Глазами итальянца

Граф Фаньяни, государственный советник и камергер при дворе итальянского короля, посетил Петербург в 1810–1811 гг. Сделал он это по собственной инициативе, специально для знакомства с Россией и жизнью русских людей. Опуб­ликованы его «Письма из Петербурга» были в Милане в 1812 году. Ознакомившись с ними, Наполеон (французы тогда оккупировали Италию) возмутился – о русских и так хорошо! – и запретил печатать второй том. Полнос­тью записки Фаньяни увидели свет в 1815 году после падения императора. В русском переводе они вышли у нас только в 2009 году.

Лучший город Европы

Приехав в Петербург зимой, гость из страны, славной своими архитекторами и чудесными городами, был поражен. «Спору нет, – с восхищением пишет он, – с первого взгляда невозможно не удивиться облику города, где обыкновенные частные дома спорят по богатству с дворцами знати, а те в свою очередь превосходят и по размерам и по роскоши самой пышной архитектуры императорские резиденции и здания, возведенные монаршей милостью для общест­венного удобства и полезности. Здесь предстает взору изумленного иноземца немало красивых кварталов, где расположено великое множество церквей и училищ, особняков и больниц и всякого рода других зданий, причем все они разно­образно украшены фронтонами, колоннами, пилястрами, наряднейшими архитравами с фризами и карнизами, повсюду барельефы, статуи, резные работы и различного рода иной декор… Некоторые кварталы в Петербурге настолько прекрасны, что Париж, Берлин и Вена ничего не могут противопоставить им. И лично я отдал бы Петербургу первенство по красоте среди других европейских городов».

А как красива Нева!

Особенно понравились Фаньяни каналы и набережные. «Помимо удобств, которые они доставляют жителям, – пишет граф, – эти каналы еще и весьма украшают город. Набережные, которые тянутся по обе их стороны, просторны и очень удобны для проезда карет. А для пешеходов вдоль каналов уложены гранитные плиты, образующие пешеходную дорожку, так что людям можно не опасаться лошадей…

А как красивы ограды этих каналов! Я каждый день все с новым удовольствием любуюсь ими! Мне кажется, что их чугунное кружево в любом случае предпочтительнее массивных каменных парапетов, которые почти всюду приняты у нас, ибо ажурные ограды не закрывают от обзора прохожего реку, не сужают ее и делают нашу дорогу приятнее и радостней. Вот почему я с удовольствием гуляю по этим каналам, чаще, чем по набережной Невы, хотя она тоже по-своему удивительно красива. Эта знаменитая набережная Невы в южной части города – о ней русские не устают столько говорить, – одно из чудес этого города… Но главная достопримечательность, главная красота здесь – это сама Нева, которая своим величием, прозрачностью воды и скоростью течения превосходит все реки Европы. Все это вместе производит на всех, кто прогуливается тут, такое сильное впечатление, которого они не получат ни в Париже, ни в Вене».

В восторге он и от воды, которую пьют горожане. «Врачи утверждают, будто она обладает всеми качествами, какие должны быть у превосходной воды. И, по правде говоря, невская вода так необычайно прозрачна, столь вкусна и легка, что не имеет себе равных».

Снег убирают регулярно…

Немало поразила приезжего из «цивилизованной Европы» тщательная уборка города. «Дорожки эти, – пишет он, – каждое утро, а если надо, то и днем, тщательно вычищаются и посыпаются пес­ком, дабы было удобно пешеходам. Полиция строго следит, чтобы неукоснительно соблюдалось столь мудрое правило, а исполнять его должны владельцы выходящих на набережную домов.

Благодаря такому порядку, можно уверенно утверждать, что, несмотря на мороз и снег, глубокой зимой здесь намного легче передвигаться по городу, нежели в других странах».

Яркие таланты

Высокую оценку дает иностранный гость самим русским. «Не было и нет в этой стране, – пишет он, – недостатка в людях, наделенных ярким талантом, богатым воображением и другими природными данными… Некоторые умельцы достигли таких огромных успехов, что их произведения могут поспорить с самыми лучшими творениями зарубежных мастеров. Скажем, кареты, производимые в Петербурге, столь же элегантны, как и английские ландо, и превосходят все зарубежные по прочности, так как изготавливаются из лучшего дерева. Серебряная инкрустация почти не уступает изделиям французских мастеров. Ювелирное дело – позолота и тому подобное – тоже заслуживает самых высоких похвал. Не оставляет желать лучшего и искусство приготовления оправ для драгоценных камней… А полотняные фабрики изготовляют столовое белье, причем такое, что его с трудом можно отличить от знаменитейшего французского».

Больницы – подлинный образец

Удивили графа государственные лечебные учреждения Петербурга. «Во всем, что касается чис­тоты, – пишет он, – больницы Петербурга – подлинный образец, в этом смысле они превосходят все, какие мне доводилось видеть… То же самое можно сказать и о разнообразном и обильном питании страдальцев. Я захотел перепробовать тут все блюда, и они оказались отличного качества и к тому же прекрасно выглядели».

Удивило его, что в лечебнице, которую он посетил, «есть также кабинет для бесплатных консультаций, куда в любое время может прийти кто угодно для осмотра врачом, а рядом находится аптека, где бедствующим больным бесплатно выдаются лекарства по рецепту осмотревшего их врача». «Прекрасное состояние больниц невольно порождает вопрос: в чем главная причина их процветания? Многие обстоятельства способствуют их совершенствованию, и на первом месте, конечно, расположение и форма здания, мудрые правила распорядка и, наконец, усердие и способности тех, кто поставлен руководить больницами. Другая, не менее важная причина видится в щедрости, с какой государи не только поддерживают подобные учреждения, но и заботятся даже об их блеске».

Приют во дворце

Не меньше удивил графа сиротский приют, находящийся в доме, ранее принадлежавшем очень богатому человеку. «Размес­тился он, – пишет Фаньяни, – в огромном, роскошном здании на берегу широкого канала, между двумя кварталами. За ним раскинулся сад, один из самых больших в городе. Просто трудно найти более подходящее место, прежде всего для укрепления здоровья, но также и для удобства и легкости обслуживания, ибо находится оно почти в центре города». Не менее поразили его «красивые, уютные и прос­торные помещения», «чистота в спальнях, опрятность в мебели и утвари, царящий во всем и повсюду превосходный порядок и самое главное – щедрость и широта души».

По его словам, юношей содержали в приюте до 21 года, а девушек – до 18. «Еще до истечения этого срока приют старается как-то устроить своих воспитанников. Юношей чаще всего определяют к учителям конкретного ремесла или вида искусств, в каких они проявили способнос­ти за время нахождения в приюте». А девушек, которых обучают французскому языку, музыке и танцам, потом направляют на работу воспитательницами детей или прислугой в частные дома или находят какое-либо другое место. Так заботились о сиротах в царской России еще двести лет назад…

Подготовил Андрей Соколов