Вожди в перекрестье прицела. Хроника покушений на советских лидеров

Покушения на первых лиц СССР и России никогда не были редкостью: во все времена находились люди, которые считали губительной политику государства, хотели войти в историю благодаря убийству вождей или же просто страдали навязчивыми идеями. Некоторые из этих покушений оказали серьёзное влияние на ход истории страны. О самых громких посягательствах на первых лиц, — в материале «Секрета». 

Выстрелы в Ленина

Около шести часов вечера 30 августа 1918 года Владимир Ленин приехал на московский завод Михельсона выступить с речью на митинге рабочих. Его выступление на тему «Две власти (диктатура пролетариата и диктатура буржуазии)» завершилось фразой: «У нас один выход: победа или смерть!»

После окончания мероприятия вождь революции в окружении рабочих направился к ожидавшей его машине.

За несколько часов до этого из Петрограда пришли тревожные известия: в центре города застрелили председателя местной ЧК Моисея Урицкого. Несмотря на дерзкое нападение, меры безопасности в Москве не усилили, и Ленин появился на митинге без охраны.

Когда лидер большевиков уже собирался сесть в машину, к нему подошла женщина с жалобой, что на железнодорожных вокзалах конфискуют хлеб. В этот момент прогремели три выстрела. Две пули попали в Ленина.

Согласно позднейшему заключению врачей, одна пуля вошла под левую лопатку, прошла через грудную полость и, задев верхнюю долю лёгкого, застряла в правой стороне шеи выше правой ключицы. Вторая попала в левое плечо, раздробив кость. Третья пуля досталась стоявшей рядом с Лениным женщине.

Подозреваемую в покушении всего через несколько минут задержал помощник военного комиссара 5-й Московской советской пехотной дивизии Степан Батулин, находившийся неподалёку, когда прозвучали выстрелы.

В своих показаниях он рассказал следующее:

«Около дерева я увидел с портфелем и зонтиком в руках женщину, которая своим странным видом остановила моё внимание. Она имела вид человека, спасающегося от преследования, запуганного и затравленного. Я спросил эту женщину, зачем она сюда попала. На эти слова она ответила: "А зачем вам это нужно?" Тогда я, обыскав её карманы и взяв её портфель и зонтик, предложил ей идти за мной».

Задержанной оказалась эсерка Фанни Каплан — активная участница революционного подполья, которая провела 11 лет на каторге за подготовку покушения на киевского, подольского и волынского генерал-губернатора Владимира Сухомлинова.

На первом же допросе она рассказала, что действовала в одиночку и стреляла в Ленина, потому что считала его «предателем революции». В то время такую точку зрения разделяли многие социалисты, которые не смогли простить большевикам разгона Учредительного собрания и новых порядков, расходящихся со взглядами приверженцев «свободы, равенства и братства».

С Каплан покончили очень быстро: на четвёртый день после покушения революционерку без суда расстрелял комендант Кремля Павел Мальков (по некоторым данным, в присутствии известного поэта Демьяна Бедного). Тело убитой облили бензином и сожгли в железной бочке.

Скорость, с которой расправились с Каплан, а также некоторые другие обстоятельства покушения заставляют многих историков усомниться в официальной версии событий.

Существует множество других теорий о том, что в действительности произошло на заводе Михельсона вечером 30 августа 1918 года. Согласно одной из них, за попыткой убийства Ленина мог стоять его соратник, председатель ВЦИКа Яков Свердлов, который затем постарался сделать всё, чтобы помешать проведению полного расследования. По другой — в вождя стреляла вовсе не Каплан, а её соратники из эсеровской боевой группы.

Так или иначе большевики смогли обернуть покушение на Ленина себе на пользу. Воспользовавшись ситуацией, уже 2 сентября Свердлов объявил о введении «красного террора». В газетах начали печатать призывы «очистить города от буржуазной гнили». Расстрелы участились.

Хотя ранения Ленина поначалу казались очень серьёзными, он быстро пошёл на поправку. Через полтора месяца после покушения лидер большевиков вернулся к активной работе, а вскоре после этого снова начал выступать публично.

Убийство Кирова

Исторические последствия покушения на первого секретаря Ленинградского обкома Сергея Кирова оказались даже более серьёзными, чем выстрелы в Ленина. Смерть государственного деятеля стала шоком как для руководства страны, так и для обычных граждан.

1 декабря 1934 года около 16:30 на третьем этаже Смольного рядом с кабинетом Кирова раздались два выстрела. Главный коммунист Ленинграда, который в этот момент шёл на работу, погиб мгновенно от пули в затылок. Сопровождавший Кирова охранник Михаил Борисов шёл немного позади и не успел спасти своего шефа. Сразу после совершения преступления убийца Леонид Николаев попытался застрелиться, но промахнулся и начал биться в истерике. У мужчины отобрали оружие, партбилет и пропуск в Смольный. Сопротивления он не оказал.

Николаев был бывшим работником Ленинградского обкома, не слишком устроенным в жизни, склочным и неуживчивым. За 15 лет трудового стажа он сменил 13 мест работы.

В 2009 году ФСБ рассекретила его дневники и другие документы, относящиеся к делу. В этих записках Николаев сбивчиво сетовал на судьбу, а также рассказывал о многочисленных жалобах, которые направлял в различные инстанции. «Везде мы видим так много показного, по малейшему поводу создается шумиха, но нередко слова не сходятся с делом. <...> Для нас, для рабочего люда, нет свободного доступа к жизни, к работе, к учёбе», — писал будущий убийца в письме в Политбюро ЦК ВКП(б), которое осталось без ответа. В этом же послании есть строчка «Я веду подготовление подобно А. Желябову» — Николаев сравнивал себя с одним из организаторов убийства императора Александра II.

Не слишком приятное впечатление он произвёл на председателя Совета народных комиссаров СССР Вячеслава Молотова, который прибыл в Ленинград на следующий день после убийства вместе с другими представителями советского руководства.

“

«Замухрышистого вида <...> Невысокий. Тощенький... Я думаю, он чем-то был, видимо, обозлён <...> обиженный такой», — говорил Молотов о Николаеве.

Из дневников Леонида следовало, что до 1 декабря он несколько раз пытался добраться до Кирова, но ему постоянно что-то мешало. Напротив, слухи о том, что Николаев мстил чиновнику за его роман со своей женой Мильдой Драуле, не находят подтверждения в документах.

Убийство Кирова сыграло на руку Сталину, с подачи которого следствие сосредоточилось на версии о внутренних врагах, погубивших образцового коммуниста.

29 декабря 1934 года Военная коллегия Верховного суда СССР признала, что убийство первого секретаря Ленинградского обкома организовала подпольная террористическая зиновьевская организация, возглавляемая так называемым Ленинградским центром. Кроме Николаева, по делу арестовали ещё 13 человек. Все получили высшую меру наказания — расстрел. В марте 1935 года также казнили Мильду Драуле и её родственников.

Многие историки считают, что именно убийство Кирова стало причиной террора в стране. Из-за этого получила широкое распространение версия о причастности к преступлению самого «вождя народов». В ту пору даже родилась частушка: «Ой, огурчики-помидорчики, Сталин Кирова убил в коридорчике!» (за которую можно было попасть в лагерь на длительный срок).

Загадочности делу добавляла и скоропостижная гибель главного свидетеля — охранника Михаила Борисова. 2 декабря, на следующий день после убийства Кирова, Борисова вызвали на очередной допрос и прислали за ним машину. По пути в Смольный автомобиль попал в аварию. Охранник получил тяжёлую травму головы и вскоре умер в госпитале.

Сторонники конспирологических теорий считают эту смерть неслучайной, однако каких-либо конкретных доказательств того, что Киров стал жертвой заговора Сталина, до сих пор так и не появилось.

Стрельба на Красной площади

Спустя восемь лет после гибели Кирова целью покушения стал уже сам Сталин. Однако вместо вождя пулю едва не получил нарком внешней торговли СССР Анастас Микоян.

6 ноября 1942 года ефрейтор дислоцированного в Москве 1-го зенитного полка ПВО Савелий Дмитриев заступил на пост. Около полудня, воспользовавшись отлучкой своих напарников, он прихватил винтовку с 45 патронами и покинул часть. Выдав себя за солдата военного патруля, вооружённый дезертир стал ждать проезда правительственного кортежа на Лобном месте.

В 14:55 из Спасских ворот выехала машина, в которой находился Микоян. Преступника ждала необыкновенная удача: прямо перед автомобилем возник извозчик с возом сена. Водителю пришлось сбросить скорость, чтобы обогнуть неожиданное препятствие. Когда машина с Микояном поравнялась с Лобным местом, Дмитриев открыл огонь. Он сделал три выстрела, но не попал.

Из автомобиля сопровождения выскочил сотрудник 1-го отдела НКВД Милорадов.

Вместе с охранявшими Кремль военными он вступил в перестрелку со злоумышленником. Она продолжалась несколько минут. Военнослужащим даже пришлось бросить в сторону Дмитриева несколько гранат. В результате он получил ранение и сдался.

Вероятно, целью стрелка был Сталин, а вовсе не Микоян. По крайней мере, некоторые знакомые Дмитриева на допросах заявили, что он высказывал намерение «совершить теракт в отношении Сталина».

Мотивы покушения так и остались неясными, хотя спустя десятилетия в прессе фигурировали самые разные предположения. Дмитриев то ли был недоволен ходом войны, то ли хотел отомстить за репрессированных родственников-старообрядцев (по другим данным, его отец был баптистским проповедником), то ли на него оказала влияние пропагандистская листовка нацистов. Точных сведений на этот счёт нет.

На многочисленных допросах с пристрастием арестант дал показания на самого себя: рассказал, что планировал взорвать Сталина во время демонстрации трудящихся на Красной площади 7 ноября 1941 года и что в феврале 1942 года планировал перейти на сторону немцев. Насколько правдивыми были эти слова, неизвестно.

При этом некоторые другие важные детали событий на Красной площади так и остались невыясненными. Так, в деле Дмитриева нет данных о результатах допроса извозчика, который так некстати появился перед машиной Микояна (хотя трудно представить, что настолько важного свидетеля и даже, возможно, соучастника покушения могли просто так отпустить).

Несостоявшемуся убийце пришлось ждать приговора долгих восемь лет. Вероятно, причина такого промедления заключалась в том, что службы безопасности советского государства пытались понять, был ли Дмитриев одиночкой или же за покушением стоял кто-то ещё. Сообщников найти не удалось, но многих, кто знал преступника (в том числе коллег и сослуживцев — в общей сложности сотни человек), в дальнейшем осудили за антисоветскую агитацию.

Лишь в 1950 году Верховный суд СССР вынес приговор самому Дмитриеву. Ефрейтор ожидаемо получил высшую меру наказания. Приговор привели в исполнение в тот же день — 25 августа.

В 2017 году Верховный суд отказался посмертно реабилитировать осуждённого.

11 пуль для Леонида Ильича

Почти через три десятка лет после покушения на Микояна тот же сценарий повторился почти точь-в-точь.

В ночь на 21 января 1969 года младший лейтенант Советской армии Виктор Ильин, служивший в секретной части в Ленинградской области, как обычно заступил на дежурство. Утром, воспользовавшись тем, что его начальник отлучился на завтрак, военнослужащий похитил два пистолета Макарова и четыре магазина к ним, после чего покинул часть.

Ильин отправился в Ленинград, откуда по купленному заранее билету в 10:40 вылетел в Москву. Система безопасности на воздушном транспорте в те годы была гораздо менее эффективной, чем сейчас, поэтому дезертиру беспрепятственно удалось пронести оружие на борт.

Прибыв в столицу, Ильин отправился к своему дяде, который служил в милиции (пришлось соврать ему, что приехал в отпуск). На следующее утро младший лейтенант прихватил из квартиры милицейскую шинель с фуражкой и отправился на Красную площадь. В тот день, 22 января, советский генсек Леонид Брежнев должен был встретиться с космонавтами кораблей «Союз-4» и «Союз-5», а затем вместе с ними отправиться на торжественный приём в Кремль. Ильин узнал об этом из газет.

Благодаря милицейской форме преступник, не привлекая внимания, прошёл к Кремлю, влился в оцепление у Боровицких ворот и стал ждать появления кортежа. Вскоре на горизонте появилась вереница машин. Ильин пропустил первый автомобиль, а затем выскочил из оцепления и открыл стрельбу с двух рук по второй машине, на которой обычно передвигался Брежнев.

Однако всё пошло не по плану: Леонид Ильич ехал в головном автомобиле, а за ним следовал ЗИЛ-111Г с космонавтами Алексеем Леоновым, Андрияном Николаевым, Валентиной Терешковой и Георгием Береговым.

Ильин успел выпустить 11 пуль и смертельно ранил водителя машины Илью Жаркова. Сидевший рядом с ним Береговой смог перехватить руль и остановить автомобиль. Стрелка к тому времени уже скрутили. Он не стал оказывать сопротивления, считая свою задачу выполненной.

Только на одном из допросов Ильин узнал, что застрелил водителя, а Брежнев не получил ни царапины и отделался лёгким испугом.

О покушении почти ничего не сообщалось — только через три дня «Правда» опубликовала короткую заметку об обстреле машины космонавтов.

Преступнику предъявили обвинения по пяти статьям: организация и распространение клеветнических измышлений, порочащих советский строй; попытка теракта; убийство; хищение оружия; дезертирство с места службы. Однако суда он так и не дождался: в мае 1970 года его признали невменяемым.

Следующие 20 лет Ильин провёл в психиатрических лечебницах. Только в 1990 году Военная коллегия Верховного суда СССР приняла решение выпустить его на свободу.

Сейчас несостоявшийся убийца генсека живёт в одиночестве в Санкт-Петербурге и периодически общается с журналистами. Свой поступок объясняет недовольством советским строем.

“«Я поступил в топографический техникум, объездил много далёких от Ленинграда городов и областей. Но то, что я увидел, произвело на меня удручающее впечатление. Нищета, пьянство, разруха — совсем не то, что показывали по советскому телевидению. Я понял, что вся страна живёт так, а коммунисты нагло врут», — рассказывал бывший офицер в интервью RT.

Он также уверял, что серьёзных проблем с психикой никогда не испытывал, а поставленный ему диагноз объяснял политическими причинами: «Признать, что советский гражданин, в добром уме и здравии, стрелял в Брежнева, означало бы для Советского государства признать, что в стране зреет недовольство коммунистическим строем».

Горбачёв под прицелом

Архитектор перестройки Михаил Горбачёв становился целью покушения по крайней мере однажды, причём спасло президента СССР лишь чудо, а точнее — хорошая реакция одного из охранников.

7 ноября 1990 года в доживающем последние годы СССР, как всегда, отмечали очередную годовщину Октябрьской революции. Советский слесарь из Ленинграда Александр Шмонов решил воспользоваться случаем и убить Горбачёва во время праздничной демонстрации на Красной площади.

Последнего главу Советского государства до сих пор часто упрекают в развале страны, но Шмонов решился на покушение не поэтому. Он вовсе не хотел возвращения в спокойное застойное прошлое — напротив, был ярым сторонником народовластия и считал Горбачёва лично ответственным за подавление митингов в Тбилиси 9 апреля 1989 года и в Баку 20 января 1990 года (они привели к многочисленным жертвам).

Мысль об убийстве вождя у слесаря возникла задолго до покушения. Ещё в марте 1990 года он отправил кандидатам и действующим членам Политбюро ЦК КПСС письма с требованием организовать всенародные выборы главы государства, ввести многопартийность и разрешить частную собственность. В противном случае Шмонов угрожал расправиться с руководством страны.

Тогда же он расклеил листовки с призывом убивать членов и кандидатов в члены Политбюро. Ничто из этого не произвело никакого эффекта: на письма не обратили внимания, и убивать коммунистов тоже никто не бросился.

Тогда террорист приступил к активным действиям. Он получил в милиции разрешение на оружие, после чего потратил целых 900 рублей (три среднемесячных зарплаты советского гражданина) на покупку немецкого ружья. Двустволку Шмонов укоротил, чтобы её было легче спрятать под одеждой. Кроме того, он сам изготовил патроны повышенной убойной силы. На этом основные приготовления завершились, и 5 ноября боевик отправился на поезде в Москву.

Утром 7 ноября загримированный Шмонов в парике с накладными усами и с обрезом, спрятанным под пальто, влился в колонну демонстрантов из Бауманского района, направлявшуюся на Красную площадь.

С собой он взял самодельный плакат с надписью «Крепись государство», а в карман брюк положил записку: «На случай моей смерти сообщаю, что я хотел попытаться убить президента СССР Горбачёва М. С.».

Около 11 утра колонна со Шмоновым уже шла по главной площади страны и находилась в полусотне метров от Мавзолея, с трибуны которого людей приветствовал Горбачёв и другие первые лица. Преступник выхватил обрез и стал целиться в голову президента.

В последний момент покушение предотвратил старший сержант милиции, командир отделения полка ППС Андрей Мыльников: он успел толкнуть стволы ружья вверх, перед тем как прогремел выстрел (позже его наградят орденом Красной Звезды).

Шмонова скрутили подоспевшие сотрудники КГБ. Его судьба сложилась лучше, чем у многих других несостоявшихся убийц, которые покушались на глав СССР. После года в СИЗО стрелка признали душевнобольным, и следующие четыре года ему пришлось провести в психиатрической клинике.

После этого он оказался на свободе со справкой об инвалидности. Позднее занялся бизнесом, и даже безуспешно пытался баллотироваться в Госдуму.

Спустя 15 лет после покушения Шмонов признался, что не раскаивается: «Я ведь всегда стрелял неплохо. В армии со 100 м попадал в "девятку", диаметр которой был всего 15 см. А в Горбачёва я стрелял с 47 м и целил в голову. Так что, если бы не тот сержант, у меня все шансы были...»