Дипломатия.

   Дипломатия.

   Надоело станичному деду Матвею на велосипеде «Москва – 80» ездить. Чистая мука. Поперёк горла стал. Скрипят колёса. Ломается рама. Цепь соскакивает. Крути педали. Ноги устают. Лёгкие хрипят. Иногда не он на велосипеде, а велосипед на нём. А где силу взять?

   Перестройки обломили. Из СССР в Россию, а из России? Бог знает точно куда, а станичники, куда вывезет.

   Решил дед Матвей олигархом стать. Они на машинах катаются, а он? Надумал подтянуться. На такси прокатиться, да ещё и бесплатно.

   Суббота – самый праздничный день.

   Пошарил дед по закромам, чтоб осовремениться, да кроме фуфайки, ватных штанов, валенок и ушанки больше ничего не нашёл. Плюнул. Самогончику хлебнул и подался на рынок.

   Шумит. Гуляет станица. Товару заморского полно. Да и станичники лицом в грязь не ударили. Утки крякают. Гуси гогочут. Куры кудахчут.

- Эх, на, - пробормотал дед. – Распахнулась станица. Раньше пусто было, а сейчас густо.

   Нащупал на автобусной стоянке одного на вид лихого таксиста в бейсболке. Машина заграничная. Блестит, словно зеркало. Таксист весёлый, хохочет. Пляшет.

   «Ну, проучу я тебя, - думает дед. – попляшешь ты у меня».

   Подошёл.

- Милок, - мягко и ласково, - до Чира (речка в станице Обливской) довезёшь? Искупаться хочу. Жара.

- А деньги есть?

- А как же. – Дед похлопал по-пустому карману.

- Покажи.

- Может тебе ещё мой иссохший корень показать. Сказал, что есть – значит есть, - твёрдо сказал дед. - Человеку верить нужно.

- Верю. Дорогой мой дедуля. Двести рублей до Чира, домчу, не успеешь даже на часы взглянуть. Не дорого.

   А деду хоть тысячу заломи, у него ни копейки.

Сели. Поехали.

   Таксист заворачивает в узенький переулочек, чтобы на Чир выскочить.

- Милок, не в узенький переулочек, там пыли много, а в широкий. В нём пыли меньше, - командует дед. – А то у меня легкие уже на исходе.

   Таксист заворачивает в широкий переулочек.

- Милок, а теперь налево, по боковушке поедем, степным ветерком подышим. Легкие почистим.

   Таксист заворачивает налево.

- Милок, теперь давай прямо.

- Дорогой, дедушка, эта дорога в Суровикино (станица в тридцати километрах от Обливской) ведёт, а не к Чиру.

- А разве возле Суровикино нет Чира?

- Есть.

- Так и вези меня к Чиру.

- Я и везу тебя к Чиру. На пляж возле нашей водокачки.

- Я тебе не говорил на пляж возле нашей водокачки, - возмущается дед. – Я говорил к Чиру.

- Что – то не понимаю.

   Таксист стягивает бейсболку, вытирает лицо, начинает нервничать.

   «Это хорошо, что нервничает, - думает дед. – Когда нервничают – плохо соображают».

- Так это. Везу тебя к Чиру, - медленно, с перебоями в слове объясняет вспотевший таксист. - На пляж возле нашей водокачки.

- Нет. Ты везёшь меня не к Чиру, а к пляжу возле нашей водокачки.

- Так это одно и тоже.

- Нет, милок, везти к Чиру и везти к пляжу на водокачке возле Чира большая разница. Не профессиональный ты таксист. Не хороший человек. Хочешь с меня больше денег содрать.

- Да ничего я не хочу.

- Ну, - тянет дед, - если ничего не хочешь, то и не надо. Остановись, - бросил он возле своего дома. – Не хочу с тобой ехать.

   Таксист тормозит. Дед Матвей высаживается, говорит: до свиданья и направляется к дому.

- Дед, дед, а бабки, - кричит шофёр.

- Ну ты же ничего не хочешь.

- Как так не хочу. В спешке сказал. Договаривались на двести.

- Договора – плёвое дело. Они быстро меняются.

- Ты это, это, - заикается таксист, а потом голосит. -Гони бабки, старый хрен, а то замочу.

- За что мочить - на лице деда удивление.

- Как за что? – вспыхивает таксист.

- Ты плохой шофёр, - отрезал дед. - Я просил тебя отвезти к Чиру, а ты куда. К пляжу возле водокачки на Чиру, а не к Чиру, а это неизмеримая разница. Тонкость и чуткость слова. Не понимаешь дипломатию.