Слова Моше Даяна проливают свет на завоевание Голанских высот

Символ веры израильтян состоит в том, что захват Голанских высот в войне 1967 был обусловлен стремлением прекратить обстрелы сирийцами израильских поселений внизу. Будущее Голан имеет первостепенное значение для поисков мира на Ближнем Востоке, в то время как большинство протестов против возвращения Голанских высот Сирии основано на страхе перед возобновлением угрозы обстрелов.

Но, как и многие из легенд об основании государства Израиль, и этот миф позднее подвергся требованиям пересмотра, причем из самого неожиданного источника: в роли `ревизиониста` выступил знаменитый командир Моше Даян, который в 1967 году был министром обороны. Именно он отдал приказ захватить Голаны.

Генерал Даян умер в 1981 году. Но за пять лет до смерти, в беседах с одним молодым репортером, он говорил, что сожалеет о том, что не настоял на своей первоначальной позиции отказа от штурма Голан. На самом деле для штурма не было никакой экстренной причины, сказал он, поскольку многие обстрелы со стороны Сирии были преднамеренно спровоцированы Израилем, а киббуцники, требовавшие от правительства захватить Голанские высоты, делали это не столько из соображений безопасности, сколько из стремления расширить свои угодья.

Генерал Даян не относился к этим беседам как к интервью, и репортер, Рами Таль, держал свои записи в секрете в течение 21 года – пока один друг не убедил его сделать их достоянием публики. Подлинность записей была подтверждена историками и дочерью Даяна, депутатом Кнессета Яэль Даян. Они были опубликованы в апреле 1997 года в субботнем приложении к газете `Едиот Ахронот`.

Историки начали обсуждать, дал ли генерал Даян точную оценку ситуации 1967 года, или же его версия происшедшего была окрашена бесчестьем войны Судного дня, после которой он был вынужден оставить пост министра обороны из-за того, что не предусмотрел возможности нападения арабов.

Однако на актуальном уровне его разъяснения 21-летней давности имеют прямое отношение к спору о том, следует ли возвращать Сирии Голанские высоты в обмен на мир.

В 1976 году Моше Даян говорил Рами Талю: `Смотри, - можно говорить, что сирийцы – ублюдки, что мы должен получить Голаны, что теперь – самое время, и тому подобное, но это – не политика. Ты не можешь напасть на врага за то, что он – ублюдок; но ты можешь атаковать, если он тебе угрожает. А сирийцы не представляли для нас угрозы на четвертый день войны`.

Журналист, как отмечает редактор, начал было протестовать: `Но они сидели на Голанских высотах, и...`

Даян прервал его: `Не говори мне об этом. В конце концов, я знаю, что по крайней мере 80% столкновений начали мы. Я думаю, что даже больше, но скажем, 80%. Это происходило так: мы посылали трактор пахать на каком-нибудь участке, где нельзя было ничего делать, в демилитаризованной зоне, и мы заранее знали, что сирийцы начнут стрелять. Если они не начинали, мы приказывали трактору двигаться все дальше, пока сирийцы не теряли терпение и не начинали стрелять. И тогда мы задействовали артиллерию, а затем – авиацию, и так оно и было`.

Хорошо известно, что генерал Даян отвергал идею штурма Голан в первые дни Шестидневной войны, как и то, что он внезапно изменил свое мнение на четвертый день войны, 9 июня, когда, в обход главнокомандующего Ицхака Рабина и премьер-министра Леви Эшколя, он прямо позвонил командующему северным фронтом и приказал ему выступить против Сирии.

Обычно считается, что генерал Даян опасался растратить военные ресурсы до окончания войны с Египтом и Иорданией, что он боялся спровоцировать Советский Союз нападением на государство, являвшееся главным его клиентом, а также опасался того, что сомнительное по надобности нападение будет стоить многих жертв. Однако затем быстрые победы над Египтом и Иорданией изменили его настрой.

Но в беседе с Рами Талем Даян высказал другие соображения. Таль рассказывает: `Он сказал мне, что уже во время войны он понимал, что, если мы хотим мира с арабами, нам придется вернуть большую часть захваченных территорий`. Даян предвидел, что в случае Голанских высот израильские фермеры не будут терять время и обоснуются на их плодородной земле, после чего отдать ее будет друдно.

Даян сказал в беседе с Рами Талем, что руководители киббуцного движения, требовавшие от Израиля захвата Голанских высот, делали это в основном из-за земли.

`Киббуцники видели, что земля там хороша для сельского хозяйства, - сказал он, - а ты должен помнить, что в то время сельскохозяйственная земля считалась самой важной и ценной вещью`.

Таль спросил его: `Так что же, все, что нужно было киббуцам – это земля?`

Даян ответил: `Я этого не сказал. Конечно, они хотели, чтобы сирийцы убрались с глаз долой. Им очень доставалось от сирийцев. Смотри – они сидели там в киббуцах и работали на своей земле, и у них были дети, и они жили там и хотели там жить. Сирийцы же по ту сторону границы были солдатами, которые в них стреляли, и, разумеется, им это не нравилось.

Но я говорю тебе с полной уверенностью, что делегаты, прибывшие к Леви Эшколю, чтобы убедить его завоевать высоты, не думали об этих вещах. Они думали о земле Голан. Послушай, я сам – крестьянин. В конце концов, я не из Тель-Авива, а из Нахалаля, и я понимаю в этом. Я видел их, я с ними говорил. Они даже не пытались скрыть свою алчность по отношению к этой земле.

Эту точку зрения горячо отрицает Муки Цур, долгое время возглавлявший Киббуцное движение.

`Разумеется – шел спор о том, итти на Голаны или нет, но дискуссия касалась вопроса безопасности киббуцев в Галилее, - сказал он. – Я думаю, Даян сам не хотел итти на Голанские высоты. Мы много лет знаем об этом. Но ни один киббуц не получил земли завоеванных Голанских высот. Люди, которые переселились туда, сделали это по собственной инициативе. Говорить, что киббуцы хотели землю – это цинизм`.

Разумеется, за сомнения, высказанные Даяном, ухватились сторонники мира с Сирией.

Историки заняли осторожную позицию, замечая, что эти беседы не являлись формальным интервьюированием. Рами Таль, который был тогда репортером издававшейся самим Даяном недолговечной газеты, сказал в телефонном интервью, что в тот период он несколько раз беседовал с Даяном, и у него сложилось впечатление, что генерал пробовал в этих беседах идеи для своих мемуаров, так никогда и не завершенных.

`Он не собирался давать полного, всеобъемлющего интервью, - говорит биограф Даяна Шабтай Тевет. – Здесь он решил говорить о киббуцах, но это – не полная картина. В то время Израиль был очень чувствителен к реакциям Советов, а Даян был в политике одним из самых мудрых израильтян, и он должен был принять это в расчет. Кроме того, Даян в то время прекрасно сознавал, что некоторые из завоеваний Израиля будут аннулированы ООН, и поэтому думал о том, насколько это стоило того, ведь цена крови могла быть высока`.

Старший исследователь Центра имени Даяна по исследованиям ближнего Востока и Африки, Брюс Мадди-Вейцман, сказал: его беспокоит, что публикация бесед с Даяном затемнит другие факторы, которые были важны для решения атаковать Сирию.

`Я опасаюсь, что люди перестанут видеть всю картину событий в целом, - как вспыхнула война, как Сирия была ее катализатором, как она старалась усилить напряженность, как подстрекала египтян, - говорит он. – Сейчас много жонглируют мифами об основании государства. Одно дело – ревизионизм, но, когда мы вырываем вещи из контекста, в котором они происходили, мы сами себе роем яму`.

11.05.1997