Божье воинство Украины-Я не должен был выжить

СТАНИСЛАВ ГЕРАСИМЕНКО


33 ГОДА,
ПРИХОЖАНИН
УПЦ (МП), РЯДОВОЙ

«Только двоим я отпустил грехи.
Раненым парням, за несколько минут до их смерти»

В моей части спрашивали, не какой ты конфессии, а какого ты патриархата. Раз не Киевского — ты враг, ты сепар. Могли ударить с ноги в живот. Могли кинуть в яму на сутки, на двое, на трое. И страшно было не из-за того, что над головой свистят снаряды, а из-за того, что бежать некуда. Было больно думать, что я умру в этой дыре, а домой напишут: дезертир.

Обиды на ребят у меня нет. Мы недавно с ними виделись, обнимались как друзья, и никто не вспоминал о тех нюансах. И, честно говоря, я не знаю, как бы я себя вёл на их месте. С той стороны священники освящают автоматы, там считают, что у них священная война. Наши разведчики рассказывали, как поп в рясе положил пятерых наших из пулемёта. Его взяли в плен, обыскали, нашли документы — оказалось, он священник донских казаков. И кто-то пустил слух, что в УПЦ (МП) молятся за Кирилла и Путина. Бред! Нет такого. Но, увы, хватает горе-капелланов, которые кричат, что только их церковь хорошая, а остальные — говнюки. И как пацаны после всего этого должны были реагировать на слова «Московский патриархат»? Со мной ещё довольно гуманно обошлись.

Некоторые не признавались, что они или их родители ходят в храмы МП. Из страха. Я их не осуждаю. Надо ли напоминать, что даже апостол Пётр трижды отрёкся от Христа?

После того как все узнали, что я окончил духовную семинарию, ко мне приклеился позывной Батюшка. Я не стал священником из-за того, что моя жена старше меня, а это запрещено каноном. И я не знаю, каким бы я был сейчас в храме, со своей паствой. В людях разочаровался, но веру в Бога на войне не потерял.

Была история. В моём телефоне вместо звонка сербские православные песнопения. И как-то звонит мой мобильный, а один паренёк из нашего взвода ухмыляется: «Что за мура?» Слово за слово — выясняется, что он был на гражданке неформалом, и нос, и губы были проколоты, а слушал он «Короля и Шута» (российская хоррор-панк-группа. — Фокус). А в конце разговора он неожиданно спрашивает: «Батюшка, шо-то есть? Крестик? Иконки?» И я даю ему маленький образ. Он при мне кладёт его в военный билет, прячет в нагрудный карман.

Проходит несколько дней, и я вижу этого паренька, а вокруг удивлённых бойцов. Все рассматривают его бронежилет, его военник. Оказывается, пуля прошила насквозь пластину, пробила несколько бумажных листов и остановилась. Поначалу не поверил. Я из тех, кто хочет увидеть всё своими глазами, потрогать. Я ведь помню, как мы эти броники испытывали. В них пуля 5,45 делала две красивые дырки. Как могла ламинированная иконка остановить свинец?

Как-то в разбитом санатории, в груде кирпичей я нашёл небольшую икону Илии Макеевского. Засунул её под бронежилет, под ремень. И в этот же день наша машина попала под обстрел «Градов». Помню, как водитель, дядя Саша, поворачивается ко мне и кричит: «Молись, чтобы мы выскочили!» — и я молюсь, и мы возвращаемся целыми и невредимыми. И вот первая радость стихает, и я вижу, как лица у товарищей меняются: «А ты себя вообще как чувствуешь? Всё нормально?» И показывают на дыру в моей разгрузке, на животе. Я не должен был выжить, но осколок лишь поцарапал икону, оставив лёгкую борозду на руке у святого.

Многие парни на передовой меня расспрашивали, как ходить в церковь, что даёт молитва… Очень часто приходилось говорить, что Бог не берёт в рай пьяниц и воров. А бухали у нас страшно. Могли пять литров на троих выпить. Что делать? Начал на кухне подливать в котлы святую воду, по несколько капель. И нормально. Пить стали меньше.

Был у нас парень, который с утра — харизмат, а после обеда — баптист. Напялит он рясу, поверх крест и — «приходите каяться». Ко мне часто сами приходили, просили исповедать, но я не могу. Не могу брать на себя больше, чем предписано каноном. Только двоим я отпустил грехи. Раненым парням, за несколько минут до их смерти.

А как же заповедь «не убий»? Я надел форму и взял автомат не для того, чтобы убивать. За мной моя земля. От моего небольшого города на Днепропетровщине до Донецка три часа езды. Что стоит противнику подвести тяжёлую артиллерию? Три выстрела, и от моих родных мест ничего не останется. А у меня здесь родные, здесь похоронены мои предки. Я не хочу, чтобы снарядами их кости на поверхность выворачивало.

«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» — так сказано в Евангелии. Эта книга — хороший путеводитель.