История советской пиратской музыки: «Я фокстрот танцевал и танцевать буду!»

Музыка, которую слушали советские люди, всегда была под жестким контролем партии и правительства. Тем не менее, западные песни были популярны по всей стране — несмотря на то, что за их распространение порой можно было получить тюремный срок.

Рассказываем, почему советские «пираты» шли на риск, издавая запрещенную музыку, какими путями граждане СССР доставали песни западных исполнителей, зачем записывать треки на рентгеновские пластинки и как сопротивление снизу вкупе с техническим прогрессом обессмысливало все попытки государства контролировать культуру.

В XXI веке мы слушаем нелицензионную музыку в основном для того, чтобы сэкономить деньги. Но в советском контексте незаконная добыча музыки имела совсем другое значение: сам материал был зачастую под запретом. Советская «пиратка» была в первую очередь инструментом распространения музыкальной культуры в обществе, где свободный обмен информацией был ограничен по идеологическим причинам.

Запрещенная музыка попадала в СССР разными способами. Самый очевидный — через черный рынок и дружеские связи с кем-то за границей. Однако это было чрезвычайно тяжело и дорого К примеру, в начале 80-х в Москве средняя стоимость зарубежной пластинки варьировалась от 40 до 70 рублей, в зависимости от того, где эта пластинка была произведена, так что этот способ подходил разве что самым страстным меломанам. К тому же, существовал риск быть пойманным советскими правоохранительными органами.

В связи с этим возникает вопрос: если в Советском Союзе было настолько тяжело достать пластинку Дюка Эллингтона или Битлз, то как в таких условиях могли развиваться советские джазовые и рок-группы? Ведь эти жанры появились в Америке и Европе, как же тогда они стали популярными и адаптировались под новую культурную среду?

Рок на костях

До Второй мировой цензура в музыке была относительно мягкой. К примеру, в 20-х годах в СССР был довольно популярен джаз. Было множество джазменов — самым видным из них был Александр Цфасман, лидер коллектива «АМА джаз», музыку которого пускали в радиоэфир и издавали на пластинках. Конечно же, джаз подвергался критике в печати, но не был запрещен. Во время войны американский джаз стал даже официально одобренной музыкой.

Начало массового распространения запрещенной музыки в СССР можно отнести к концу 40-х – началу 50-х. Именно тогда советское правительство начало жестко контролировать, что слушает население. Музыка, как и любое другое произведение искусства, идейно близка советской власти. Главный принцип заключался в том, должна быть идеологически насыщена, оптимистична и главное – мотивировать людей строить коммунизм. В связи с этим с началом Холодной войны многие жанры попали под запрет.

В первую очередь это был джаз, символизировавший в глазах государства социальный разврат, которому нет места в стране социализма. Жестко контролировалась и музыка, которая появлялась внутри страны. Например, в 1946 году была запрещена песня «Враги сожгли родную хату». Она посвящена советскому солдату, который приходит домой после войны и понимает, у него больше нет дома, куда можно было бы вернуться. Песня была запрещена как слишком пессимистичная и не подходящая для народа-победителя. Под запретом также оказалась вся музыка эмигрантов — ее преподносили как творчество предателей.

Однако несмотря на запреты, советские люди были готовы слушать музыку, которая им нравилась, даже под угрозой лагерей и принудительных работ. Возникла проблема: где ее можно достать? Государство контролировало буквально все пути, включая радио и звукозаписывающие компании. Но    общественные инициативы снизу могут преодолеть любые препятствия, поставленные сверху.

«Ты готов был отдать душу за рок-н-ролл, извлеченный из снимка чужой диафрагмы». Это слова из песни «Когда-то Был Битником» культовой группы «Кино». Сейчас не каждый сможет понять: снимок чужой диафрагмы — это не поэтическая метафора, речь идет буквально о рентгеновском снимке. Что такое рентгеновский снимок для музыкальной культуры 50-х? По сути, это та же самая пластинка, изготовленная довольно экстраординарным способом.

Как известно, граммофонная пластинка, которая была основным способом слушать музыку в домашних условиях — это обычный пластиковый диск, на который с помощью специального устройства записана звуковая дорожка. Такая дорожка — это колея в пластике, по которой едет игла проигрывателя. Колебания иглы, вызванные мельчайшими изгибами дорожки, передаются на устройство, которое превращает их в звук. Но чистые диски для записи могли заполучить только вышеупомянутые звукозаписывающие компании.

Меломаны нашли оригинальный выход — изготавливать самодельные пластинки из рентгеновских снимков. Они сделаны из полимера, близкого по свойствам к материалу граммофонных пластинок, поэтому могли за неимением лучшего служить альтернативным музыкальным носителем. Конечно же, качество таких пластинок было сильно хуже оригинала. Из-за тонкости снимка музыка сопровождалась шуршанием, а количество прослушиваний было ограниченным – примерно от 10 до 15 прокручиваний, после этого пластинка приходила в негодность.

Типичная пластинка на рентгеновском снимке

Нельзя точно сказать, когда и где зародилась эта практика, но есть как минимум одно расследование, авторы которого попытались проследить истоки «рока на костях».

Как пишет антрополог Алексей Юрчак в своей книге «Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение», это явление зародилось сразу в нескольких городах: Москве, Ленинграде и Риге. Тому есть три причины. Во-первых, доступ к пластинкам-оригиналам: его можно было получить через моряков или туристов. Во-вторых, именно в этих городах было много специалистов по радиотехнике, которые могли создавать самодельные звукозаписывающие устройства. В-третьих, был доступ к материалу, на который музыка записывалась — к рентгену.

Один из главных современных специалистов по «року на костях», британский музыкант Стивен Коутс, впервые приобрел такую пластинку на блошином рынке в Москве, находясь на гастролях. Он был настолько озадачен ею, что потратил много лет на коллекционирование рентгеновских пластинок и исследование темы. Коутс смог проследить это явление вплоть до Ленинграда 1946 года. Предполагаемым родоначальником «рока на костях» был бывший польский военный по имени Станислав Филон.

Он прибыл в Ленинград в это время и привез с собой военный трофей из Германии – звукозаписывающую машину. Городские власти разрешили ему открыть собственный магазин на Невском проспекте, где он и установил свое устройство. Покупатели могли прийти в магазин, по небольшой цене записать свой голос на маленький пластмассовый диск и взять его с собой. Вскоре магазин Филона стал популярен, и он начал тайно продавать нелегальные записи. Началось все с того, что один из покупателей, Руслан Богословский, услышал, как в магазине играет танго, и попросил Филона продать ему эту пластинку. Филон продал ее в тот же вечер, после закрытия магазина.

Вскоре магазин стал первым в Союзе предприятием, которое торговало нелегальными музыкальными пластинками. Богословский, завидуя Филону, подружился с еще одним покупателем, Борисом Тайгиным, и они решили открыть собственную, конкурирующую контору. Но для этого им нужна была своя звукозаписывающая машина. Богословский провел много месяцев в магазине Филона, изучая устройство аппарата и делая заметки в своей записной книжке.

Через какое-то время у них получилось построить свою машину, используя куски других граммофонных проигрывателей. И они же придумали использовать рентген для того, чтобы копировать на него музыку. Достать его было легко по одной простой причине: согласно указанию советского правительства, все больницы и поликлиники должны были при первой же возможности избавляться от списанных снимков по соображениям пожарной безопасности. И вместо того, чтобы сжигать этот материал, больницы продавали снимки по дешевке подпольщикам.

Благодаря Богословскому и Тайгину появилась первая по-настоящему крупная контора (или, как сейчас бы сказали, лейбл), которая занималась изготовлением и продажей рентгеновских пластинок. Назывались они «Золотая собака», и в основном издавали джаз, фокстрот и ранний рок-н-ролл. Со временем все больше и больше людей стали интересоваться этой темой, а техника производства «рока на костях» распространилась и в других крупных городах.

Чаще всего производители не занимались распространением материала – для этого они находили специальных людей, которые торговали пластинками на улицах. Из-за чрезвычайно плохого качества записи цена на них была достаточно низкой: одну такую пластинку можно было купить за 1–2 рубля, или даже обменять на бутылку водки. Главное преимущество таких пластинок для продавцов заключалось в гибкости материала. Очевидцы говорили, что эти продавцы могли засунуть в свои рукава в районе 50 пластинок, плюс еще дюжину — во внутренние карманы плаща.

«По утрам, в назначенное время, приходили с черного хода сбытчики-распространители, получали десятки готовых пластинок, и этот “товар” шел “в люди”. Таким образом, настоящие, любимые молодежью тех лет лирические и музыкально-танцевальные пластинки, в пику фальшиво-бодряческим советским песням, проникали в народ. Музыкальный “железный занавес” был сломан!».

Конечно же, это не могло вечно происходить без внимания советского государства. «Хотя наша власть была недовольна этим делом, но самое главное это что она была недовольна не тем, что эти пластинки продавались, а то что их кто то делал и получал за эту выгоду. А вот получение прибыли в Советском Союзе было категорически запрещено», рассказывает продавец таких пластинок Ник Маркович. В 1950 году Богославский и Тайгин были арестованы, и получили по 5 и 7 лет тюрьмы соответственно. Тайгин получил на два года больше, потому что он не только делал нелегальные записи, но и записывал свои собственные песни.

«В одном из пунктов обвинительного заключения мне инкриминировалось “изготовление и распространение граммофонных пластинок на рентген-пленке с записями белоэмигрантского репертуара, а также сочинение и исполнение песен, с записью их на пластинки, хулиганско-воровского репертуара в виде блатных песенок”».

Во время суда, после произнесения обвинительного приговора, Тайгин заявил: «Я фокстрот танцевал и фокстрот танцевать буду!». После смерти Сталина в 1953 году Тайгин и Богословский были освобождены и по возвращению продолжили свою работу, значительно улучшив технологию производства. Смерть Сталина, однако, не означала отмены контроля за культурой. Богославский был арестован еще два раза. Только после третьего ареста он перестал заниматься производством пластинок, но не из-за отсутствия спроса, а благодаря развитию технологий: запись на рентген просто устарела, и на смену ей пришли другие методы.

«Рок на костях» сейчас воспринимается как романтизированный образ борьбы общества за артистическую свободу. Каждая такая пластинка — это не только носитель информации, но и культурный объект, имеющий историческую и символическую ценность.  «Поразительно, что с одной стороны это изображения боли, но с другой – они содержат в себе музыку, то есть то, что ассоциируется с удовольствием», — рассуждает Коутс.

И действительно, в самом названии «Рок на костях» кроется какая-то ирония, которая, очевидно, не проскользнула мимо советского общества.

«Мелодия» и магнитиздат

Конец 50-х был временем беспрецедентного для Советского Союза культурного обмена с западными странами. Кульминацией стал VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов, который прошел в Москве в 1957 году. В 60-х запрещенная музыка никуда не исчезла, а наоборот, стала куда более распространенной. Период Хрущевской оттепели ознаменовался условной либерализацией — условной в том смысле, населению дозволялось гораздо большее, чем при Сталине, но государственный контроль все равно существовал, а борьба с инакомыслящими продолжалась. Спецслужбы продолжали следить за музыкальным вкусом советских людей. В риторике государства оставалось разделение на «правильную» и «неправильную» музыку и рассуждения о «буржуазном влиянии», которое несет последняя — в этом плане правительственная политика оставалась жесткой.

Тем не менее, появилась возможность хоть и ограниченно, но доставать зарубежную музыку легальными средствами. В 1964 году в Советском Союзе появилась звукозаписывающая компания «Мелодия», которая стала главным издателем пластинок в стране. «Мелодия» в основном издавала классическую музыку, народные песни и т.д. Но одновременно с этим в ней выходила специальная серия «Вокруг Света» — сборники, в которые включались песни западных исполнителей.

В основном это были музыканты из стран Восточной Европы, однако иногда туда попадали и песни из Франции, Англии и США чаще всего по одной на пластинку. Интересно, что ко всем пластинкам прилагался перевод текста песен на русский. Текст английских и американских песен зачастую был «адаптирован» под советского слушателя, а точнее — прямо искажен. У таких искажений была практическая цель – максимально отдалиться от «буржуазного» контекста западных стран. Например, песня «American Patrol» была выпущена в СССР под названием «На заставе», а песня «Girl» группы The Beatles получила заголовок «Английская народная песня».

Итак, хотя у общества и появился доступ к западной музыке, он был очень ограничен – основная масса этого материала все равно не могла распространяться в Советском Союзе легально. Но в конце 50-х и 60-х в Советском Союзе стало распространяться новое устройство — магнитофон. Благодаря ему, записывать и распространять музыку стало гораздо проще, а звук был куда качественнее, чем с рентгеновских пластинок. Зарубежные грампластинки все так же поступали в страну через портовые города и через туристов.

Далее их переписывали на магнитофонные записи. Техника копирования и распространения очень была похожа на классический самиздат, отсюда и название – магнитиздат. Катушки, а в последствии кассеты можно было копировать в домашних условиях, так что эти записи переписывались раз за разом и распространялись гораздо шире рентгеновских пластинок. Вдобавок к пластинкам, полученным на черном рынке, массово стали использоваться записи с эфиров запрещенных радиостанций.

Такие радиостанции как «Голос Америки» и «Свобода» стали важными источниками распространения не одобряемой государством культуры. Во времена оттепели магнитиздат стал популярен еще и потому, что был недорогим – цена западной пластинки варьировалась от 50 до 100 рублей, а магнитофонную запись можно было купить за 5 рублей. А главное — ее можно было слушать неограниченное количество раз, в отличие от «рока на костях».

Так или иначе, благодаря магнитиздату широкие слои советской молодежи начали слушать западную музыку. Песни Битлз, Ролинг Стоунз, Дип Перпл, Блек Сэбэт и т.д. стали раздаваться из проигрывателей по всему Союзу, западная музыка стала доступна почти каждой семье. Разумеется, это не могло не сказаться и на музыке советских исполнителей.

В 60-е и 70-е годы сопровождались взрывным ростом числа советских рок-групп, которые творили под влиянием зарубежных. И тут магнитофон тоже сыграл огромную роль, так как позволял записывать свою музыку. Вплоть до 80-х годов это почти всегда делалось в домашних условиях, — звук инструмента был направлен прямо в микрофон, подключенный к магнитофону. Доступ к студии был либо у тех, кто как-то связан с «Мелодией», либо у эстрадных музыкантов.

Для зарождающегося советского рока в приоритете были не записи, а концерты. Борис Гребенщиков писал в своей заметке 97-года «Краткий отчет о 16-ти годах звукозаписи»: «Записи, сделанные в этот период, по праву принадлежат не музыковедению, но этнографии, ибо являются документом существования иной формы жизни (другими словами, их можно изучать, но нельзя слушать). В тот период ценность музыки заключалась не в том, чтобы ее можно было слушать, но в том, чтобы мы могли ее играть». Поэтому считается, что «золотой век» магнитофонных альбомов приходится уже на конец 70-х – 80-х, когда появились полноценные студии. Человека, который сделал это возможным, зовут Андрей Тропилло.

АнТроп, Перестройка, Горбушка

Тропилло родился в семье в семье инженера и всю жизнь увлекался техникой. В юности, услышав и полюбив рок-музыку, он задался целью создать советским исполнителям записывать песни в нормальных условиях. В 1977 году он создал свою первую подпольную студию в здании психфака ЛГУ. Чтобы оборудовать и совершенствовать ее, он требовал от бухгалтерии деньги якобы на научные исследования. В 1979 году Тропилло устроился работать в ленинградский Дом юного техника, где вел у школьников кружки по акустике и звукозаписи.

Он сразу же начал доставать нужные инструменты, чтобы оборудовать собственную полноценную студию, которую назвал «АнТроп». В числе прочего ему удалось втереться в доверие ключевым людям из ненавистной многим «Мелодии». Так он получил доступ к самым качественным микрофонам и пультам. В 81-83 годах на «АнТропе» были записаны альбомы «Аквариума», «Зоопарка» и других культовых групп. Уже в перестроечное время Тропилло стал директором ленинградского отделения «Мелодии» и смог выпускать альбомы Ленинградских рок-музыкантов на официальном уровне.

В 80-е годы «Мелодия» оставалась главным официальным продавцом зарубежной музыки вплоть до конца Советского Союза. С наступлением перестройки границы дозволенного сильно расширились, и в СССР начинается новый всплеск распространения нелегальной музыки.

В 1987 году «Мелодия» стала выпускать новую серию под названием «Рок-архив», который затем стал называться «Архив популярной музыки».  Всего в серии было выпущено около 12 пластинок, туда входили такие группы как «The Rolling Stones», «The Doors», «Creedence Clearwater Revival», «Led Zeppelin» и т.д. Издавались они в традиционно советской манере — с полным переводом названий песен и их текстов, но плюс к тому сзади на обложке появились краткие справки о группах.

Обложка альбома The Beatles Rubber Soul, изданная «АнТропом»

Интересно, что именно государственная «Мелодия» была первым крупным источником «пиратской» музыки в современном понимании этого слова. Дело в том, что одной из главных целей существования «Мелодии» был экспорт советской эстрадной музыки. Для этого в 1973 году компании пришлось присоединиться к Всемирной конвенции об авторском праве.

Каждый раз, когда она издавала сборники с песнями западных музыкантов, на конвертах этих изданий должна была указываться лицензия правообладателей. Однако ни на одном конверте изданий «Архива популярной музыки» информации о лицензиях не было. Более того, они сопровождались подписями, что при составлении сборника были использованы записи из личных коллекций. Хотя это, конечно, было грубым нарушением международного авторского права, по советским законам незаконного тут не было. Поэтому принято считать, что такое издание было именно полулегальным.

Вторым, не менее важным лейблом, который выпускал такие пластинки во времена перестройки, стал «Антроп». Тропилло недолго продержался на посту директора «Мелодии» и вернулся к своей работе на студии. В конце 80-х она получила официальный статус, и в 1988–92 годах Тропилло публиковал известные западные альбомы почти в том же формате, что и «Мелодия». Песни так же сопровождались русским переводом. Главное отличие заключалось в том, что это были первые полноценно изданные в Советском Союзе студийные альбомы, а не сборники. На этих изданиях тоже не была указана лицензия, однако

Тропилло придумал оригинальный ход, чтобы у избежать юридических проблем: он издавал их с несколько видоизмененными обложками. Вот как он объяснял это в одном из интервью: «графическое оформление пластинок попадало под законы о копирайте, которые распространялись на обложки книг, так что мне приходилось их перерабатывать. С одной стороны, чтобы уйти от ответственности за нарушение копирайта по графическим изображениям, а с другой — чтобы оставить обложки узнаваемыми».

Оригинальная обложка альбома Led Zeppelin IV

В то же самое время начал реформироваться ДК Горбунова в Москве, который был эквивалентом Ленинградского рок-клуба. В 1987 году на территории клуба появился Московский клуб коллекционеров звукозаписей «Рекорд», в котором меломаны могли купить виниловые пластинки и кассетные записи. Это место сразу облюбовали подпольщики, которые некогда распространяли магнитофонные копии западных альбомов. У 91-му году там стали торговать не только музыкальными записями, но и видеокассетами.

Изначально этот клуб работал только по выходным и пользовался огромным спросом среди москвичей. К 90-м годам клуб расширился до такой степени, что ему пришлось переехать на территорию в соседнем районе Фили. Там он окончательно превратился в пиратский рынок, и за ним закрепилось известное многим имя – Горбушка. Появление Горбушки ознаменовало начало традиционного пиратства в России, которое знакомо почти каждому.

С самого начала и до самого крушения СССР западная музыка никогда не получала одобрения от советского правительства. Но люди находили способ достать необходимый материал в обход легальных каналов. Даже в период жесткого запрета, когда за распространение такой музыки можно было получить реальный срок, процесс культурной интеграции невозможно было остановить. Феномен пиратской музыки в Советском Союзе — это не просто история о черном рынке, а скорее о подпольном развитии неофициальной музыкальной культуры, которая в конечном счете приняла всеобщее признание.

—

Василий Старостин,  опубликовано в издании Уроки истории