Как ушли из жизни Егоров и Кантария, водрузившие Знамя Победы над Рейхстагом?

Красный цвет Победы над поверженным Берлином мы запомнили навсегда. Но вот о послевоенной судьбе одного из людей, водружавших флаг, знают немногие…

…Август 1992 года в Абхазии, только что занятой грузинскими отрядами. В городах бывшей “всесоюзной здравницы” грабежи и стрельба. Мне 21 год — молоденький корреспондент в командировке в составе группы журналистов. Крепкий старик приглашает меня за стол, ставит миску с персиками, источающий слезу сыр сулугуни, наливает до краёв в стаканчик чачу — рука не дрожит: твёрдая, какая и должна быть у солдата. “Давай, сынок, выпьем за великий советский народ!” — говорит дед. Мы осушаем стаканы, и он начинает плакать. “Знаешь, почему я Егорову завидую? — произносит хозяин дома. — Он умер и не увидел, как распалась наша страна, за которую мы Гитлеру шею сломали. Я тоже не хотел бы до этого дожить. До сих пор не понимаю, что случилось… Скажи, сынок, куда мне знамя нести, где теперь его водружать?” Чуть более чем через год (26 декабря 1993 года) 73-летний Герой Советского Союза Мелитон Варламович Кантария умер от инфаркта в поезде — по дороге в Москву, куда он ехал получать статус беженца. Его имя гремело на весь СССР — одного из двух (согласно официальной историографии; на самом деле их было трое, о чем я рассказывал в прошлой статье) бойцов РККА, закрепивших 1 мая 1945 года Красное знамя над Рейхстагом в Берлине. Но о том, как сложилась жизнь Мелитона после этого исторического момента, знают немногие.

Мелитон Варламович Кантария

“Убьёшь немца, либо немец тебя”

Кантария очень обижался на газеты, ставшие в конце перестройки публиковать мнения “экспертов” — дескать, водружение флага было постановочным и вообще не очень-то нужно. “Хороша постановка, генацвале! — объяснял он мне, с грузинской горячностью жестикулируя руками. — В Рейхстаге СС, на улицах фольксштурм — по нам ведут шквальный огонь из “шмайсеров”, целая рота автоматчиков прикрывает. Нас потому троих и отправили (в составе группы были Берест, Егоров и сам Кантария — прим. автора): если двоих убьют, хоть один доберётся. Материя красная, её издалека видно — пули со всех сторон свистели”. Кстати, флаг Кантария закреплял собственным ремнём и при возвращении с опасного задания получил устный выговор от командира: “Боец, как ты выглядишь?! Где же твой ремень?” На Великой Отечественной уроженец грузинского села Джаври (запад республики) сражался с декабря 1941 года, прошёл все фронты — был ранен, но ещё до окончания лечения вернулся на передовую. “Я не герой, — пожимал плечами Кантария. — Всё просто — либо ты убьёшь немца, либо немец тебя — так мы и действовали”. По словам внуков, Мелитон не любил рассказывать о войне, как и многие ветераны: им не хотелось возвращаться памятью в боль, кровь и потерю товарищей.

Выпивал с Жуковым, продал “Волгу”

Переехав в Абхазскую АССР в 1946 году, 26-летний Кантария пошёл работать в шахту — как обычный человек. Вёл себя по-простому, не “звездился”: с традиционным грузинским гостеприимством охотно принимал любого человека, зашедшего к нему в дом. Затем вкалывал в Сухуми и Очамчире, возглавляя бригаду плотников. Вскоре его предложили представить к званию Героя Социалистического Труда, и Мелитон отказался: “Зачем? У меня уже одна Звезда есть, отдайте более достойному человеку”. В 1962 году к Кантарии приехал сам Георгий Жуков и жил в гостях у Мелитона неделю — встречали маршала с грузинским размахом, гуляло всё село. Жуков возмущался, что Кантария выбрал мирную жизнь: “Тебе пора в офицеры, в военную академию иди, а там и генералом станешь… давай, я помогу”. Мелитон не согласился: “Война если будет, я снова Родину защищать простым солдатом пойду, — сказал он.

— А пока погоны надевать не хочу — четыре года под пулями без конца, навоевался”. Со своим напарником по Рейхстагу Михаилом Егоровым Кантария крепко дружил, и боевые товарищи постоянно ездили друг к другу в гости. Егоров в 1975 году погиб в автокатастрофе (он ехал на подаренной колхозом “Волге”), и для Мелитона это событие стало страшным потрясением. Кантария, хоть сам любил покататься, больше не садился за руль своей “Волги”, продал её частникам.

“Заводи хоть десять жён”

Только через тридцать лет после Великой Отечественной, в семидесятых годах, к Мелитону Варламовичу пришло материальное благополучие. Он получил в центре Сухуми трёхкомнатную квартиру и пересел в кресло директора мясного магазина на Центральном рынке — очень “хлебное” (особенно для Кавказа) по тем временам место. Правда, в торговле покоритель Рейхстага ничего не понимал — всеми делами по рынку заправлял его заместитель. Также Кантарию избрали депутатом Верховного Совета Грузинской ССР, но эта работа ему не нравилась — на заседаниях он откровенно скучал. Супружеская жизнь у Мелитона не сложилась — он разошёлся с женой, но развестись не смог: вызвали в горком партии и строго заявили — не смей. Раз ты член КПСС и Герой Советского Союза, развод прогремит скандалом на весь СССР. Поэтому (с молчаливого согласия партийных начальников) у Мелитона появилась вторая семья — с русской женщиной. Удивительно, но первая жена с ним не поругалась, заявив: “Ты с войны вернулся, у тебя право хоть десять жён заводить”. Обе супруги Кантарии (официальная и неофициальная) умерли в 1983 и 1984 годах от онкологии. После этого герой войны уже не женился. Он старался избегать выступлений в школах, не хвастался своими подвигами. Кино про войну не смотрел, выключал телевизор. “Война — это ужас, — сказал внуку Кантария. — Не дай Бог её снова увидеть”.

“Гитлер сейчас был бы счастлив”

Однако Мелитону Варламовичу всё-таки пришлось лицезреть новую войну. Развал СССР потряс его до глубины души. “Фашисты не смогли нас свалить, мы сами себя уничтожили, — печально говорил мне Кантария за столом. — Сынок, это катастрофа. Что теперь будет?” Он считал конфликт между грузинами и абхазами братоубийственным. “Разве я только за грузин воевал? Неправда. Мы в Красной Армии сражались и за русских, и за украинцев, и за абхазов, и за казахов — за нашу советскую Родину! Гитлер, собака, сейчас бы счастлив был — увидев, что творится”. Старик отказывался уезжать из родных мест, но после победы абхазов в сентябре 1993 года выбора не оставалось — грузины массово бежали из Абхазии, опасаясь этнических чисток. Мэрия Москвы предоставила Мелитону Кантарии и его семье однокомнатную квартиру на окраине. Бросив имущество, почти без денег (его накопления в сберкассе “сгорели” — как и у всего населения СССР), участник штурма Рейхстага отбыл на поезде получать статус беженца в Россию, единственную страну, согласившуюся ему хоть как-то помочь — родной Грузии он оказался не нужен. В купе у Кантарии не выдержало сердце — слишком много испытаний выпало за последнее время. На панихиду не пришёл ни один из представителей тогдашнего правительства РФ — у чиновников Ельцина были другие герои, и человек, славивший Сталина, был неудобен.

Похоронили Мелитона Кантарию в Грузии, в родном селе Джвари — там же ему установлен памятник. Оба сына знаменитого младшего сержанта на данный момент умерли, дочь эмигрировала в Грецию, но в 2012 году получила российский паспорт. Большинство внуков Мелитона Варламовича имеют гражданство РФ и живут в России. “Всё пошло прахом, за что я воевал, — печально сказал мне Кантария в нашей первой и последней беседе. — Я грузин, но моя страна — СССР. Сейчас кажется — мы отдельно будем жить лучше. Ничего подобного, помяни моё слово”. Да уж, как в воду глядел.

Георгий Зотов