Свет и тепло.

    Хаты – хаточки. Улочки – переулочки. Сады – садочки. Палисадники – палисаднички… в махоньком посёлке Затишной, расположенным у подножья невысоких меловых бугров, из – за которых ежедневно выходит солнышко.

   В бусугарню – поселковая пивная: самое массивное здание из белых камней, зашёл Иван Кремень. Не мужичок с ноготок, а высокорослый, крепкий мужчина лет пятидесяти.

- Привет Оксаночка, - сказал он буфетчице, которая, стояла возле оконца.

- Привет, Ванечка.

- Что стоишь возле оконца?

- Маленько продрогла. Греюсь в тепле солнышка.

   Из – за перегородки вышла официантка Ирина. Невысокого ростка со светлым, мелким личиком и глазёнками.

- И тебе малышка Ирочка привет.

- Я не малышка. – Фыркнула. - Любого мужичка зашибу. Как наши мужички костыль в шпалу загоняют, так и я тебя. Ух. – Сверкнула зубками, блеснула глазками.

- Так я с душою сказал, а ты? У нас всегда так, - улыбнулся Кремень. - как что не по-нашему сразу зашибу. На кулак себя меряют.

- А ты Ванюшка словечками не шуми. Ладно, - снисходительно сказала она. – Не зашибу. Устал бедняжка на работе пахать. Решил зайти к нам. Садись, отдохни. Мы за тобой поухаживаем. Согласен?

   Кремень кивнул, подошёл к крану, помыл руки, сполоснул лицо, вытерся полотенцем, потянул носом.

- Духами пахнет. Ого, - ответил Кремень, осмотревшись. – Пол блестит, столики сверкают, потолок белённый, на люстрах паутины нет. Любите работу?

- Да не очень. Жалостливое мы, Ванечка - сказала Ирина.

- Дюже жалостные, - засмеялась Оксана.

- Это, как понять?

- Я Ванюша немножко духами полотенце побрызгала, - вмешалась Ирина. - а почему? Потому что жалко мне вас мужичков.

- А чё нас жалеть? – улыбнулся Кремень. - Мы не калеки. В силе. Куда её девать? Работать.

- Да вы деповские всё время в солярке, мазуте, бензине, паклях, крутитесь возле станков, таскаете рельсы, шпалы, ремонтируете вагоны, тепловозы в такой круговерти, что не лай Бог, - бросила Ирина. - Пусть хоть тут немного другим воздухом подышат, да в чистоте посидят.

- Это хорошо, что вы о нас заботитесь. За нами не станет.

- Куда там не станет, - отрезала Оксана. - . Вчера мужички крепко подрались. Даже стулья сломали.

- А из – за чего?

- Кто их поймёт. Они из – за каких-нибудь пустячков дерутся. Вчера из – за какого – то культа личности цапались. Одни «за», другие «против». А что за культ и откуда он взялся, мы с Оксаной не поняли, да оно нам и не надо. Нервные мужички. Жизнь – то заела. Из дома на работу, а с работы домой. Одна тропочка.

- А ты смени. Другую найти.

- Ох, бестолковый ты, Ванечка, бестолковый. У нас все тропочки к бусугарне и в депо ведут. Надоело, Ванечка, ох, как надоело. Даже злоба берёт.

- Злоба от не понимания жизни, - ответил Кремень.

- А что её понимать, Ванюшка. - Туда - сюда. Сюда - туда. Хотя бы куда-нибудь.

   Кремень присел за столик.

- Ванюша, - сказала Ирина.

– Всех в посёлке дуже сильно интересует, почему ты с начальничка депо перешёл в токари к станочку? Грошей побольше платят?

- Ты мне пиво принеси сначала, а потом спрашивай.

   Оксана наполнила две кружки, передала Ирине, которая, подойдя к столику, поставила.

- Духи в пиво не наливала, - улыбнулся Кремень.

- Закончились, голубок. Не хватило.

   Отхлебнув из кружки, Кремень улыбнулся.

- Ты спрашивала, почему перешёл? Не по мне начальничком быть. Уступил я местечко Захарову. Грамотный, знающий мужичок, а я подался к токарному станочку. Каждый мужичок должен знать, на что он способен. Как говорят: каждый сверчок – знай свой шесток. Вот я и перешёл. А гроши, сколько заработал, столько и получил.

- Тебя гроши не беспокоят, как вижу. Или брешишиь.

- Почему не беспокоят. Беспокоят, но они не главное.

- А что по твоему главное? – бросила Ирина.

- Да оно на виду.

- Я не вижу.

- Слепо живёшь.

- Я не слепая, а зрячая. Всё вижу.

- Да все мы зрячие, вот только на главное не обращаем внимания. А ты знаешь, что человечку в первую очередь нужно?

- Любой дурачок знает, что в жизни нужно.

- А точнее.

- Ты Ванечка как с наших бугорков скатился и головку зашиб. Гроши, чтоб хорошо жить.

- Гроши то гроши. Да не они главное.

- Ты, Ванюша, мне головку не пудри и словами не путай. Гроши - это главное.

- Гроши - прах.

- Да за него всё продается и покупается. Возьми любого посельчанина. Он за свой прах даже к туркам покупаться смотаться не может. У него праха на две кружки пива. А открой нам тайну Ванюша, что по-твоему самое главное?

- Свет и тепло. Вот что в первую очередь должен осваивать человечек.

- Тю, - протянула Ирина. - Я думала, ты скажешь, что – то толковое, а ты свет и тепло. Да ещё осваивать. Непонятно. Хочешь головушку мою с толка сбить.

- Она и так сбита. Куда дальше.

- А ты голубок поправь, коли такой умненький. Гроши. А ты свет и тепло. За гроши всё можно купить, - зазвенел голосок. - А что за свет и тепло? Что в горшочках его продавать? И на какой базарчик нести, где их купят. - Она засмеялась. - Так никто не купит. Засмеют и прибавят: дурненька.

- А ты подумай хорошенько.

- Да любой посельчанин посмеется над твоим словечками.

- Душа у тебя хорошая, Иринушка. За мужичков беспокоишься, а головка работает на гроши. Вот в этом и дело, что смеются, ругаются, не думают. Свет и тепло нам задарма даны. Не будет света и тепла – не будет и человечка.

- А как это осваивать?

- Просто. Улыбаться и радоваться нужно. Вот я радуюсь, и моя радость распространяется на всю семью: женушку, да ребятишек, а остальное приложится.  

   Кремень допил пиво, встал, поспрошался и вышел.

   На следующий день выкатилось солнышко из – за бугров. Озарило ярким и тёплым светом, а в свете не было уже ни хат – хаточек, ни улочек – переулочков, ни садов – садочков, ни палисадников – палисадничков…