Беспричинная ненависть

депутат Ширли Пинто

В каденцию Рабина – Переса, в годы Норвежских соглашений,  были страшные годы.

Горели автобусы и гремели взрывы на площадях и улицах крупных городов. Снайперы расстреливали из засады водителей и пассажиров машин на дорогах Иудеи и Самарии.

Понятно, что политическая система не могла оставаться в стороне. Редкий ежевечерний выпуск новостей обходился без политических драм.

Демонстрации протеста возле дома духовного лидера партии ШАС, раввина Овадии Йосефа: без поддержки ШАСа не было бы Норвежских соглашений, только участие этой фракции позволило тогда партии «Авода» создать коалицию…

Раскол во фракции «Цомет»: из оппозиции в коалицию ушли Гонен Сегев, Алекс «Мицубиси» Гольдфарб и носившая титул «парламентской Золушки» Эстер Сальмович. Потом следующая, уже кулуарная, драма: «парламентская Золушка» вернулась обратно к родному очагу.

Раскол в «Аводе» – ушли боевой генерал Авигдор Кахалани и Иммануил Зисман. Они не соглашались принять отступление с Голанских высот, о котором тоже начались было разговоры.

И был депутат от «Ликуда», чье имя  не запомнилось, а вот картина голосования перед глазами стоит до сих пор.

Его, тяжелобольного, в зал заседаний доставили из больницы в инвалидной коляске. За коляской тянулись громоздкие медицинские агрегаты. Предстояло утвердить соглашение в Осло – 2,  и каждый голос был на счету.

Сцена по тем временам считалась чудовищной.

Неписаные, но четко устоявшиеся правила парламентской этики предусматривали в подобных случаях джентльменские соглашения между коалицией и оппозицией.

Если депутат болен, хоронит родственника и сидит дома положенные семь траурных дней, находится за границей или случилось что-то еще непредвиденное, то он договаривается с депутатом от противоположной стороны, и тот не участвует в голосовании, чтобы по-честному уравновесить голоса.

На иврите это называется «кизуз». 

Партия «Авода» тогда договариваться отказалась, и депутата от «Ликуда» доставили в кнессет с больничной койки.

В октябре 2005 года в зал заседаний кнессета доставили в инвалидной коляске депутата от «Ликуда» Эли Афлало.

Афлало за пару дней до голосования попал в больницу с сердечным приступом.

Предстояло утвердить закон о размежевании – инициированную Шароном программу. Каждый голос был на вес золота.

В «Ликуде» голоса разделились. Афлало поддерживал Шарона.

На прошлой неделе депутат от «Ямины» Ширли Пинто родила дочь.

Оппозиция отказала Ширли в джентльменском соглашении, и в минувший понедельник еще не оправившаяся от родов женщина появилась в зале заседаний с крохотной девочкой – той и недели не исполнилось.

Молодая мать, к тому же слабослышащая, речь произносила на языке для глухонемых. Эффект получился оглушительный.

Казалось бы, что тут нового.

Если уж прежних норм все равно в политической системе не придерживаются, если на голосования вынуждают являться тяжелобольных, то чем так уж отличается роженица? Ничего экстраординарного.

И тем не менее разница принципиальная.

Можно понять напряжение, которое существовало между сторонниками и противниками Норвежских соглашений. Шел отчаянный спор в израильском обществе, спор о жизни и смерти.

Противники соглашений считали, что это путь к эскалации террора. Сторонники – что это путь к миру, что этот путь как раз позволит сократить число жертв.

Большинство у правительства было зыбкое. Важен был каждый голос.

 Можно понять напряжение, которое существовало между противниками и сторонниками инициативы Шарона – одностороннего отступления из Газы и эвакуации поселений блока Гуш-Катиф и других.

Противники программы размежевания предупреждали, что в радиусе обстрела ракет из Газы окажутся не только юг, но и центр страны.

Сторонники плана Шарона считали, что его реализация позволит избежать жертв среди жителей поселений и защищавших поселения солдат, а на южной границе можно будет обеспечить спокойствие. «Ликуд» раскололся

(Нетаниягу, кстати, трижды проголосовал за программу размежевания).

Каждый голос был на счету.

(В обоих случаях, на мой взгляд, правы оказались противники предлагаемого плана. Но речь не об этом ).

Тогда в обоих случаях голосование в кнессете определяло будущее страны.

Конечно, все равно можно и нужно было бы придерживаться этических норм. Уравновесить голоса в рамках джентльменского соглашения и не вынуждать вторую сторону вытаскивать депутатов с больничной койки.

Но можно было понять опасения «Аводы» в первом случае и правого крыла «Ликуда» – во втором.

Ведь формально такое соглашение ни к чему не обязывает. Нарушит его вторая сторона – и все, обратно не переиграешь.

В БАГАЦ с жалобой «но ведь они же обещали» не пойдешь.

А вот заставлять только что родившую Ширли Пинто являться с крохотным ребенком на голосование причины не было ни малейшей.

Ведь это не голосование по утверждению бюджета. И не приведение правительства к присяге. И не судьбоносное для страны решение.

Ничего подобного.

Просто еженедельная парламентская рутина.

Утверждение законопроектов по большей части в предварительном чтении. То есть даже не половина работы (которую известно кому не показывают), а в лучшем случае четверть.

Почему же в таком случае оппозиция (а она в нынешней каденции действует как единая фракция) отказалась дать молодой матери хотя бы две недели, чтобы та могла оправиться после родов?

Причина проста – ненависть.

Ненависть, вызванная тем простым и, казалось бы, элементарным фактом, что в Израиле сменилась власть. Так бывает в демократических государствах: глава правительства не монарх, а его партия – не ультимативная и единственная партия власти.

Вопреки сложившемуся у сторонников прежнего премьер-министра представлению, «Ликуд» – отнюдь не партия «Единый Израиль».

И министерские посты не закреплены навечно за Мири Регев, Дуду Амсалемом, Арье Дери и Яаковом Лицманом.

Без сменяемости власти нет демократии.

Седьмой месяц у власти находится коалиция-в-которой-нет-Нетаниягу (Дери и Лицмана тоже нет). Ничего не случилось.

Небеса не обрушились, нет ни войны, ни голода, судьбоносных решений, которые должен принимать кнессет, на повестке дня тоже нет.

Это не Норвежские соглашения. Не убийство Рабина. Не выход ЦАХАЛа из Ливана. Не Вторая интифада. Не разрушение Гуш-Катифа.

Одна-единственная причина истерии и раскола в обществе – то, что у прежних правящих групп и лично премьер-министра отобрали конфетку.

Точнее, бурекасы – или что там сегодня подают на заседаниях правительства. И это все.

Беспричинная ненависть. Так это называется в нашей традиции. Беспричинная, отчаянная вражда, которая привела к двухтысячелетнему изгнанию.