Михаил Делягин: Сталинская экономика была абсолютно непобедима

Как Сталину удалось за два года восстановить СССР из военной разрухи, на что западные специалисты отмеряли 20 лет?

Почему поднять страну у Сталина получилось, а мы топчемся на месте? Что в стране можно украсть, когда украдено уже всё? Как золотой червонец спас Россию? Правда ли, что индустриализация СССР проведена на деньги царской семьи?

Почему в СССР хлеб был дешёвым, а магнитофоны и машины дорогими и откуда взялся День дурака? Об этом главному редактору «Аргументов недели» Андрею УГЛАНОВУ рассказывает экономист, публицист, депутат Государственной думы Михаил ДЕЛЯГИН.

– Года три назад Сергей Сергеевич Крутоусов, который когда-то работал в правительстве, рассказал мне интереснейшие вещи о том, как работала сталинская экономика, совершенно непохожая на нынешнюю. А на минувшей неделе я услышал на радио «Вести FM», как ведущий программы Куликов разговаривает с очень авторитетным человеком – Александром Галушкой. Он работает в общественной палате, большой интеллектуал.

На государственном радио два государственных человека в ярких красках расписывали прелести сталинской экономики, восторгались тем, как с её помощью СССР к ноябрю 1947 года восстановился до предвоенного уровня, хотя западные специалисты ожидали этого не раньше чем к 1965 году. Давай поговорим о тени Сталина, как считают на государственном радио – гениального экономиста.

– Для начала о том, что такое сталинская экономика. Она основана на нескольких принципиальных вещах, но самое главное в ней – это ограничение финансовых спекуляций. Это ограничение было сделано не так, как это делалось в Америке, в Японии, в Европе, не так, как это сейчас делается в Китае.

Оно делалось более простым и элегантным способом – разделением двух денежных секторов – наличного и безналичного. Деньги в потребительском секторе были полностью отделены от основной государственной экономики. В результате безналичные деньги вообще никак не работали на спекуляции, и она оставалась в рамках личных взаимоотношений граждан, практически не влияя на экономику.

Крах советской экономики произошёл, когда спекулянтами и Горбачёвым был уничтожен барьер между этими двумя секторами. Они просто не понимали, как работает выстроенная до них система. Деньги из безналичного оборота пошли на потребительский рынок, и мгновенно был разрушен товарно-денежный баланс. Как результат, возник не локальный спорадический, как было раньше, дефицит каких-то товаров, а дефицит абсолютный. Не стало ничего и нигде.

В существовавшей до этого провала системе механизм ценообразования работал в качестве стимулирования экономики, предприятия стремились к снижению себестоимости. Этот метод назывался методом повышения эффективности производства. Нащупали его где-то году к 1938‑му и стали широко применять. Отказались от него к концу пятидесятых, когда к власти пришёл товарищ Хрущёв, целью которого было отменить всё, что ассоциировалось с именем Сталина. Пока этот метод работал, советская экономика была абсолютно непобедима.

– В чём причина того, что о сталинском методе стали снова задумываться?

– Причина очень проста. Почему у Сталина получилось, а сегодня нет? Дело в направленности государства. Задачей Сталина было развивать страну. Как он сам неоднократно говорил – иначе нас сомнут. Современное Российское государство изначально в девяностые годы создавалось для обеспечения возможности его разграбления.

Сами попытки предложить что-то для развития государства, которое создавалось с противоположной целью, выглядят нелепо. Представьте, два жулика скручивают с бесхозной машины колёса, а вы к ним подходите и говорите – ребята, я изобрёл новую присадку к бензину, которая позволяет мотору работать на 20% эффективней. Они же уставятся на вас, как на привидение!

– Но почему Галушка заговорил о сталинской экономике?

– Александр Галушка в соавторстве с Артуром Ниязметовым и Максимом Окуловым написал прекрасную книгу «Кристалл роста. К русскому экономическому чуду». Кроме шуток, всем очень рекомендую её прочесть, особенно тем, кто не изучал в школе нашу экономическую историю. Подобного рода работы возникают, когда старая модель воровства оказывается исчерпана и возникает вопрос – а что делать дальше? В таких ситуациях возникают попытки развития.

– Есть примеры?

– Разумеется. Скажем, в девяностые годы разграбили материальный капитал. Красть стало нечего, а потребность украсть сохранилась. Возник вопрос – что ещё можно украсть, если украдено уже всё? Величие нашей эпохи в том, что открыли новую группу капиталов.

Оказывается, можно грабить не только материальный, но и организационный капитал – это реформа энергетики, и социальный капитал – это новый Лесной и Водный кодексы, реформа образования, здравоохранения и так далее.

Но и эти возможности близки к исчерпанию. Что делать дальше? Кто-то в этой ситуации лихорадочно думает, что бы ещё украсть. А кто-то пытается использовать открывающиеся возможности в условиях неопределённости государства.

Это вопрос не того, какие технологии развития из старого багажа могут быть применимы в наше время. Все могут быть применимы с поправками. Ещё многое можно изобрести по ходу дела. Вопрос в мотивации государства. А изменение мотивации государства с разграбления на развитие, как в нашем случае, – это революция покруче политической.

– Для этого нужны другие люди. Откуда им взяться?

– Люди, как раз, могут остаться те же, просто они станут совершенно другими. Вспомните товарища Косыгина при товарище Сталине и при товарище Брежневе. Это две разные политики и два совершенно разных человека. Или Устинов. Один человек в двух разных эпохах играет две разные роли. О Примакове люди, которые его знали в семидесятые годы, с пеной у рта с классовой и социальной ненавистью говорят как о предателе! Но в девяностые деградация дошла до такого уровня, что именно Примаков оказался спасителем России, стал символом патриотизма!

– Окунёмся в историю. После революции 1917 года и эпохи военного коммунизма была объявлена политика НЭПа, был введён золотой червонец. Эта эпоха длилась до 1929 года и вытащила Россию из разрухи. Чем характеризовался этот период? Как золотой червонец смог вытянуть тонущую экономику?

– Хаос в экономике того времени был вызван тем, что на руках имелось слишком много денег. После гражданской войны бушевала гиперинфляция. Золотой рубль выполнил стандартную функцию – он резко сжал денежную массу.

Параллельно с массой ничем не обеспеченных денег ввели твёрдые деньги, которые можно было копить. Соответственно, возник стимул работать, возник стимул инвестировать. Потому что в условиях гиперинфляции инвестировать не имеет смысла, деньги нужно тратить, пока они не обесценились.

Когда у вас рост цен входит в некоторые рамки, уже можно заниматься прогнозированием сложной деятельности. Страна была накормлена, в стране завелась мануфактура – то есть ткани и мелкие металлические изделия.

– В тридцатые годы в СССР возникла мощная промышленность, которой до этого не было. Сейчас, чтобы открыть какое-то производство, нужно взять кредит в банке под бешеный процент. Тогда никаких банков не существовало.

Промышленность строилась и существовала в секторе безналичных денег, который никак не соприкасался с сектором наличных рублей, на которые граждане СССР покупали себе одежду и продукты. Представим ситуацию – мы хотим в СССР тридцатых годов построить авиационный завод. Где на это взять деньги?

– Нужно было обратиться в ЦК партии. Если вам нужна мастерская в колхозе, обращались в инстанции пониже. Но авиазавод должен был одобрить Центральный комитет. Если решение положительное, то оно отправлялось в Госплан.

Там задачу рассматривали, составляли план – для этого завода нужно такое-то количество материалов в такой-то динамике. Сегодня цемент, завтра станки, и ни в коем случае не наоборот. Станки под открытым небом – это реалии времён войны.

Дальше Госплан считал – для того чтобы это всё сделать, нам нужно такое-то количество валюты, и такое-то количество средств мы можем получить внутри страны. Составляется план строительства. Дальше выделяются деньги.

– Откуда?

– Просто эмитируются. Как сказали в одной американской комедии, «мы этого добра хоть тонну наксерим!». Деньги выделяются для обеспечения оборота и расчётов, и не более того. Это условно-расчётная единица. Но есть нюансы. Иногда нужно что-то закупать за границей. Для этого нужна валюта.

А её надо зарабатывать. И тут всё непросто. Есть так называемая «загадка Катасонова», который утверждает, что за время индустриализации СССР валюты было потрачено примерно в два раза больше, чем вообще было у страны.

Было потрачено примерно десять миллиардов золотых рублей, из которых от четырёх с половиной до пяти миллиардов рублей в золотом эквиваленте взялось неизвестно откуда.

– Действительно, загадка.

А разгадка у неё есть?

– По всей видимости, это деньги царской семьи. Александр Мосякин написал книгу «Русское золото 1896–1922», в которой показал люфты, которые связаны с деньгами царской семьи. Как раз примерно в четыре с половиной миллиарда золотом они и укладываются. Похоже, что царя не расстреляли, и это был дополнительный неучтённый ресурс.

– Хорошо. Но кроме нарисованных денег нужны и напечатанные.

– Совершенно верно. Возникает вопрос – что делать с людьми? Как платить зарплату людям, которые работают на строящемся предприятии, которое ещё ничего не производит и себя, соответственно, не окупает. Им просто так рублей не нарисуешь, потому что без обеспечения товаром на эти рубли просто ничего нельзя будет купить. Откуда брать эти деньги? Здесь работал механизм налога с оборота торговли. Всё, что продавалось людям, облагалось налогом с оборота.

– То есть государство получало деньги со всего, что покупали люди?

– С нюансами. На хлеб налог с оборота был очень маленький, с предметов роскоши – здоровенный. А, например, на товары для детей налог с оборота вообще имел отрицательную величину. То есть государство ещё доплачивало продавцам детских товаров, обеспечивая на них низкую цену. Человек покупал хлеб за 20 копеек, из которых две копейки шло государству.

На эти две копейки оно и жило. На эти деньги выплачивалась заработная плата. Государственные бюджеты того времени малоинформативны, потому что велись в разных рублях – безналичных и наличных. А в отчётности всё это смешивалось.

Это было очень сложной и очень тяжёлой работой, но этот баланс соблюдался безукоризненно. При этом в целом система была настолько сбалансирована, что даже во время войны инфляция в СССР оставалась самой низкой среди всех воюющих стран, даже в 1941–1942 годах, когда дела были совсем плохи.

– А помнишь у Высоцкого – было дело, и цены снижали. За счёт чего?

– Как возник День дурака? Первого апреля никому не верь. Цены снижали каждый раз 1 апреля начиная с 1947 года. Снижение цен на товары первой необходимости бывало очень серьёзным, но при этом оно сопровождалось серьёзным повышением цен на товары роскоши. Вот за их счёт и компенсировались потери государства на снижении цен на нужные всем товары.

– Коммунисты и те, кто ностальгирует по СССР, любят говорить о том, что после войны Советский Союз смог создать атомную промышленность, послать человека в космос, исследовать Арктику и Антарктику. И этот расцвет шёл до шестидесятых годов. Возможно ли это сейчас, когда тоже ставятся подобного размаха задачи?

– Это стало возможным потому, что деньги работали либо на потребление, либо на развитие производительных сил. Они не отвлекались на спекуляции. Сейчас всё наоборот. Деньги работают только на спекуляцию, и задача государства минимизировать их отвлечение на производство, на нужды людей и прочие «глупости».

В этом фундаментальное, принципиальное отличие ситуаций. И второе – каждое производство было мотивировано к тому, чтобы снижать издержки и за это получать безумные премии. Движение изобретателей и рационализаторов сейчас высмеивается, но в реальности любой рабочий с головой и руками, который придумывал способ снизить издержки и повысить эффективность труда, за своё изобретение мог получать премию, которая превышала зарплату директора завода, на котором он трудился.

– Почему это происходило?

– Потому что всё было направлено на экономию. С точки зрения экспансии это менее эффективно, чем инвестиции. Но это крайне эффективно и обеспечивает бурный подъём при ограниченных ресурсах. Простой пример – винтовка Мосина производилась с 1891 по 1947 год, а карабины Мосина аж до 1959-го. То есть производственный процесс был отлажен идеально.

Но в последние три года производства благодаря механизму стимулирования снижения издержек затраты на производство винтовки снизились в полтора раза. Это результат стимулирования изобретательства в каждой точке.

– Недавно я говорил с академиком Владимиром Борисовичем Бетелиным, и он сказал, что элементы сталинской экономики уже появились в нашем оборонно-промышленном комплексе. Именно поэтому у нас взлетают ракеты с ядерным двигателем и появляются новые танки. Наконец нормально полетела «Булава».

Её создатель академик Соломонов говорил мне, что в начале нулевых годов для работы над ней конструкторскому бюро приходилось брать кредит в банке. И нынешние успехи обусловлены тем, что ОПК фактически возглавил президент. Почему нельзя применить эти методы для создания, например, современной гражданской авиационной промышленности? Значит, у власти нет нужды применять эти методы там, где это не касается обороны?

– Ответ абсолютно правильный. Зачем нужны ракеты – понятно. Есть центр использования страны, и этот центр нужно охранять, чтобы страна использовалась в интересах местных господ, а не зарубежных, которые совсем не прочь отпилить себе кусочек. А зачем что-то строить, если можно зарабатывать на спекуляциях?

Ведь это же надо деньги вкладывать! А если вы занимаетесь тем, что дербаните советское наследство, то ваш функционал в принципе не позволяет вам ничего производить.

Он на другое ориентирован и заточен. В рамках этой модели самое эффективное – это финансовые спекуляции. И любой рубль, отнятый у финансовых спекуляций и направленный на какое-то производство, фактически украден у хозяев нашей денежно-кредитной политики.

– Нынешние олигархи сидят на государственных заказах и живут на маржу между выделенными на заказ деньгами и теми, которые дойдут до исполнителя. Сталинская экономика лишит их этой маржи, поэтому для них она смерти подобна.

И вдруг бывший замминистра по делам Дальнего Востока А. Галушка говорит, что это ближайшее наше будущее. То есть предрекает олигархам голодную смерть. Как такое может быть? Борьба кремлёвских башен друг с другом?

– Да, это борьба околовластных группировок. Модель распила страны исчерпана. Нужны новые источники. Для этого должен измениться характер государства. И тогда всё потеряют не только «бюджетные олигархи», но и «дикие олигархи», которые работают на экспорт. А они уже очень глубоко интегрированы в государство. Недавно в Думе выступал министр финансов Силуанов.

Его спрашивают – зачем вы ввели акциз на жидкую сталь, заложив его в бюджет 2022 года? Ведь это же бред и безумие! Видимо, господин Силуанов уверен, что сталью торгуют в жидком виде. Оказалось, что это дополнительное налогообложение металлургических олигархов. Они слишком много заработали на скачках мировых цен и, соответственно, стали задирать цены внутри страны.

Как и положено, ввели вывозные пошлины. Олигархам это не понравилось, и решили сделать то же, что с нефтяным маневром. Внутри страны за счёт налогообложения повышают цены на металл – это налог на добычу полезных ископаемых (НДПИ) и тот самый акциз на жидкую сталь, а экспортные пошлины с них снимают.

– Зачем?

– А чтобы не вздумали перерабатывать тот же лом чёрных металлов внутри страны, а гнали его за бугор – пусть добавленную стоимость получают там, а не у нас. Ровно то же самое сделали с нефтью в 2018 году, когда цены подскочили и все НПЗ стали убыточными. То же самое сейчас делают с металлургией. В общем, мы на фракции спросили у Силуанова, что это означает? И он с детской обидой ответил – вы не понимаете, мы посоветовались с бизнесменами, и они нам сказали, что нужно делать именно так. Как Силуанов и правительство могут их ослушаться?

– Ровно месяц назад ты стал депутатом Государственной думы, более того – заместителем председателя комитета!

– Это было не самым сложным делом моей жизни.

– Я так думаю, что людям, которые с ностальгией вспоминают успехи советской эпохи, пока надеяться не на что. Тем более что успехи сталинской экономики покатились по наклонной с 1958 года и прикатились к 1991‑му. Этот процесс так и называется – затухание советской экономики. А дальше начался хаос. Ты, как депутат, видишь шансы как-то совладать с этим хаосом?

– Я теперь могу более громко ставить эти вопросы. С «Единой Россией» общаться сложно. Об их уровне говорит один факт. В проекте бюджета у нас же запланировано сокращение расходов на экономику, на социальную политику и на здравоохранение. То есть на те направления, которые президентом В.В. Путиным названы приоритетными.

И когда я спросил, почему они сокращают расходы на направления, названные главой государства приоритетными, вышел представитель бюджетного комитета Андрей Макаров и, глядя мне в глаза, показал таблицу, где сравнил цифры за 8 месяцев этого года и планы на 12 месяцев следующего. На этом основании заявил, что идёт не сокращение, а рост.

Вот это уровень! Более того – уровень государства, где представитель бюджетного комитета, кандидат юридических наук не обязан видеть разницу между 8 и 12 месяцами или видит её, но позволяет себе вешать эту лапшу на уши депутатам. Увы, больше ни один депутат в Думе не задал ему по этому поводу ни одного вопроса. Им либо всё равно, либо всё понятно.

ИСТОЧНИК Аргументы недели