Агностицизм Бертрана Рассела-3

Для тех, кто интересуется философией и религией, будет интересно узнать, что собой представляет агностицизм. Этот вопрос здесь будет рассмотрен на основании статьи «Я атеист или агностик?» философа и учёного, лауреата Нобелевской премии Бертрана Рассела.

…Люди верят в сказки. Но надо понимать, что сказка – это не быль, это всего лишь намёк на неё, как говорится в поговорке, а сама сказка всё-таки – ложь.

Поэтому далее в своей статье, в главе «Скептицизм» Рассел вполне справедливо и обоснованно пишет:

«Степень вероятности и правдоподобия для существования христианского бога та же самая, что и степень вероятности существования богов-олимпийцев. Я не могу доказать, что христианский бог или гомеровские боги не существуют, но я не думаю, что вероятность их существования является альтернативой, заслуживающей серьезного рассмотрения».

И всё-таки, будучи воспитанным в христианстве, и не совсем понимая, кто такой агностик на самом деле, Рассел признаётся:

«Поэтому я полагаю, что во всех бумагах, которые я должен в подобных случаях заполнять, мне следует писать «я атеист», хотя проблема действительно очень серьезная, и иногда я пишу первое, иногда - второе, не руководствуясь при этом какими-либо определенными принципами».

Как видим, в данном случае Рассел выступает именно как религиозный агностик, подразумевающий, что где-то всё-таки может притаиться бог. Расселу не хватает уверенности, чтобы твёрдо определиться. А не хватает её из-за непонимания той простой истины, что бог может появиться только как волшебник, как чудо, как нечто невероятное, как то, что не может появиться уже потому, что оно невероятно, что оно противоречит самой природе. Сама природа выступает против всяких чудес и богов, если, конечно, саму природу не считать богом. Но в этом случае можно назвать богом что угодно, любой пенёк.

Из открытых источников в Интернете

Однако Рассел продолжает сомневаться и пишет о степени допустимости «достоверности»:

«Если человек признает, что ничто не достоверно, он должен, как мне кажется, также признать, что какие-то вещи ближе к достоверности, чем другие. То, что мы собрались здесь сегодня вечером, гораздо более достоверно чем то, что та или иная политическая партия может претендовать на истину. Конечно, существуют степени достоверности, и это нужно подчеркивать с большой долей осторожности, потому что иначе можно впасть в абсолютный скептицизм, а такой скептицизм был бы полностью бесплоден и совершенно бесполезен».

Чтобы прокомментировать это умозаключение, нужно вспомнить то, о чём мы говорили выше. А говорили мы об очевидных вещах, на которых держится здравый смысл и рационализм. Очевидные вещи нам говорят о том, что даже если не будет ни одного доказательства в пользу существования богов (что в принципе мы и имеем), то религиозные верующие всё равно будут верить в богов. Знания тут не играют совершенно никакой роли, потому что вера в богов не основана на знаниях. Она основана на воспитании, невежестве и страхе. Поэтому и рассуждать о рациональности или логичности веры в богов просто глупо. Даже если религиозный человек преодолеет своё невежество, и поймёт, что нет ни одного разумного доказательства существования богов, то страх всё равно будет ему диктовать иррациональные ответы на простые вопросы, и подсказывать иррациональные доказательства, о которых речь шла выше. Так рождаются агностики. Степень допустимости тут только одна: чем больше мы допускаем религию в свою жизнь, тем меньше допускаем в неё науку.

Но Бертран Рассел продолжает говорить о допущениях и вероятностях. В последней главе своей статьи он пишет:

«Некоторые вещи более вероятны, чем другие, и они могут быть вероятны настолько, что не стоит в действительности все время помнить, что они не полностью достоверны, кроме тех случаев, когда доходит до гонений.

Если кого-то собираются сжечь на костре за неверие, тогда стоит вспомнить, что, в конце концов, он может быть и прав, поэтому не стоит его преследовать».

Тут Рассел не осознаёт всю пагубность религии, он не понимает, что сжигают на костре не «за неверие», а за несогласие, и как раз за то, что человек прав. Можешь не верить сколько угодно, и можешь даже быть правым в своём неверии, но пока ты соглашается с существующим порядком вещей, и не распространяешься о своей правоте, тебя не тронут. Не трогают же иноверцев, хотя те и не верят в государственных богов, но соглашаются не мешать, и не распространять свою веру дальше своей диаспоры.

Так что сжигают не за неверие, а за распространение правды. Если прав, то ещё быстрее сожгут. Религию страшит именно правда. Больно подумать, что было бы с Галилеем, если бы он не отрёкся от своих взглядов. В этом и есть главное зло религии – она распространяет невежество со скоростью чумы. Именно поэтому с ней необходимо бороться. Религия – это такой же вирус, только в мозгу, информационный.

Надо понимать, что религиозные агностики – это не люди науки, это люди религии, потому что они как раз относятся к тем, кто соглашается, кто молчит, и этим соглашательством они тоже способствуют распространению невежества. А значит, если вновь запылают костры инквизиции, то произойдёт это не без молчаливого согласия агностиков. Ведь они допускают (от незнания), что бог может существовать.

Далее Рассел пишет:

«В общем, если человек говорит, к примеру, что земля плоская, я искренне желаю, чтобы он мог сколько угодно распространять свое мнение. Он, конечно, может оказаться прав, но я так не считаю. Думаю, что на практике гораздо лучше полагать, что земля круглая, хотя, конечно, мы можем заблуждаться. Поэтому, мне кажется, мы должны ставить себе целью не полный скептицизм, а учение о степенях вероятности.

В целом, думаю, именно в такой доктрине и нуждается мир. Мир переполнен новыми догмами. Возможно, старые догмы пришли в упадок, но возникли новые, а как мне кажется, вред, приносимый догмой, пропорционален ее новизне. Новые догмы гораздо хуже старых».

Упустим рассуждения о плоской земле, так как сегодня только неуч может сомневаться в том, что земля шарообразная. И таких немало. Но говоря про «учение о степенях вероятности», не стоит забывать, что чем более вероятна религия, тем менее вероятна наука.

Вот только что же предлагает нам Рассел, говоря о «хороших» старых догмах? Вернуться в догмы религии? Если так, то это ещё раз доказывает, что религиозный агностицизм играет на руку только религии. Хотя он так и не уточнил в своей статье, о каких хороших старых догмах идёт речь.

Я не увидел в данной статье Рассела даже и намёка на то, чтобы он мог считать себя хоть чуточку атеистом. Поэтому на его вопрос, поставленный в заглавие статьи, уверенно скажу, что статья написана религиозным агностиком, а никак не атеистом. Это притом, что со многими высказываниями Бертрана Рассела (не из данной его статьи, а вообще) я вполне согласен, и в целом принимаю многие его идеи, особенно работы по критике религии. Там он выступает как атеист. Тем не менее в данной статье он показал себя именно религиозным агностиком, а не атеистом в современном понимании этого слова.

Филоист Ник Ромашов