«Дело фарисеев»: мордовские лагеря вместо репатриации в Израиль

Бюро по связям «Натив» было создано в Израиле в июне 1952 года для контактов с евреями Советского Союза и стран Восточной Европы. Но действовать открыто в начале 1950-х годов на территории СССР израильские организации не могли. Советские евреи, воспитанные на страхе массовых репрессий, тему репатриации если и обсуждали, то только шепотом.

Однако находились люди, которые, даже невзирая на оголтелые антисемитские кампании конца 1940-х – начала 1950-х годов, открыто высказывали свое желание выехать в Израиль и не боялись агитировать единоверцев поступить так же. Один такой еврей, не побоявшийся «всеслышащих ушей и всевидящего глаза», жил в Украине. Он был умен, смел, мечтал о жизни в свободной стране. Этого оказалось достаточно, чтобы подписать себе приговор.

Вечером 12 февраля 1953 года в Одессе был арестован немолодой уже человек, бывший химик артели «Химширпотреб» Исаак Зусьевич Чацкин. На момент ареста он нигде официально не работал. Впрочем, немногословные офицеры УМГБ знали, что их подопечный подрабатывал по договору подряда на городских предприятиях консультантом, а также продавал химические реактивы собственного изготовления. Одаренный изобретатель и экспериментатор, Исаак Зусьевич научился делать отменный крем для лица, одеколон и лак для ногтей. От покупателей, не избалованных скудным ассортиментом советских магазинов, не было отбоя.

В постановлении на арест, подписанном 10 февраля 1953 года, указывалось, что одессит Исаак Чацкин, 1893 года рождения, беспартийный, ведет в городе у Черного моря активную работу по «сколачиванию антисоветских элементов еврейского националистического подполья». Чтобы опасный политический преступник не сбежал, его посадили во внутреннюю тюрьму Одесского УМВД.

Изобретатель и экспериментатор

Когда-то эта фамилия звучала как Чачкес, но отец Исаака, чтобы избежать гонений царской власти на евреев, решил изменить ее на русский манер. Исаак родился в Одессе, хотя Чацкины (Чачкесы) происходили из второго по величине города Галиции – Брода, тогда находившегося в составе Австро-Венгерской империи. Его отец Зуся Чачкес в Одессе трудился на заводе по производству виннокаменной кислоты, который принадлежал его двоюродному брату – Хаскелю Шестопалу, а впоследствии стал владельцем галантерейного магазина; умер в 1920 году.

Для советской власти непролетарское происхождение уже само по себе почти преступление, а связь с заграницей – еще одна типичная зацепка сталинского следствия. У Чацкина и с этим тоже были проблемы. Ближайшие родственники давно жили Европе, пусть даже с 1935 года Исаак Зусьевич связь с ними не поддерживал. Братья еще до революции покинули Россию: старший, Давыд, в 1911 году уехал в Париж, младший, Лев, присоединился к нему спустя пять лет, позднее во Францию перебралась и сестра Фаня.

Несмотря на задекларированное рабочее происхождение, сам Исаак Чацкин также начал в 1905 году учиться в гимназии, только не русской, а известной на всю Россию еврейской гимназии Иглицкого. В 1913 году он поступил на медицинский факультет в Базельский университет и даже был принят в научный проект по исследованию происхождения окрасок в растительном и животном мире. Но в 1914 году началась Первая мировая, и Чацкин, приехав в Россию на каникулы, был мобилизован в царскую армию рядовым 196-го пехотного Инсарского полка. Под Брест-Литовском половина его полка попала в плен. Чацкина с однополчанами отвезли в лагерь для военнопленных на территории Пруссии, а когда немцы узнали, что он бывший студент-медик, то обязали выполнять роль фельдшера для русских солдат.

Вернувшись по обмену пленными в 1919 году в Одессу, Чацкин работал у дяди Хаскеля на заводе, пока тот не конфисковали большевики, а сам хозяин бежал в Румынию – говорят, за считанные минуты до ареста. В 1920 году Чацкин вновь поступил в Одессе на медика, а в 1924-м – в химико-технологический институт: там можно было сочетать учебу и работу. Он умудрялся не только учиться и зарабатывать себе на жизнь и на содержание престарелой матери, но и продолжать научные изыскания, начатые в Базеле. В течение 16 лет Чацкин проводил опыты над голубями – изучал происхождение расцветок в живом организме. За науку приходилось страдать не только финансово, но и морально. Исаак Зусьевич постоянно выслушивал претензии от соседей, мечтавших заполучить комнату, где жили его голуби.

Как стать «террористом»

Чекисты начали допрос. Дознание длилось с десяти вечера до пяти утра. Исаак Зусьевич на все вопросы отвечал отрицательно: националистом не являюсь, никакой антисоветской деятельности никогда не вел. Начальник отделения следственного отдела УМГБ капитан Зинченко остался недоволен – и после этого страдающего катаром желудка старика начали допрашивать каждую ночь, не давая отоспаться в течение дня. Через неделю Исаак Зусьевич согласился со следователем: если вы называете сторонника родной культуры, языка, желающего жить со своим народом в Израиле, «националистом», то так и запишите: «Я, Чацкин Исаак – еврейский националист, но ничего плохого против советской власти не делал и антисоветчиком не являюсь».

Еще учась в гимназии, где преподавали иврит и еврейскую историю, маленький одессит услышал историю маккавеев, познакомился с трагической судьбой Иерусалимского храма и узнал, что у евреев, оказывается, тоже есть своя Родина – Эрец-Исраэль. Основной поток иммиграции из Российской империи в Эрец-Исраэль шел тогда через Одессу, получившую название «ворота в Сион». По Российской империи волнами прокатились погромы. Один из самых кровавых произошел 18-22 октября 1905 года в Одессе. После усмирения погромщиков военное положение сохранялось в городе вплоть до осени 1909 года.

Еврейская политическая жизнь в городе бурлила. В городе действовали различные еврейские партии и общественные объединения, шла непримиримая борьба между сионистами, бундовцами и ассимиляторами. Мимо Чацкина-старшего не проходил ни один диспут Жаботинского и Усишкина, которых они со своим закадычным товарищем Соломоном Рубенчиком любили обсудить. Исаак, слушая разговоры старших, намотал на ус: евреям нужно жить своей жизнью и лучше – на собственной земле, где никто не организует очередной погром, а в университетах нет «процентной нормы», заставляющей учиться за границей.

В прусском плену Чацкин сталкивался с солдатами-единоверцами, и почти все они с ним соглашались: на кой черт евреи служат в российской армии и проливают свою кровь за царя-батюшку, который им ничего хорошего не сделал?

...Когда в июне 1945 года, после Второй мировой войны, он вернулся из Тбилиси в Одессу, в городе оставалось всего 600 евреев. Все возмущались советской политикой в их отношении. Закрытие Одесского государственного еврейского театра, прекращение передач одесского радио на идише, аресты евреев в Москве убедили Чацкина в том, что в стране раскручивается новый виток гонений.

Нужно было предпринять такие действия, которые заставили бы советское руководство разрешить свободный выезд евреев. Кто-то должен был взять на себя инициативу.

Предтеча «Натива» – «десятки»

На одной из встреч за картами весной 1946 года Чацкин поделился своим планом с одесситами Львом Гитгарцем, Фимой Дашевским, Юрием Теслером и Григорием Авербухом.

Из числа единомышленников нужно создать группы – так называемые «десятки». Чацкин предложил создать группы: дипломатической работы, пропаганды, финансовую группу и группу самообороны, ульпан для изучения иврита и самую главную – административную, управляющую всеми «десятками».

Дипломатическая группа, предложил друзьям химик, в сотрудничестве с группой пропаганды должна отслеживать политическую обстановку в Москве: как советское руководство собирается решать еврейский вопрос? И конечно, составлять списки евреев, готовых репатриироваться в Израиль. Тогда в подходящий момент евреи могли бы организованно обратиться к советскому правительству c просьбой разрешить им выезд на историческую родину. Чацкин полагал, что давления извне, со стороны Израиля, недостаточно, и нужно стучаться в высокие кабинеты снизу. Если евреи массово обратятся в советское правительство, соответствующие органы в конце концов дадут добро.

На финансовую группу предполагалось возложить сбор денежных средств среди сочувствующих. Каждый член финансовой группы должен был привлечь десять человек, готовых помогать репатриантам. Часть собранных средств собирались использовать для оплаты поездок активистов группы по стране.

Группа по изучению иврита должна была готовить будущих репатриантов к жизни в Израиле, чтобы советские евреи смогли сразу включиться в местную жизнь.

Идея репатриироваться в Израиль так захватила Чацкина, что он, пренебрегая собственной безопасностью, стал обсуждать эту тему даже с малознакомыми людьми. И конечно, тут же попал в поле зрения советских спецслужб.

«Дело фарисеев»

Агент МГБ «Марков», он же Яков Маркович Верников, зубной техник по профессии, на квартире у своего тестя Льва Гитгарца постоянно встречал Чацкина, заходившего в гости. И в апреле 1946 года Чацкин в ответ на жалобы Верникова на семейные неурядицы предложил ему вступить в группу евреев, в задачи которых входила борьба за самостоятельное еврейское государство и оказание содействия евреям, желающим выехать в Палестину.

Пожилой человек сам уже не мог приступить к активной деятельности, только агитировал. Однако этого было достаточно. Попав однажды на карандаш к чекистам, заинтересованным в поимке еврейских националистов, выпасть из списка «разрабатываемых» было практически невозможно. В 1949 году по агентурному делу Чацкина (кодовое название – «Фарисеи») начал работать агент «Строев», а в июле 1950 к нему присоединяется сексот по кличке «Давыд».

Ничего не подозревающий Исаак Зусьевич доверительно сообщил им, что сумел собрать группу еврейской самообороны из пяти человек. Разразись война, каждый из них мог бы выставить по 20 бойцов, которые в случае поражения СССР защитят еврейские семьи от погромщиков.

Группа еврейской самообороны очень заинтересовала министерство государственной безопасности. Но еще больше – информация о террористических планах инженера-химика. Еще 23 июля 1950 года Чацкин якобы говорил «Давыду», что советская власть очень боится любого «выноса сора из избы», поэтому чисто теоретически террор мог бы быть весьма эффективным методом борьбы.

«Позже я подумал, что этим делом пока заниматься не следует... Против власти нужно бороться путем подготовки настроений людей и ждать для нас нужной нам политической обстановки» – так зафиксировал слова Чацкина агент.

Спустя три года следователь Зинченко, в чьем распоряжении были агентурные данные, ухватился за «террористическую группу» и «группу самообороны» как за основные пункты обвинения.

Материалы дела

21 февраля, после недели непрерывных допросов, следственный отдел постановил привлечь Исаака Чацкина в качестве обвиняемого по статьям УК УССР 54-10 часть II (антисоветская пропаганда и агитация) и 54-2 (вооруженное восстание). Следователь требовал, чтобы тот назвал подготовленных им боевиков для осуществления террористических атак. Но Исаак Зусьевич наотрез отказывался оговаривать кого-либо: статья 54 украинского УК предполагала наказание вплоть до расстрела.

Но дело об одесской подпольной организации продолжало раскручиваться. Среди знакомых и бывших коллег Чацкина по Одесскому зеркальному заводу прокатилась волна арестов. 27 февраля 1953 года были арестованы Шлема Балагула и Липа Шварцбейн, 7 марта – Григорий Кристаль, 17 марта – Лев Гитгарц, 20 марта – Меер Шварцман. Близкий приятель Исаака врач Абрам Ильич Вольфсон спешно покинул Одессу и таким образом скрылся от следствия.

Начальник цеха зеркального завода Шлема Фроймович Балагула, фронтовик, на следствии и последующем судебном процессе все отрицал: Чацкина знаю исключительно по работе, об Израиле c инженером никогда не разговаривали. Все отрицал и зеркальщик Кагановичского райпромкомбината Меер Юдкович Шварцман. Но другие показали: да, критиковал советскую политику гонений на евреев и призывал пропагандировать репатриацию в Израиль. А арестованный зубной техник поликлиники Одесского военного округа Лев Яковлевич Гитгарц на втором допросе 17 марта 1953 года рассказал следствию, что однажды во время игры в карты Исаак Чацкин предлагал осуществить коллективный побег в Израиль через румынскую границу. Нужно было найти проводника в Черновцах, откуда перейти на территорию Румынии и дальше – в Израиль.

По показаниям нескольких арестованных, до побега в Румынию Чацкин предлагал послать в израильское посольство в Москве своего представителя, который мог бы выяснить у дипломатов возможность организованной репатриации и возбудить соответствующее ходатайство. Следствие вовлекало в дело все новых и новых фигурантов. Липа Борухович Шварцбейн, управдом, взятый под стражу из-за «преступной связи с Чацкиным», отрицал какую-либо причастность к антисоветской деятельности – но вспомнил, что Исаак пытался отправить некоего Петра Шапиро в Москву в израильское посольство. Шапиро быстро нашли. Им оказался Петр Леонтьевич, работник одесской артели «Металлоштамп». На допросе 14 мая 1953 года он подтвердил, что Исаак просил его, когда приезжал в Москву, поинтересоваться положением еврейского населения.

По словам Гитгарца, еще во время боев между арабами и евреями в Палестине Чацкин говорил своим знакомым о важности создания среди одесской еврейской молодежи военизированной дружины, которая могла бы с разрешения советского правительства выехать на территорию подмандатной Палестины для защиты будущего израильского государства.

Стоит отметить, что такие настроения среди советских евреев были не редкостью. За месяц до создания Государства Израиль капитан запаса Эфраим Григорьевич Лемберг послал заместителю министра иностранных дел СССР А. Я. Вышинскому докладную записку на 24 страницах, в которой предлагал отправить 50 тысяч еврейских добровольцев, которые будут «сражаться на палестинском фронте, выполняя решающую роль в подрыве империалистического блока на Ближнем Востоке и побуждении региональных народов восстать против империалистов и продажных арабских правителей».

Сокурсник Чацкина по Одесскому химико-технологическому институту Роман Эммануилович Грубер рассказал следствию, что во время неожиданной встречи с Чацкиным осенью 1942 года в Тбилиси Исаак Зусьевич признался, что в грузинской столице он находился неспроста: в случае прорыва немецких войск в Закавказье оставался шанс эвакуироваться в Иран, а оттуда – в Эрец-Исраэль. На случай удачи у Чацкина с собой был слиток золота в медной оболочке.

Исаак Зусьевич Чацкин (1893-1974)

По словам Грубера, после возвращения в Одессу Чацкин не только собирал в городе еврейских активистов, готовых к выезду в Израиль, но в одном из разговоров высказал уже откровенно крамольную мысль: «Власть, которая держится на страхе, долго существовать не может. Эта вся система должна когда-нибудь взорваться, и тогда для евреев наступит долгожданная перемена». Другие показали, что Исаак клеветал на обороноспособность страны, прогнозируя неминуемое поражение Советской армии от американской.

Пытаясь состряпать «групповое дело», следователи постановили все встречи Чацкина с подследственными на Одесском стекольном заводе, во время игры в карты и домино и организованные им застолья считать «нелегальными сборищами». На дне рождения Чацкин в 1951 году произнес тост, сказал на иврите: «В следующем году — в Иерусалиме!» – следствие зафиксировало и это.

В следующем году – в… тюрьме

30 мая 1953 года Исаак Зусьевич ознакомился с делом и от ходатайства к следствию отказался. Обвинительное заключение гласило: Чацкин признался в том, что он являлся инициатором и вдохновителем создания подпольной антисоветской организации, занимался вербовкой единомышленников, проводил националистическую пропаганду и высказывал намерение бежать из СССР в Израиль.

Заседание областного суда планировалось на 27 июня 1953 года, но начальник Одесской внутренней тюрьмы ходатайствовал о переносе его на восемь-десять дней из-за плохого самочувствия подследственного. В представленном акте было указано, что 21 июня 1953 года арестованный Чацкин «случайно» упал в камере № 53 коленом на цементный пол, а боком – на табуретку.

Наконец, 15-18 июля 1953 года все шестеро подсудимых предстали на закрытом заседании перед Одесским областным судом. Виновным Чацкин себя не признал и в своем объяснении суду отметил, что все евреи интересуются жизнью в Израиле, который признало и которому помогало советское государство. «Я в чем сижу и стою, хочу... оставить Россию. Я ничего не желаю взять с собой от Советского Союза, – заявил на суде пожилой человек. – Русские и евреи – это две кошки в мешке, которых нужно разъединить».

Тогда же Чацкин во всеуслышание заявил, что в СССР руководство настроено антисемитски. Он подтвердил, что действительно выдвинул идею создания еврейских групп самообороны. Но, по его словам, на все его предложения и разговоры ныне сидящие с ним на скамье подсудимых или реагировали отрицательно, или молчали. А подсудимый Шварцман вообще никогда не был «на сборищах» и решительно ничего не знает. Часть показаний, в которых он оговаривал других людей, он подписал из-за того, что во время допроса «катался по полу», а текст очных ставок был написан следователем заранее.

Однако суд эти признания в расчет не принял. Исаак Чацкин был приговорен по статьям УК УССР 54-10 часть II и 54-2 к 25 годам исправительно-трудовых лагерей с конфискацией имущества и пятилетним поражением в правах. Крупные сроки получили все проходившие по делу Чацкина, за исключением Меера Шварцмана, обвиненного лишь в недоносительстве и тут же амнистированного.

Найденная у Чацкина во время обыска записная книжка содержала проект еврейско-арабской академии наук, которую тот мечтал организовать после приезда в Израиль. Академия должна была быть открыта не только для двух коренных народов Израиля, но для всех, особое внимание предполагалось уделить «законам мира» и периодической системе элементов…

В ноябре 1953 года 60-летнего Исаака Зусьевича этапировали в мордовский Дубравный лагерь МВД – особый лагерь для политзаключенных. Лишь через два года после смерти Сталина председатель Верховного суда СССР удовлетворил ходатайство адвоката, в котором указывалось на незаконные методы ведения следствия, и признал, что доказательств создания преступных групп у суда не было.

Срок Чацкину в итоге сократили до десяти лет, а его товарищей Липу Шварцбейна, Григория Кристаля и Шлему Балагулу судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда в конце ноября 1955 года полностью оправдала и дело в их отношении закрыла за недоказанностью обвинения. По сообщению главного бухгалтера Дубравлага, сам «глава подпольной организации» Исаак Зусьевич Чацкин к концу января 1956 года тоже освободился и отбыл по месту прописки – в Одессу.

Чацкин не собирался с оружием в руках выступать против СССР – он хотел всего лишь уехать в заветную Землю Израиля вместе с евреями. В условиях сталинского режима одни сочли его сумасшедшим, другие – преступником. Спустя десятилетия его слова оказались пророческими: система взорвалась, и для евреев наступили долгожданные перемены.

Мечта Чацкина осуществилась гораздо позже – сотни тысяч евреев Советского Союза получили возможность свободно репатриироваться в Израиль. Агитировать за алию стало совершенно законно, и в городах Союза открыли свои представительства занимавшееся консульской работой Бюро по связям «Натив» и ответственное за доставку репатриантов агентство «Сохнут».

В 1992 году Исаак Зусьевич Чацкин был посмертно реабилитирован. Он не дожил до мощной волны Большой алии из постсоветского пространства, он так и не смог осуществить собственный «исход из рабства» – но он боролся и не сдался. Он – один из тех, чья вера приближала победу советских евреев в борьбе за свою родину.