Иллюзия Конституции в России

В России есть такая интересная штука, которая называется Конституция. На нее принято придыхать и восторженно закрывать глаза. Президент даже носит почетное звание ее «гаранта». Правда, что это такое – сказать сложно. Есть даже не более вразумительное присутственное место с названием «Конституционный суд».

Но только всё это сильно напоминает банальный карго-культ. Вроде бы положено иметь эту штуку, а вот для чего она – туземцам не объяснили. Заканчивается это всегда одинаково: когда туземные жители приходят к выводу, что толку с этого никакого, на это перестают обращать внимание. В сущности российская Конституция стала просто неким предметом, на который при очередном вступлении Путина в должность положено класть длань.

История с введенными явочным порядком куар-кодами только подтверждает «карго-культовость» упомянутого документа. Статья 19 Конституции гарантирует равенство прав и свобод всем гражданам и прямо запрещает любые формы ограничения этих прав по признакам социальной, языковой, религиозной и прочих принадлежностей.

Но куар-коды делят население страны на две социальные группы: вакцинированных и невакцинированных. Фактически вводят идентификационный признак, по которому эти группы могут быть определены и отделены друг от друга. В отношении не имеющих заветного кода вводятся ограничения под вывеской заботы об общественном благе (и это я еще не упоминаю про декларируемую добровольность любых видов медицинских процедур и вмешательств).

По факту – любые законы и нормативные акты, вводящие кодирование населения и введение разного правового режима для разных групп по отношению к этим самым кодам – прямое нарушение 19 статьи Конституции.

Вопрос – а как сработали механизмы, которые должны пресекать это? Механизм известен: прокуратура выдает предписание органу, выпустившему противоречащее действующему законодательству решение. Либо, если это закон, президент его не подписывает. Если на этом этапе пресечь незаконные инициативы не удается, следует обращение в Конституционный суд. Решение которого окончательно.

Формально Конституционный суд не может по своей инициативе принимать к рассмотрению дела. Но уж мнение судей у них никто не отнимал. Они вполне могут в личном качестве сообщить: вы тут, гояпода хорошие, совсем берега теряете. Но председатель Зорькин публикует пространную статью, где клянется приверженности – и тут же делает реверанс в сторону «общественного блага». Намекает, что надо бы искать баланс между ним и правами человека. Вместо того, чтобы сказать вслух: «Вы что там, совсем охренели?» – много и путано ходит вокруг да около.

Вывод очевиден – механизмы, которые должны защищать Конституцию, не действуют. Их нет. Но тогда и вся конструкция, основанная на утверждении, что Конституция – это основной закон, перестает существовать.

И любая власть, которая придет после Путина, получает полное право принять политическое решение об отмене нынешней Конституции и всех связанных с ней механизмов, не имеющихся процедур. «Мертвое умереть не может». Умершая Конституция подлежит погребению просто из соображений гуманности. Соответственно любая власть, принявшая это решение, получает возможность строить новый правовой режим буквально с чистого листа. А нынешняя лишается в будущем права апеллировать к закону, пытаясь оправдать свои действия.