очередь произведут отсев того, что возвращать в Россию уже не потребуется (речь о частных экспонатах, которые, понятное дело, никто и не думал проводить по документам как имущество некоммерческих фондов – с какой стати-то?!). Вопрос лишь в том, вернут ли картины, принадлежащие государству, а в этом вопросе, как выясняется, тоже имеются двусмысленности. Несмотря на закон 1994 года.

Зацепок как минимум три. Первая – во французском законодательстве действует правовой механизм, позволяющий «сохранять коллекции, находящиеся в опасности». Этот механизм, в частности, применялся во время участия Франции в иракском и сирийском конфликтах. Коллекции восточных толстосумов, таким образом, до сих пор остаются во Франции, ибо мир не настал ни в Дамаске, ни в Багдаде (так, во всяком случае, рассуждают в Париже). А Россия как раз проводит спецоперацию на Украине, рассуждают французы. Вот мы и «спасём» их шедевры – пока то да сё. На этот счёт и закон имеется – он принят в июле 2016 года – о культурных ценностях стран, находящихся в состоянии вооружённого конфликта. По этому закону Франция просто обязана «предложить временное хранение на своей территории в охраняемых хранилищах». В общем, не украли, а приняли на хранение.

Вторая зацепка вообще, казалось бы, совершенно дурацкая. Между Россией и Францией отменено прямое авиасообщение. Приостановлено, если говорить точнее. Таким образом, доставить шедевры из Парижа в Москву прямым рейсом нельзя. Почему бы в таком случае не воспользоваться аэропортом третьей страны – Минска или Анкары? А нельзя, разводят руками французы, кто в таком случае гарантирует сохранность картин во время транзита? Минск? Анкара? В общем, пусть ваши картины пока полежат у нас. Для сохранности.

По закону Франция как бы обязана вернуть картины России, поясняет Оливье Фурноль, причём в идеальном состоянии. Но даже если транспортная проблема каким-то образом и решится, нипочём не найдутся страховые компании, которые будут готовы покрыть эти риски! Есть и третья зацепка, и на неё уже указал сам Брюно Ле Мэр. В ответ на заморозку французами активов российского Центробанка (на 22 млрд евро) Москва может наложить арест на активы французских резидентов в России. Это по меньшей мере 25 млрд евро. Коллекция Морозова, таким образом, должна послужить залогом. Если французам или их российским активам, подчеркнул министр, будет угрожать опасность или этим людям и их активам не позволят репатриироваться на родину, «коллекция будет использована для их защиты». О как! Конфискация имущества и захват заложников – проверенная методика Французской революции!

Преступление длиной в четыре дня

После публикации в прессе открытого письма Пиотровского стали вскрываться удивительные вещи. Оказывается, ещё 28 февраля (задолго до возникновения скандальной ситуации с картинами) филантроп Бернар Арно, представляющий интересы фонда Луи Виттона, размещавшего экспозицию, созванивался с президентом Франции Эмманюэлем Макроном и требовал от него гарантий возврата картин. Так вот, Макрон наотрез отказался предоставлять Арно такие гарантии! Напомним, письмо Пиотровского было написано всего неделю назад – так, стало быть, отказ возвращать картины президентом Франции к тому времени уже был данностью? О которой руководство страны своевременно не проинформировали ни Пиотровский, ни Марина Лошак, ни Зельфира Трегулова, ни Михаил Швыдкой? Похоже, на этот раз нам известны все «герои» поимённо. А они точно прошляпили или тут нечто иное?

По документам выставка должна была вернуться в Россию 22 февраля. Именно 22-го! Когда ещё не было никакой спецоперации – она началась в ночь на 24-е. Кто может внятно ответить, почему же выставка вдруг застряла? До 3 апреля фонд Виттона продлил экспозицию 26 февраля – спецоперация уже шла полным ходом. Четыре дня было у Пиотровского и Швыдкого! Целых четыре дня! А они точно не были заинтересованной стороной?

Но ещё больше неясностей, как выясняется, с выставкой Кандинского в Палаццо Роверелла (час езды от Венеции). Открылась она 25 февраля. «На открытии присутствовала Зельфира Трегулова, потом чудом успела улететь», – на голубом глазу признаёт Йозеф Киблицкий, руководитель издательских проектов Русского музея. Значит, Трегулова «чудом улетела», а картины – «чудом остались»? Внимательно читаем, что говорит Киблицкий: уверен, мол, что все работы Кандинского вернутся на родину, «Министерство культуры РФ сейчас за этим пристально следит. Думаю, в будущем пункты о возможных форс-мажорах ещё усилят, когда всё разрешится». Так, стало быть, «пункты о форс-мажорах» сейчас прописаны так, что их требуется усилить?! Вот те на! Читаем откровения Киблицкого дальше: «На выставку Кандинского в Италию работы приехали транспортной фирмой, которая возит произведения искусства по всей Европе, это немецкая компания, привезли наземным путём. Они же должны увозить. Если конфликт затянется, западные страны должны дать исключительное разрешение на логистику произведений искусства. Организовать какие-то специальные коридоры для транспортировки. Договоры надо соблюдать». Но между «должны дать» и «дадут» понятийная пропасть. Хотя есть ощущение, что и Киблицкий определённо мог о чём-то догадываться – судя по его комментариям. «Как дела в филиале Русского музея в испанской Малаге?» – поинтересовался у него корреспондент «МК». «У испанцев есть вопросы, – обтекаемо ответил Киблицкий. – У нас там сейчас работают четыре выставки, в том числе проект под названием «Война и мир», где представлены картины русских художников за четыре века. Батальная живопись». Между прочим, в Минкульте про эти четыре выставки – ни гу-гу.

Было ваше – стало наше

Недавно наше искусство уже понесло потери, переоценив европейскую порядочность. В феврале 2014 года в археологическом Музее Алларда Пирсона в Амстердаме открылась выставка «Крым – золотой остров в Чёрном море», она же «Скифское золото». Экспонаты – от античности до Средневековья – из крымского краеведческого Центрального музея Тавриды (451 экспонат), Бахчисарайского историко-культурного и археологического музея-заповедника (215 экспонатов), Государственного историко-археологического музея-заповедника «Херсонес Таврический» и Керченского историко-археологического музея. По примерной оценке крымского министерства культуры, аукционная стоимость экспонатов – от 100 млн долларов до полумиллиарда. Но после воссоединения Крыма с Россией экспонаты застряли в Нидерландах. И ладно бы их вернули Украине (раз, как считали в Амстердаме, добро украинское). Но нет! В декабре 2016 года амстердамский суд принял решение вернуть золото Киеву – но не сразу, а после «прохождения всех надлежащих судебных процедур». Эти процедуры длятся до сих пор – в Кассационном суде Нидерландов рассматривается российская жалоба. Интрига же в том, что теперь, когда на Украине стало неспокойно, золото могут придержать в Музее Пирсона на неопределённый срок, «до достижения соглашения между сторонами конфликта» – об этом на днях заявили сами музейщики. Было ваше – стало наше! К слову, министерство иностранных дел Нидерландов в гарантийном письме от 25 апреля 2013 года гарантировало неприкосновенность экспонатов крымским музеям, а вовсе не Киеву! Директор Центрального музея Тавриды Андрей Мальгин убеждён, что крымский прецедент должен был хоть чему-то научить московское начальство от культуры. Крымские музеи прекратили экспозиции даже в странах СНГ, ибо, как отмечает Мальгин, «есть риск ареста предметов по схеме, которая отработана в Голландии». То есть Мальгину из крымского музея об этом риске известно. А Трегуловой и Пиотровскому, стало быть, нет?

Тем временем в Англии застряли наши русские яйца. Яйца Фаберже. Экспозиция «Фаберже в Лондоне: Романтика в революции» в Музее Виктории и Альберта – три императорских пасхальных яйца из Музеев Московского Кремля. «Московский Кремль», модель Александровского дворца и «Трёхсотлетие дома Романовых». Что теперь будет с этими яйцами – интрига. Англичане молчат, как воды в рот набрали. «РИА Новости» отправили в музей официальный запрос ещё 10 марта – он остался без ответа. Не повторится ли с Фаберже амстердамская история? Или парижская? «То был исключительный случай! – убеждает Михаил Швыдкой. – Никакой аналогии не может быть. Здесь совершенно иная правовая ситуация!» Но молчание Лондона – не лучшее подтверждение уверениям бывшего министра культуры.

А пока суд да дело, стало известно, что наследники Морозова обратились в суд – отсудить экспонаты они, может, и не отсудят, но задержать их судебным решением на неопределённое время могут элементарно.

Кстати

 

Возникшая ситуация может дать ход пересмотру вопроса «перемещённых культурных ценностей».

 

В Париже уже указывают, что Россия-де заполучила коллекцию французских импрессионистов «несправедливо» (во Франции на это художественное течение поначалу не обращали внимания, и российские музейные коллекции импрессионизма могут поспорить с французскими). Напомним, что 20 мая 1994 года по распоряжению тогдашнего министра иностранных дел России Козырева во Францию на грузовиках было переправлено около 20 тонн архивов, среди которых 300 тыс. дел Второго бюро французской контрразведки, частные архивы семьи Ротшильдов, писателя Андре Моруа, политиков Леона Блюма и Жюля Мока и т.д. Разразился скандал, длился он три года, но 15 ноября 1997 года российские власти приняли решение о возобновлении «возвращения» французских архивов, и тогда глава департамента архивов и документации французского МИДа Франсуа Ренуар заявил: «Не может быть и речи о разграблении российских сокровищ. Вы возвращаете Франции то, что ей принадлежит». История повторяется – в Париже уже звучат голоса, что коллекцию импрессионистов в Россию возвращать нельзя на том основании, что она культурное достояние Франции. И такого же мнения, как следует из его разговора с главой Фонда Виттона, придерживается президент Эмманюэль Макрон.

Руслан Горевой