|
Фото с сайта http://www.rusrep.ru/
В последние годы и десятилетия многие из нас стали если не героями и жертвами, то свидетелями великих потрясений (эпохи турбулентности, как ее назвал в 2007 году, Алан Гринспен). Распада СССР и мировой системы социализма. Неожиданно глубокого поражения национальной экономики финансовым кризисом 2008 – 2010 годов. Невероятного масштаба повсеместных природных и социальных катастроф прокатившихся в 2010-2011 годах от Европы, до Австралии, Гаити, Японии и Северной Африки. Событий, непредсказуемый и чрезвычайно масштабный характер протекания которых вызывает неподдельную тревогу и вопросы. Что с нами происходит и что за этим последует? Что это – преддверие апокалипсиса, о котором писали тысячи лет назад или «коллапса», о котором 40 лет назад предупреждал римский клуб? Но, может быть, это муки рождения нового мира? Такие же драматичные, как 20 лет назад при возникновении новой России или 80 лет назад при возникновении СССР, или 400 лет назад при рождении Российской империи или 560 лет назад, в эпоху Возрождения?
О глобальном кризисе говорили давно, но их не слышали.
О надвигающемся глобальном кризисе думали, писали и говорили не только 1000 или 500, или 40 лет назад, но и сравнительно недавно – в самом конце XX века. Когда одновременно с бурными, дестабилизирующими мировую экономику процессами глобализации начали просматриваться пути их преодоления.
Известный на Западе финансист, ученый и бизнесмен Бернар Лиетар писал, например, 12 лет назад об одновременном усугублении 4-х глобальных кризисов нашего времени: резкого старения населения Европы и Америки, климатологических изменений, сравнимых по масштабам с гибелью динозавров, информационной революции и предельной мировой финансовой нестабильности.
Выход из положения он видел только один. В необходимости введения в течение одного – двух десятилетий параллельной беспроцентной мировой валюты, типа «бонусной мили». А негативной альтернативой этому – распад единой мировой финансовой системы на три части. Зону «нового» доллара, зону евро, объединенную с Россией, и зону юаня.
Из России, находившейся в конце 1990-х годов в апогее своего национального кризиса, ситуация в целом представлялась подобной, однако, с некоторыми важными особенностями. Опубликованная 13 января 1999 года в Независимой газете моя статья под названием «Глобальный кризис. Российский сценарий» своим названием говорила о характере начинавшегося тогда глобального кризиса. О его качественном, но не количественном подобии российскому. Продолжительность глобального кризиса оценивалась, например, периодом с 1999 по 2030 годы, а масштаб депопуляции на планете несколькими процентами от 6 млрд. живших тогда людей.
Устойчивый выход из глобального кризиса виделся на путях полномасштабной диверсификации мирового хозяйства. В постепенном становлении в процессе развала последней сверхдержавы «глобальных государств»: Китая в 2005 году, Индии и ЕС в районе 2010 года, России в 2020-х и т.д. и жесткой локализации единой нынче мировой энергетической системы по этим и другим 11-15 глобальным государствам. (См. «Накануне «Оранжевой революции». МЭП. 2002. №2-3, «Вихревая логика глобализации». ПК. 2005. №5. и др.)
На Западе признаки понимания масштабов глобальной драмы появилось вскоре после первых научных публикаций. Джордж Буш, например, через два года после появления статьи в «Независимой газете» заявил о неизбежности приблизительно 20 летней стагнации мировой экономики.
Сегодня, по происшествии более 10 лет, контуры глобального кризиса, а также роли и места в нем России стали понятны и на нашем политическом Олимпе.
Первой попыткой элиты ответить на неприятные вопросы и сформулировать «образ желаемого будущего» стал одноименный доклад ИНСОР, опубликованный в феврале 2010 года. Вслед за ним в августе 2010 года Путин в своем интервью заявил о необходимости окончания в стране «переходного» экономического и политического периода, который, по мнению Михалкова, должен завершиться на путях «просвещенного консерватизма». А в начале 2011 года Примаков заявил о полном моральном исчерпании «докризисной модели» развития страны и необходимости изыскания внутренних интеллектуальных ресурсов для поиска новых ориентиров экономического развития и политического консенсуса.
«Крайне необходимой», как ее называет Примаков, задачей на этом этапе развития России становится создание новой общенародной «идеологической надстройки над нашим обществом». Расшифровка этого тезиса через призму российской истории означает, по сути, лишь одно. Нам необходим поиск оптимистической перспективы развития всего человечества, а затем пионерская попытка ее реализации на 1/6 части суши.
Турбулентная логика истории
Многим, перенесшим не только славу, но и тяготы советской сверхдержавы, не хочется погружаться в пучины новых непомерных испытаний. Однако кто же позволит это сделать одной из крупнейших частей мирового хозяйства в условиях разрастающегося глобального кризиса и хорошо просматриваемой тенденции все большего возрастания роли больших государств мира? Стран, многие из которых, в отличие от России (например, Бразилия, Индия, Китай), сотни лет ни кем не рассматривались иначе как резервуарами дешевого сырья и рабочей силы.
В вихревой логике глобализации, как, впрочем, и в логике «великой шахматной доски» Бжезинского, частные устремления людей не имеют никакого значения. Динамику мирового развития диктует, как стали сегодня понимать и на Западе (Турчин, например, или Фридман), непреодолимая инерция многовекового исторического развития (или, иначе, глобальные волны социальных и технологических нововведений) и небольшое число, как полагает Шлезингер, очень умных людей не из первой строчки известности, которые эту логику понимают. Иначе, например, нельзя объяснить постоянную стимуляцию российского военного потенциала то событиями в Чечне, то в Грузии, несмотря на явную сверхмиролюбивую, по сути, даже разоруженческую, политику России последних десятилетий.
Дело в том, как справедливо считает Фридман (в книге «Следующие 100 лет». М.: ИД «Коммерсантъ – «ЭКСМО». 2010), что: «У каждого народа есть национальная стратегия /…/ Она так глубоко «сидит» в ДНК народа и кажется ему такой естественной и очевидной, что политики даже не всегда отдают себе в этом отчет». А «характер нации …определяется географией».
Короче говоря, вне зависимости от частных устремлений политиков и стратегов, развитие России и отношение к ней внешнего мира будет определяться «ДНК народа», проявляющейся в непреодолимой логике мировой и национальной истории.
По моему мнению, эта логика общественной жизни прекрасно проявляется не только в мифической ДНК, но и в хорошо наблюдаемых и измеримых физических размерах «мира-экономики», как ее назвал Бродель, и ритмах ее исторического развития. Чем крупнее пространство социальной системы, тем большим жизненным циклом характеризуется ее развитие и тем больших социальных и экономических вершин она в принципе может достигнуть. Об этом ярко свидетельствуют все крупные цивилизационные всплески на Земле. Великие империи и государства прошлого, оставившие неизгладимый след в истории, как правило, были крупнейшими для своего времени пространственными образованиями.
А что современная Россия, что историческая – занимают на Земле от 1/7 до 1/6 части суши и характеризуются самыми длинными в европейской истории (и поэтому часто незаконченными) периодами модернизации своей экономики.
Логика истории имеет не экономической в узком смысле этого слова характер. Это физическая в своей основе логика неустойчивого колебательного развития общественной жизни в пространстве и времени, которая тем не менее сопровождается возникновением устойчивых сверхдлинных циклов перестроения социальной структуры. В этих циклах происходит последовательная и полномасштабная реализации цепочки «безумных», с точки зрения современников, социальных идей. Таких, например, как марксизм или жюль-верновский космизм. А тому и другому проекту от рассвета и до заката понадобилось, как известно, около 140 лет. (Вехи марксизма: 1848 – манифест, 1917/18 – революции в России и Германии, 1989 – распад системы социализма. Вехи космизма: 1856/64 – книга Жюль Верна «С Земли на Луну», 1926 – первая ракета с ЖРД, 1961/69 – полет Гагарина и высадка на Луну, 1996 – завершение строительства орбитальной станции «Мир».)
Первое окно в область физической (волновой) логики истории и экономики прорубил в 1926 г. экономист Кондратьев, обнаруживший в американской хозяйственной жизни длинные, приблизительно 47–60-летние волны изменения конъюнктуры. Следующий шаг, растянувшийся на 20 лет с 1942 до 1962 г., сделал Колмогоров, предложивший многоволновую (полициклическую – турбулентную) модель изменения состояния любой среды, состоящей из бесконечно большого числа частиц. А третий шаг – в 1994 г. – Ю. Батурин и автор этой статьи, обнаружившие в фактических данных мировой истории физические закономерности развития. Рассмотрение в том же 1994 г. российских реалий под этим углом зрения привело автора к выводу о существовании у страны приблизительно 80-летней длинноволновой повторяемости событий. На этом основании удалось оценить период окончания острой фазы экономического кризиса в 1998 г., восстановление экономики после 2006 г., начало государственного планирования в 2008 г. и многое другое.
Эта логика сверхдлинных волн общественной жизни на Земле в целом и длинных волн изменения состояния наиболее крупных геосоциальных систем позволяет оценить рамки ближайшего и отдаленного российского будущего.
Они в самом кратком изложении определяются 75-80 летним жизненным циклом российского хозяйства (российского «мира – экономики» по Броделю), начало которого находится в 1999/2000 г.
Однако, рамки российского социального проекта наряду с внутренней потенцией развития определяются еще и непреодолимой силой долговременных макросоциальных изменений на Земле.
Глобальные рамки для сверхновой России
Среди сценариев возможных в будущем макросоциальных изменений практический интерес представляют лишь те, которые были сделаны заблаговременно и прошли, таким образом, определенное испытание на достоверность.
С этой точки зрения, наибольшей интерес представляют расчетные исследования мировой динамики Форрестера, выполненные в 1960-х. Они построены по двум – оптимистическому и пессимистическому – сценариям роста населения планеты в XX–XXI вв. В графической форме результаты работы показаны толстыми линями на рис. 1. За прошедшие с момента опубликования этого исследования более 40 лет подтвердился главный вывод о том, что мир в 2000–2020 гг. будет двигаться к пределам народонаселения. В последние годы этот сценарий оброс большим числом последователей, включая крупные международные организации, такие как ООН.
Результаты работы Форрестера сегодня подтверждаются и иными независимыми исследованиями. Так, согласно турбулентной модели мировой динамики, основанной на гипотезе социальной турбулентности Колмогорова, в первой четверти XXI в. следует ожидать стагнации мировой экономики, а в 2040-х и 2050-х годах циклический спад мирового производства (тонкие линии на рис. 1). Как видно на рис 1, согласие результатов расчетов по двум качественно различным физическим моделям мировой динамики довольно высокое. Особенно в части потолков экономического развития мира в XXI в. и периода наступления мирового кризиса в 2050–2070-х.
Что же касается содержания грядущего мирового кризиса, то мнения экспертов здесь существенно разнятся.
Фридман, например, прогнозирует на это время мировую войну. Римский же клуб и его многочисленные последователи, включая экспертов ООН, считают, что у человечества есть принципиальная возможность преодоления грядущей демографической катастрофы на путях «устойчивого развития». Детали этого пути, однако, пока остаются чрезвычайно дискуссионными.
Рис. 1. Расчетная динамика мирового развития по модели Форрестера
(толстые линии) и полициклической (турбулентной) модели (тонкие линии).
Самую первую устойчивую к войнам пространственную структуру мировой экономики, состоящую из 14 крупнейших геоэкономических систем, предложил в 1949 году М. Пармеле в книге «Геоэкономический регионализм и всемирная федерация». За ним, с большим отрывом во времени, последовали физическое (в 2001 г.) и экономическое (2009 г.) решения проблемы устойчивой стратификации мирового хозяйства, которые оказались близкими к Пармеле (см. Доброчеев О.В. Ансамбль пятнадцати. Политический журнал. № 2. 2010).
Таким образом, мы получаем вторую пространственную оценку размеров русского мира – экономики XXI в. Она оказывается вполне сопоставимой по масштабам с размерами Российской империи и СССР.
В результате мы можем заключить, что ни физические оценки, ни разработки экспертов Всемирного банка не находят альтернативы появлению в XXI в. нового социального сверхпроекта России.
Какие же непреодолимые причины могут заставить глобальное не только по размерам, но по своей инерционности мировое сообщество трансформироваться столь радикальным и совершено не очевидным сегодня образом?
Для ответа на этот вопрос обратимся к данным по динамике природных перестроений последних столетий, модулирующим, как это обнаружил еще 80 лет назад А. Чижевский, социальную динамику (социальную активность масс, как он ее называл)
Обстоятельства непреодолимой силы
(Прогнозы глобальных изменений природной среды)
Данные же наблюдений за динамикой природой среды говорят, что причиной сотовой кластеризации мирового хозяйства могут стать многовековые флуктуации климата (см., например, статью Х. Абдусаматова «Солнце определяет климат». Наука и жизнь. 2009 № 1). В частности, значительное похолодание на Земле, прогнозируемое астрофизиками на середину XXI в. (см. рис. 2). В этот период ожидается «200-летний», как они его называют, минимум солнечной активности, подобный тому, который породил малый ледниковый период (маундеровский период) 1620–1700 гг. А дефицит энергии в любых термодинамических системах, к которым, безусловно, относится и общество, своей хозяйственной деятельностью разогревающее атмосферу, может приводить к ячеистой кластеризации среды (сокращению размеров социальных кластеров для уменьшения потерь энергии), аналогичной явлению конденсации при охлаждении физических сплошных сред. То есть макросоциальные соты могу возникнуть в результате своеобразной конденсации социальной среды в «социальные капли».
Сопоставление расчетных данных мировой динамики Форрестера и автора с измерениями и прогнозами астрофизиков показано на рис. 2. Они же говорят, что там, где ожидается расчетный минимум социального развития, там и прогнозируется минимум среднеклиматической температуры на Земле.
Рис. 2. Сопоставление расчетной макросоциальной динамики Форрестера и автора с измерительными данными и прогнозами (после 2010 г.) потока солнечного излучения на Землю и оценками масштабов вариаций средней температуры планеты.
На последнем рисунке помимо динамических кривых показаны еще пики нестабильности земной коры, проявлявшиеся в прошлом сокрушительными землетрясениями, катастрофическими извержениями вулканов и минимумами амплитуд колебаний земной оси Чандлера.
Все представленные на рис. 2 данные говорят о существовании в природе Земли длинных, приблизительно 140- и 70-летних колебаний, которые могут модулировать (стимулировать) аналогичные по продолжительности долгопериодические социальные перемены в обществе.
К подобным же выводам можно прийти, анализируя эмпирические данные климатологов и гидробиологов, показанные на рис. 3 (Кляшторин Л.Б. Любушин А.А. «Циклические изменения климата и рыбопродуктивности». М.: ВНИРО. 2005).
Рис. 3. Сопоставление макросоциальной динамики с осредненными измерительными данными по масштабам температурных аномалий по «Кольскому меридиану» и масштабам биомассы арктонорвежской трески. После 2000 г. показан прогноз.
Последние опытные данные отличаются от предыдущих меньшими периодами и амплитудами вариаций состояния природной среды и биосферы (а значит, и меньшей устойчивостью), но основаны на большей статистической базе, достигающей полутора тысяч лет. Согласно измерениям, основанным на сканировании ледниковых отложений, кольцевой структуры деревьев и отложений рыбной биомассы на дне океана, природа Земли на протяжении последних 1500 лет постоянно испытывала колебания температуры с периодом в диапазоне от 55 до 76 лет, при его постоянном смещением в сторону более длиннопериодических процессов.
Таким образом, и данные климатологов и гидробиологов говорят о высокой вероятности похолодания в середине XXI в., хотя и меньшей амплитуды, чем прогнозируют астрофизики. Однако две приведенные выше серии эмпирических данных по вариациям состояния природной среды не противоречат друг другу, поскольку касаются различных аспектов проблемы климата и его разных измерительных характеристик.
Рассматривая ожидаемые в XXI в. глобальные климатические изменения, нельзя обойти стороной и мнение части климатологов, заключающееся в возможности продолжения глобального потепления планеты, которое, по их мнению, наблюдается последние полтораста лет вследствие непомерной промышленной деятельности человека. Эти прогнозные оценки базируются на много меньшей базе данных, чем рассмотренные ранее. Поэтому они отличаются меньшей статистической обоснованностью и характеризуются меньшей вероятностью.
Какие выводы следуют из анализа наиболее вероятных климатических изменений ближайшего столетия?
1. На Земле в ближайшие 40 лет похолодает. В наибольшей степени этот процесс заденет теплые страны. Что объясняется чисто физическими причинами, связанными с более высоким уровнем влияния солнечной радиации на экваториальную зону Земли.
Для России с ее северным географическим положением, опытом ведения хозяйства в зоне рискового земледелия и огромными запасами энергоресурсов ожидаемое изменение климата может оказаться наименее болезненным, если оно не приведет к геосоциальным катаклизмам, таким как мировые войны за энергоресурсы.
2. Охлаждение планеты может сопровождаться естественным физическим процессом – ячеистой кластеризацией всемирной социальной среды, некоторым прообразом которой можно считать полицентрическую модель мирового хозяйства.
Это третий аргумент в пользу создания в XXI в. нового российского социального сверхпроекта.
Критические периоды развертывания российского сверхпроекта
Все сколько-нибудь значительные шаги развития России в XXI в. будут подталкиваться последовательной серией импульсов, исходящих как из природной среды, так и из бурно изменяющейся социально-политической обстановки в мире.
Значительный вклад в стимуляцию подобного рода среднесрочных социальных и экономических изменений вносят открытые более 80 лет назад А. Чижевским приблизительно 11–12-летние волны солнечной и одновременно социальной активности масс. Важность учета такого рода природной модуляции социально-экономической активности давно поняли американцы. Их министерство промышленности, например, уже более 60 лет прогнозирует мировую экономическую динамику по методике Чижевского.
Воспользуемся и мы этим приемом для оценки возможных в среднесрочной перспективе импульсов социального переустройства России. Тем более что все наиболее значительные вехи нашей новейшей истории проходили строго по «солнечному расписанию» Чижевского. И Распад в 1991 г. СССР в период наивысшей солнечной активности, и смена «политических тяжеловесов» на молодых политиков в следующем году наиболее высокой активности – 2000-м. И череда финансово-экономических кризисов в 1998 и 2008/9 гг., отстоящих друг от друга на один цикл солнечной активности.
Обратимся поэтому к прогнозам солнечной активности на ближайшие десятилетия, построенным астрофизиками (рис. 4, взят из статьи: Абдусаматов «Солнце определяет климат»).
Рис. 4. Прогноз солнечной активности в ближайшие годы.
Исходя из этих прогнозных оценок и многолетнего опыта наблюдений социально-экономической динамики, в ближайшие 5 лет следует ожидать резкого обострения нестабильности в мире.
В первом приближении того же типа, который имел место в аналогичных фазах предыдущего – 23-го, как его именуют астрофизики, цикла солнечной активности. Оценки возможных последствий представленных на рис. 4. всплесков солнечной активности в первом приближении показаны в таблице 1.
Если же для построения возможных в будущем изменений социально-политического состояния страны и мира использовать не только 11-летнюю аналогию, но и подобный характер изменений в длинных 140-летних циклах мировой истории, то исторические аналогии событийного ряда можно существенно расширить.
Оглядываясь в прошлое именно на это период времени, мы обнаруживаем цепочку событий, которые приоткрывают завесу тайны над происходящим.
Вот лишь некоторые вехи истории 140-летней давности.
1848 год – революции в Европе. А 140 лет спустя – 1989 году падение Берлинской стены.
1851 год – прокладка первой телеграфной линии между Англией и Францией. 140 лет спустя – в 1991 году мы получили первые сети Интернет.
1856 год- начало крымской войны, 140 лет спустя – в 1995 году – начало кавказской войны в Чечне.
В 1859 году началось объединение Германии. А 140 годами позже – в 1999 году с введением единой валюты – евро, завершилось создание Единой Европы.
В 1861 году началась война между Севером и Югом в Америке. А 140 лет спустя, после теракта 9 сентября 2001 года в Нью-Йорке, США вместе с союзниками начали серию войн глобального Севера с глобальным Югом в лице Афганистана, Ирака и, как мы сейчас понимаем, Ливии.
В 1868 году произошло 9 бальное землетрясение в Перу, которое вместе с последовавшим за ним цунами унесло жизни более 25 000 человек.
А 142 годами позже мы имеем катастрофические землетрясения на Гаити и в Японии, с последовавшими цунами и техногенными катастрофами, жертвы которых тоже исчисляются десятками тысяч.
1870-е годы началась борьба европейских стран за Африку. И 140 год спустя – в 2011 году мы наблюдаем, по существу, то же самое.
В результате мы можем построить таблицу 2.
Отдельного комментария в этой таблице заслуживают события, обусловленные циклическим характером американской экономики. Изменения состояния единственной в мире сверхдержавы могут самым существенным образом отразиться на положении нашей и других стран мира.
Анализ же перспектив американской социально-политической жизни ближайшего десятилетия (нашедшей частичное отражение в таблице 2) у многих вызывает тревогу. Так, по мнению американского политолога Г. Дерлугьяна: «Соединенным Штатам в среднесрочной перспективе предстоит пройти ту шоковую терапию, которую в 1990-е годы по рецептам МВФ прошла Восточная Европа и Латинская Америка».
Конечно, американцы, хорошо освоившие и продвинувшие теорию цикличности экономики Кондратьева (даже если судить только по упомянутым выше Фридману и Турчину), попытаются, в отличие от СССР 1990-х, осуществить мягкую посадку своей экономики на циклический минимум. Анализ же предшествующих системных кризисов США начала и середины XX в. говорит, что ранее они обычно преодолевали их с помощью войн. О чем с неподражаемой откровенностью на протяжении всей своей последней книги «Следующие 100 лет» пишет Д. Фридман.
Первый акт новой серии военно-политических конфликтов нового цикла солнечной, а значит, и социальной активности уже начался, как это следует из таблиц 1 и 2, в 2011 году.
Следующий тоже весьма неординарный шаг мировой военной истории (имеющий, правда, исторические аналогии) связан с возможным военным конфликтом США и Мексики. Это один из важнейших из-за своей необычности сценариев развития мира в XXI в., рассматриваемых Фридманом. Только он эту драму относит где-то на середину века, а по нашим оценкам ее первый акт может начаться в 2018–2021 гг.
Наиболее же крупные конфликты XXI в. действительно могут состояться, как это полагает Фридман, в середине XXI в. Не столько, правда, за господство над морскими путями Тихого океана, как он полагает, сколько за контроль над энергоресурсами Евразии от Саудовской Аравии до Сибири. Время наиболее острой фазы этого конфликта существенно зависит от того, кто его начнет первым. По нашим оценкам, Китаю выгодно это сделать в следующем цикле солнечной активности, т. е. в 2023–2026 гг., а США 20–30 годами позже. Но вне зависимости от инициаторов этого кризиса и времени его начала, только вследствие неподготовленности общества к глобальному похолоданию и его возможным последствиям мир в середине – второй половине XXI в. ожидает системный кризис. Сравнивая его возможные масштабы с аналогичным по качеству кризисным переходом российского общества в 1990-х от одного социального состояния к другому, можно ожидать приблизительно 10%-ного сокращения населения Земли. Развиваться глобальный кризис будет волнами. После волны 2050-х, обусловленной похолоданием, в 2060-х высоко вероятен масштабный, а потому и кризисный по своему характеру переход к новой системе организации общественной жизни на планете (новой кластеризации мирового хозяйства), а в 2080-х может наступить болезненный кризис роста новой по системе и структуре своей организации мировой экономики.
Вот эти-то и подобные им события и болевые точки мировой истории и вынудят российские элиты к консолидации, а общество в целом мобилизуют на создание нового социального проекта. Сверхновой России, который никаким иным, кроме как глобальным, быть не может.
Олег Викторович Доброчеев, ведущий научный сотрудник РНЦ «Курчатовский институт»
|
Комментарии