Возьми меня с собой, мама!

Дина закрыла учебник и положила его на стопку книг на столе. Над крышей дома напротив висел ослепительно белый шар солнца в лилово-оранжевом ореоле. Дина представила, как совсем скоро солнце растопит снег на крышах и тротуарах, а дальше…

Звонок в дверь прервал её мечты о скорой весне. Дина побежала открывать, думая, что это тётя Люба пришла справиться о здоровье бабушки, принесла свежеиспечённые пирожки или попросит сбегать в магазин.

Но на пороге стояла чужая женщина в пальто нараспашку. Из-под капюшона выбивались рыжие кудри. Глаза сильно подведены, губы с ярко-красной помадой улыбались. Несмотря на густо наложенную косметику, лицо женщины покрывали морщинки, выдавая далеко немолодой возраст.

- Дина! Какая ты взрослая! – воскликнула женщина и протянула к ней руки.

Дина отступила от двери назад. Она не могла вспомнить, кто это, но определённо её лицо было знакомо.

- Ты не узнаешь меня? Я твоя мама.

Дина отшатнулась от неё, как от удара и упёрлась спиной в противоположную стену крохотной прихожей.

- А ма…Бабушка где? – Женщина вошла в прихожую и захлопнула за собой дверь.

- Бабушка в больнице. – Дина испуганно смотрела на женщину, назвавшуюся её матерью.

Она помнила молодую и весёлую маму, вкусно пахнувшую духами. А эта женщина была чужой, в морщинах и слишком ярко накрашеной.

- А. Так ты одна дома? А что с ней, сердце? – Дина не заметила сочувствия в голосе матери. Ей показалось, что она спросила так, из вежливости. – В каком классе ты учишься?

- Я учусь в колледже, на втором курсе. – Дина приподняла голову, выставив вперёд подбородок.

Мать сняла пальто и осталась в воздушной бежевой блузке, заправленной под пояс широкой чёрной юбки. Она сунула ноги в бабушкины шлёпки и улыбнулась.

- Да? Как быстро летит время. Я не могла приехать на твой день рождения. Но подарок привезла. Сейчас. – Мать присела возле чемодана и начала в нём рыться.

Дина не помнила, как и когда чемодан оказался в прихожей.

- Вот, прости, что опоздала с ним. – Мама сунула Дине пакет, а сама прошла в комнату.

Дина повертела его в руках, положила на тумбочку перед зеркалом, даже не посмотрев, что в нём, и вошла следом за матерью.

- Тут ничего не изменилось. Только обои другие и занавески. Ну, как вы? Рассказывай. – Мать села на диван и похлопала рукой рядом с собой.

Дина прошла через всю комнату и встала спиной к окну, скрестив руки на груди.

- Вы зачем приехали? Вас бросил очередной мужчина? – Спросила она вместо ответа.

- А ты колючая. Я в гости приехала к маме и дочке. – Мать уже не улыбалась.

- К дочке? Которую вы оставили здесь десять лет назад, пообещав вернуться за ней. Что, личная жизнь снова не сложилась, и вы вспомнили обо мне? Вы рассчитывали, что я брошусь вам на шею от радости? Вы ошиблись. – Дина подчёркнуто обращалась к матери на «вы».

- Ты ещё слишком мала, чтобы судить меня. У меня всё хорошо. Потом, я посылала вам деньги.

- Вот эти? – Дина сняла с полки толстую книгу и открыла.

Между страниц лежала небольшая пачка евро. Мать удивлённо уставилась на Дину.

- Гордая, значит? – Мама встала с дивана. – Давай не будем ругаться. Я виновата перед тобой. Прости. У меня столько всего в жизни было, лучше тебе не знать. Но я добилась, чего хотела. Теперь живу в Мюнхене. Я приехала за тобой. Мы и бабушку возьмём с собой. Там хорошая медицина, не то, что здесь. Ты не руби с плеча. Подумай. – Она прошла по комнате. – Там теперь твоя комната? – Мать показала на дверь.

Дина не пошевелилась, не ответила. Мать зашла в маленькую комнату, не дождавшись её разрешения. Дина отвернулась к окну. Солнце уже опустилось за крышу дома. Небо стало серым и хмурым, словно снова наступали сумерки, хотя ещё только двенадцать часов. Она не чувствовала ничего к этой нарядной чужой женщине, назвавшейся её матерью. Воспоминания о ней были совсем другими.

***

В последний день перед зимними школьными каникулами Дина пришла из школы рано. Мама курила в кухне у открытого окна. Дина видела, как ей рука с зажатой между пальцами сигаретой мелко дрожала. Мама повернула голову к ней, и Дина увидела чёрные дорожки от туши на щеках, заметила под левым глазом красный распухший синяк. Мама тут же затушила сигарету, закрыла фрамугу и прошла в ванную мимо испуганной Дины.

Потом она узнала, что маму бросил дядя Вова. Он ей совсем не нравился. Приходил почти каждый день с бутылкой вина. Мама тоже пила с ним, громко смеялась, а потом засыпала на диване в одежде, забыв о Дине.

На следующий день они с мамой поехали к бабушке на поезде. Дине нравилось ходить по раскачивающемуся от движения вагону, смотреть на мелькавшие за окном города, леса и заснеженные поля, спать на полке под стук колёс.

Бабушка обрадовалась, испекла вкусный торт, наделала салатов. И Дине разрешили дождаться боя Курантов в новогоднюю ночь. Утром под ёлкой она нашла подарки от бабушки.

Через два дня Дина смотрела мультфильмы, а мама с бабушкой разговаривали в кухне. Но вдруг мама начала кричать с истеричными нотками в голосе. И Дина невольно прислушалась.

- Она большая, всё понимает. Ей нужна мать! Возьми её с собой, – говорила бабушка.

- Я же не навек уезжаю. Потом заберу её, когда устроюсь. Я сама не знаю, как всё там будет. Ну, куда я её возьму? Сама на птичьих правах еду. – Горячилась мама, но бабушка не отступала.

Дина вошла в кухню, спросить, куда они поедут.

Бабушка ругала маму, а потом назвала её ужасным словом. Дина застыла в дверях, потому что мама закричала срывающимся голосом:

- Лучше быть такой, чем порядочной как ты и нищей. Что ты видела? Всю жизнь копейки считала, жила от зарплаты до зарплаты! Ни разу заграницу не выезжала. Один раз на море ездили и то в сентябре. Да не хочу я так. Я для неё и стараюсь, чтобы у Дины всё было! – Мать вдруг увидела в дверях дочь и резко замолчала.

- Возьми меня с собой, мама, – тихо произнесла Дина, губы её дрожали.

- Мы никуда не едем, – раздражённо сказала мама Дине. – Дай нам поговорить.

Но Дина не ушла. Она подошла к бабушке и заглянула ей в глаза.

- Она всё рано узнает. Большая уже. – Бабушка прижала Дину к себе. – Уезжай. Проживём, правда, Диночка? Только не пожалей потом. Уезжай. – Бабушка отвернулась от матери, поджав губы.

Мама посмотрела на них и вышла из кухни. Дина хотела пойти за ней, но бабушка удержала её.

Потом мама с большой сумкой, с которой они приехали, вышла в прихожую. И Дина вырвалась из рук бабушки.

- Мамочка, не уезжай! – Дина прижалась к матери, обхватив её руками.

Та оторвала руки дочери от себя, присела перед ней на корточки.

- Не плачь. Я скоро вернусь за тобой. Я обещаю. Мы будем жить в большом доме на берегу моря. Но для этого мне надо уехать. Потерпи. Я люблю тебя. – Мама поцеловала Дину в щёку и резко встала, надела пальто, сунула ноги в белые сапожки с меховой оторочкой и с сумкой выбежала из квартиры.

- Мама! Мамочка! - кричала Дина, пытаясь открыть захлопнувшуюся дверь.

После новогодних каникул Дина пошла в новую школу. Когда учительница спросила, кто её родители, она ответила, что мама уехала жить в Германию и скоро приедет за ней. Одноклассники завистливо смотрели на новенькую. Но время шло, а мама не приезжала. И девчонки прозвали её вруньей. Дина приходила домой и плакала. Ни на день рождения, ни на следующий Новый Год мама так и не приехала.

Дина слышала, как иногда бабушка разговаривала по телефону с кем-то.

- Мама? – подбегала она, но бабушка вешала трубку и отвечала, что это соседка.

Потом всё же сказала, что мама вышла замуж за немца. Но тот не хочет слышать о ней, Дине.

Дина перестала ждать, но обида на мать крепко засела в сердце. Когда ей исполнилось четырнадцать лет, бабушка достала иностранные деньги из книги, и они пошли в магазин, купили красивое взрослое платье, белые полусапожки с мехом по краю, как у мамы. Дина попросила ещё купить тушь для ресниц и бледную помаду.

Потом она заглянула в книгу. Там снова лежали деньги. Она не спрашивала, но догадывалась, что это мама прислала.

После окончания школы Дина поступила в колледж на экономическое отделение. Учиться ей понравилось. Она не любила шумные компании, сторонилась людей. Ей больше нравилось сидеть за компьютером и читать книги.

Перед самым Новым Годом бабушке стало плохо, «скорая» увезла её в больницу. Дина впервые осталась совсем одна.

***

- А ты каждый день навещаешь бабушку? Может, сходим к ней? – спросила мама, выйдя, наконец, из комнаты Дины.

- Да. Пока нет карантина по гриппу, пускают.

И они пошли в больницу. Бабушка схватилась за сердце, увидев их.

- Ты? Приехала? За Диной? – Бабушка перевела испуганный взгляд с внучки на дочь.

- Да. Но мы пока не говорили об этом. Я только что приехала. Когда тебя выпишут? Нужно загранпаспорта успеть сделать. – Мама поцеловала бабушку в щёку и села рядом с ней. – Я соскучилась. У меня дом в Мюнхене. Вам будет хорошо там.

- Ну что ты. Никуда я не поеду. Здесь прожила всю жизнь и умру здесь. – Бабушка посмотрела на Дину. – А Дина пусть сама решает. Взрослая.

- Я без тебя никуда не поеду. Не нужна мне Германия. Я и языка не знаю. – Дина положила на тумбочку купленные по дороге мандарины и воздушную булочку.

- Там во много раз лучше, чем здесь. Ты ни в чём не будешь нуждаться. Учиться можно и там. – Вспылила мать, но заметив любопытные взгляды соседок по палате, замолчала.

- Я не поеду с тобой никуда. - Дина резко обернулась к матери и прямо посмотрела ей в глаза.

- Дома поговорим, ладно? – Мама встала с кровати.

Мама рассказывала про жизнь в Германии, показывала фотографии. Каждый день они вдвоём ходили в больницу. Через неделю бабушку выписали. Мама уговорила Дину подать документы на загранпаспорт.

- Пригодится. Когда-нибудь ты же поедешь заграницу, – убеждала она упиравшуюся Дину.

- Посмотрим, - уклончиво отвечала она.

Через три недели мама уехала одна. Бабушка ругала Дину, что осталась.

- Ба, если бы её немец не умер, так она и не вспомнила бы обо мне. Я ей не верю. Ждала много лет. Пусть теперь она подождёт меня Мне с тобой хорошо. Я люблю тебя, ба. Я не брошу тебя одну. – Дина обняла бабушку и прижалась к ней. – Только ты не пугай меня так, не болей.

- Хорошо. Только и ты обещай мне, что когда меня не станет, поедешь всё-таки к своей непутёвой матери.

- Посмотрим, - ответила уклончиво Дина. – Ты ещё не старая, ба.

«Когда тебя предали — это все равно, что руки сломали… Простить можно, но вот обнять уже никогда не получится…»

Лев Толстой