Смысл жизни человека в современную эпоху.

Психологическая проблема смысла жизни приобрела на рубеже веков неожиданную актуальность и значимость. Обнаружившаяся несостоятельность концепций прогресса и всемирной унификации человечества по образцу евроамериканской цивилизации, крах масштабных социальных утопий — коммунистической и фашистской — привели в итоге к массовой ценностной дезориентации людей как на Западе, так и в России. В частности, произошла «тотальная релятивизация основных категорий и ценностей культуры» (Л. Березовчук). Возникли массовые проблемы со смыслом жизни, в свое время отмечавшиеся В. Фран-клом (1996) лишь у некоторых категорий населения. Все это происходит на фоне усиливающегося глобального экологического кризиса с перспективой глобальной экологической катастрофы (в ближайшие 25— 30 лет) и на фоне процессов глобализации с их положительными и отрицательными последствиями.

В основе всех этих проблем лежат длительно действующие психологические факторы — хотя и детерминированные в основном объективными обстоятельствами, но относительно независимые от них. Сегодня не столько бытие определяет сознание, сколько сознание определяет бытие (мысль, впервые высказанная в отечественной психологии С.Л. Рубинштейном). Индивидуальным психологическим образованием, обеспечивающим направленность жизнедеятельности наиболее активной части человечества (предпринимателей, революционеров, творцов научно-технического прогресса и др.), является смысл жизни. Как и по отношению ко всякому фундаментальному психологическому феномену, возникают вопросы: как происходит становление смысла жизни? его функционирование? его изменение? разрушение, деградация смысла жизни при определенных обстоятельствах? В связи с перспективой глобальной экологической катастрофы особую значимость приобретает проблема осознанного выбора смысла жизни. Рассмотрим эту проблему, прежде чем обратиться к собственно научно-теоретическим аспектам смысла жизни.

Спектр выбираемых смыслов жизни (точнее, групп смыслов жизни) объективно задан, поскольку известны четыре возможных исхода глобального кризиса (В.И. Данилов-Данильян). Это:

1) трансформация биосферы с исчезновением человека как вида;

2) исчезновение человека как вида из-за распространения болезней, антропологической деградации, открытой внутривидовой борьбы, невозможности удовлетворить жизненно важные потребности в условиях радикально изменившейся среды обитания;

3) сохранение относительно немногочисленных популяций человеческих особей, заблаговременно перестроившихся (в том числе и в плане смысла жизни) под радикально изменившуюся природную и социальную среду;

4) человечество как целое трансформируется в иное, с другими ценностями и образом жизни (однако, согласно прогнозу академика Н.Н. Моисеева, для этого новых «нравственных начал, то есть системы нравов, образцов поведения людей будет еще недостаточно необходима более глубокая перестройка самого духа и смысла человеческой культуры, обретение нового смысла существования»; добавим — хотя бы активным меньшинством человечества, некоторой «критической массой» людей).

Смысл жизни из первой группы смыслов — доживание — выберут, как правило, люди, которые считают глобальный кризис неразрешимым, исчезновение человека как вида неизбежным и которые не хотят выйти за рамки стереотипов образа жизни современной цивилизации. Отсекая второстепенные вещи, они попытаются прожить оставшееся время благополучной и даже счастливой жизнью в своем индивидуальном варианте. Варианты могут быть полярными: служить какой-либо благородной цели; оказывать помощь страдающим, тяжелобольным людям (следуя примеру Матери Терезы); жить в сказочно прекрасной музыкальной Вене (кем угодно!); уйти из города, от людей, устроиться работником в заповедник, чтобы все время ощущать слияние с природой. И это — не самые обыденные и массовые варианты. В России, по данным исследования Г.В. Акопова и Н.Л. Быковой (статья в сб. «Пси-хол. аспекты», 2001), наиболее распространенными смысложизненны-ми ориентациями в условиях безвыходного кризиса являются: «семья» (27%), «оставить добрую память» и «примирение со всеми» (25%), «удовольствия» и «просто жить» (26%). Путь доживания уже выбрали реально, по-видимому, те 70% «белых семей» Стокгольма, которые принципиально не хотят иметь детей.

Смыслы жизни из второй группы — участие в выходе из глобального кризиса в рамках существующей цивилизации — выберут в большинстве своем те, кто верит в такую возможность и обладает социальной направленностью личности. К ним принадлежат участники современных (почти всех) экологических движений, создатели и распространители экологически чистых и т.п. технологий и техники, часть антиглобалистов, энтузиасты «альтернативной цивилизации», а также связанные с образованием и воспитанием «пропагандисты» традиционных, гуманистических, общечеловеческих ценностей (в том числе и часть религиозных деятелей). Этот вариант — сохранение, с модификациями, современной цивилизации — неосуществим, но об этом знают лишь специалисты.

Смыслы жизни из четвертой группы — участие в преобразовании всего человечества в качественно иное, живущее согласно другим ценностям, — выбор тех, кто не верит в эффективность частных мер либо отвергает самые основы современной цивилизации. Это — участники многих религиозных сект; оказавшиеся за бортом мирового рыночного хозяйства (Филиппины, Патагония и др.); участники социальных экспериментов (например, провинция Мандрагона в Испании); часть экологов-интеллектуалов; часть антиглобалистов.

А смыслы жизни из третьей группы — для тех, кто считает, что глобальный кризис уже зашел слишком далеко и что современную цивилизацию целиком спасти не удастся (сомнение в том, что можно успеть выйти из кризиса, выражал, в частности, Н.Н. Моисеев). Эти люди посвятят свою жизнедеятельность подготовке условий, организации и поддержанию функционирования тех или иных «оазисов» новой цивилизации и их сети. Некоторые уже сейчас участвуют в создании экопоселений (их в мире пока несколько десятков), воспитывают в духе новой, экологически ориентированной цивилизации детей и взрослых.

Часть людей, иногда с раздражением, отказывается принять наличие глобального кризиса — во многих случаях потому, что признание нанесло бы ущерб их интересам. Соответственно, для них не существует проблемы выбора смысла жизни сейчас. И едва ли не большинство людей находится в состоянии «полной поглощенности непосредственным процессом жизни» (С.Л. Рубинштейн). У них не возникает вопроса о смысле жизни, им не до этого — и проблемы выбора смысла жизни в связи с глобальным кризисом для них не существует, значение для них имеют лишь частные проявления кризиса, влияющие на их частные решения.

Таким образом, проблема выбора смысла жизни на сегодня субъективно важна только для части жителей Земли, но объективно значима для всех.

Вернемся теперь к ранее поставленным вопросам относительно смысла жизни. У многих в жизни так и не появляется смысла — но почему? Как следует из идеи С.Л. Рубинштейна (1973) о двух основных способах существования человека, появление рефлексии относительно собственной жизни — необходимое условие возникновения смысла жизни. «Потребность найти смысл жизни» (К. Обуховский) появляется только у тех, кто поднялся на уровень рефлексии относительно своей жизни как целого. Но это — недостаточное условие. В. Франки в нескольких статьях, включенных в книгу «Человек в поисках смысла» (Франкл, 1990), сообщает о внешне благополучных студентах США, рефлектирующих о своей жизни, но находящихся в состоянии экзистенциального вакуума.

Исходя из представления о смысле жизни как о психологическом образовании, компонентами которого являются и малые смыслы, и главная жизненная цель {Чудновский, 1999), и — дополним — стоящая за ней глубинная (индивидуализированная) потребность, — можно гипотетически объяснить этот «американский феномен» так: малые смыслы получены, главная жизненная цель (успех того или иного рода) заведомо (субъективно) будет достигнута со временем, но глубинной потребности (ради которой достигается успех) не сформировалось, а главная жизненная цель предложена социумом и принята на веру.

Достаточно эффективными технологиями массового внедрения «идеологических» смыслов жизни (в частности, через авторитет вождя) располагали тоталитарные режимы XX века. Это и такие смыслы, как «участие в построении светлого коммунистического будущего» (СССР), «достижение могущества и благоденствия для своей нации» = «высшей расы» (немецкий фашизм), «величие Италии» и «социальный порядок и социальная справедливость» (итальянский фашизм). Однако эти заданные извне и принятые самим человеком главные жизненные цели были достаточно расплывчаты, их достижение не было гарантировано (враги, обстоятельства) и требовало постоянных усилий масс людей. Поэтому, в отличие от описанных В. Франклом студентов США, экзистенциального вакуума не возникало.

Таким образом, можно сделать первые утверждения о становлении смысла жизни: оно происходит не раньше того момента, когда человек воспримет свою жизнь как целое; предложенная извне и принятая человеком главная жизненная цель становится основной компонентой смысла жизни — качественно нового психологического образования, — если подкрепляется глубинной личностной потребностью. Отметим, что речь идет об «интенциональном» (Д.А. Леонтьев), а не представляемом, са-морефлектируемом смысле жизни.

Что касается обычного становления смысла жизни, начиная с подросткового возраста, то эмпирические исследования, представленные в материалах симпозиумов Психологического института РАО (2001, 2002), показывают, что вначале идет недифференцированное становление различных ценностно-смысловых образований (жизненные цели, ценности, убеждения и т.д.). Так, с целью смысл жизни связывают 50% девятиклассников и 89% девятиклассниц (другая половина девятиклассников связывает его с ценностями). У одиннадцатиклассников 15% связывают смысл жизни с процессом жизни (Цигулева). В другом исследовании (Голышева) 21% указали в качестве собственного развернутого смысла жизни цель, при этом не различались ситуативные цели, смысложизненные ориентации и смысл жизни вообще; 60% формально описали возможные жизненные цели, а 19% вообще отказались отвечать («Я на эту тему не хочу думать»). Для своих родителей живут 64%, для себя — 45%, «просто так» — 24%. В целом, если подростки чаще называют смыслом жизни постоянно действующие цели — оценочные ориентиры, то у старшеклассников, которые уже увидели свою жизнь как целое, появляется цель-результат (Рыбакова-Дацишина). Вывод из множества количественных и качественных результатов этих исследований таков: если смысл жизни и есть, то он чаще всего понимается на интуитивном уровне, и обычно он неадекватен в силу духовной незрелости и расчета не на собственные усилия, а на родителей или значимых других. Все же какие-то контуры смысла жизни обрисовываются (Дунаева). В частности, появляется мотивационный аспект смысла жизни («мечта», «стремление»).

В общем, разноплановость и разброс данных, полученных в ходе указанных исследований, объяснимы: каждый отвечающий нащупывает свой аспект. В раннем юношеском возрасте школьники определяются в своих позициях по отношению к миру, к другим людям, к профессии, к себе, к нравственным и иным ценностям. В разных выборках изучение этих соотношений несколько отличается, однако у старшеклассников налицо представление о том, что их смысл жизни будет меняться на каждом возрастном этапе в зависимости от жизненных задач (то есть определяющим является не сам страшеклассник, а жизненная ситуация). Важный факт обнаружен Г.А. Вайзер (1998): на уровне представляемого смысла жизни почти все указанные выше моменты присутствуют уже у примерно 60% подростков 12—13 лет.

На основе указанных и других эмпирических исследований можно сделать еще три предварительных утверждения относительно становления смысла жизни:

1. Смысл жизни как относительно эмансипировавшееся психологи ческое образование, как буферный механизм между внешними и внут ренними воздействиями и поступками у большинства выпускников школы еще не возникает (до 85% юношей и до 45% девушек, по данным Т.Г. Цигулевой, его не имеют).

2. Формируется лишь набор рядоположенных смысложизненных ориентации (до 60% юношей и до 85% девушек обладают таким набором; это вполне согласуется с тем, что 24% выпускников живут «просто так»). Дан ный вывод подтверждается и исследованием Г.А. Вайзер (1998).

3. Сама ситуация окончания школы, перспектива относительно самостоятельной жизни подталкивает выпускника к осмыслению собственной жизни как целого, но очень многие ограничиваются лишь ближайшими жизненными задачами. Отчасти это обусловлено тем, что в значительной степени потенциал школьных учебных дисциплин (математика,литература, история, биология) не используется для содействия формированию смысла жизни, а специальные разделы, работающие на это, присутствуют лишь на факультативах в немногих школах.

Какова же в результате ситуация со смыслом жизни в молодости и зрелости? Многие так и не обретают его. Так, из 120 молодых учителей около половины не думали о своем смысле жизни, а часть из остальных — подменяли смысл жизни «планом жизни» {Чудновский, 2002). И даже у тех, кому повезло обрести смысл жизни, он иногда мешал профессиональной деятельности (справедливо и обратное). Таким образом, обогащение собственного жизненного опыта, влияние окружающих и средств массовой коммуникации не гарантирует возникновение смысла жизни у человека, тем более адекватного. Одно из исследований Г.А. Вайзер (1998) показало, что среди тех взрослых, у которых проблема смысла жизни отодвинута на второй план социальными обстоятельствами, около 33% сохранили прежний смысл жизни, однако он нереализуем в наличных условиях, а 40% свели его к стремлению «выжить» (если это можно назвать смыслом жизни, поскольку непосредственной угрозы их существованию — войны и т.п. — нет). Но 66% опрошенных просто сменили под давлением жизненных обстоятельств свой смысл жизни. Теперь среди 25% с новым содержательным смыслом жизни у 56% это — групповые смыслы (забота о близких), у 10% — познавательные, у 10% — эмоциональные, у 10% есть и широкие социальные смыслы. Можно предположить, что резкая ломка прежней жизни заставляет людей осмысливать ее и, если хватает душевных сил, искать какую-то опору — смысл.

Наиболее часто, как показывают исследования (см.

материалы VI—VII симпозиумов ПИ РАО, 2002), смысл жизни в существующих в России социально-экономических условиях обретается в профессиональной деятельности. Так, в сопряженной со стрессом профессии сотрудника госавтоинспекции часть работающих находит смысл своей жизни, их привлекает связанное с ней самосовершенствование, успешное преодоление опасностей, риск и т.п. (Гришина). Среди педагогов выделяется группа «творческих учителей», для которых профессия «является главным компонентом структурной иерархии смысла жизни» (Чудновский). Есть также группа учителей, для которых профессия выступает не главным, но весьма важным компонентом этой иерархии. О профессиональной деятельности как часто встречающемся смысле жизни можно говорить и в отношении врачей, особенно лечащих людей с врожденными или приобретенными дефектами (Н.Л. Карпова, Н.В. Кудрявая, К.В. Зорин).

На основе упомянутых и других исследований можно сформулировать еще ряд утверждений о том, что касается процесса и результатов становления смысла жизни. Первое: через этап размышлений, пусть умозрительных, проходят большинство детей, прежде всего в старших классах школы (редко у кого смысл жизни возникает неосознанно). Второе: уже к концу обучения в 8-м классе большинство проходит ступени «пока еще не могу понять, что это такое», «пока еще не могу сформулировать», «могу сформулировать, но не хватает слов», формулирует смысл жизни в общем виде, хотя и с некоторыми конкретными деталями, осознавая при этом ограниченность своего жизненного опыта для нахождения собственного конкретного смысла жизни {Вайзер, 1998). Но даже в наиболее развитом виде представление о смысле жизни тут — «конгломерат» жизненных смыслов. Третье утверждение: к моменту окончания средней школы ситуация принципиально не меняется. Хотя до 70% выпускников (исследование Г.А. Вайзер, в сб.: Психологические, философские и религиозные аспекты, 2001) четко формулируют свой смысл жизни, однако в основном это представляемый, «называемый» (хотя и, по-видимому, искренне) смысл жизни. Далее пути выпускников в плане становления смысла жизни расходятся — одни (их — до четверти) продолжают жить «просто так», другие ограничиваются ближайшими жизненными задачами, у третьих возникает отдаленная привлекательная цель, четвертые пытаются следовать своему представляемому смыслу жизни, а некоторые вообще застревают на уровне относительно примитивных потребностей подросткового возраста. Четвертый тезис: чтобы представляемый смысл жизни превратился в «интенциональный», в реальный регулятор жизнедеятельности, человек должен пройти этап проектирования «модели будущей жизни» {Чудновский, 1997) и хотя бы частичного, предварительного ее подкрепления (пусть только некоторых, но значимых ее составляющих). Пятый тезис таков: именно молодость — сензитивный период для обретения смысла жизни, а около половины выпускников школ сбиваются на бесплодные в плане смысла жизни пути, указанные выше. Из другой половины часть выпускников попадает в плен житейской суеты, поиски смысла жизни еще у многих оказываются неудачными, у некоторых принятый смысл жизни почти сразу обнаруживает свою несостоятельность. В студенческие годы часть людей разочаровывается в избранном смысле жизни (до 40% мужчин, немного меньше у женщин (данные С.В.Кучеровской в сб. 2001). Таким образом, очень приблизительная оценка такова: к зрелости адекватный смысл жизни успевают обрести около 10-20% людей. Это подтверждается и косвенными данными — в науке плодотворно работает каждый десятый; «творческих учителей» — 9% (Е.А. Максимова, сб. 2001).

Если судьба человека сложилась удачно и он обрел свой адекватный смысл жизни, то тем самым он получает мощнейший регулятор собственной жизнедеятельности. Благодаря этому регулятору возникающие обстоятельства встраиваются человеком в процесс реализации смысла жизни, а в неблагоприятных обстоятельствах удается менять тактику его достижения и даже минимизировать ущерб для его реализации. Еще важнее то, что на фоне «суеты обстоятельств» смысл жизни обеспечивает самодвижение человека, подыскивая при необходимости обстоятельства, требуемые для этого, а также стимулируя совершенствование человека в нужном аспекте.

Всему вышеперечисленному способствует гибкость смысла жизни как сложного психологического образования с иерархической структурой. Эта проблема подробно разобрана В.Э. Чудновским (1999). «В основе структуры смысла жизни лежит иерархия смыслов, соотношение "больших" и "малых" смыслов». Одним из них является «главный смысл». Содержательный анализ позволяет вычленить в качестве отдельного аспекта широкий диапазон структур смысла жизни. Это «конгломерат» жизненных смыслов (обычный в ранней юности) и «распадающаяся структура» (частая в старости). «Главный смысл распадается на ряд малых смыслов». Это «разорванная» структура (главный смысл противостоит совокупности малых смыслов) и «номинальная» структура (формально главный смысл — прежний, но его энергетика слаба, и де-факто господствует какая-то совокупность усилившихся малых смыслов). Это «монолитная» (главный смысл как регулятор вытеснил малые смыслы) и «авторитарная» (главный смысл допускает регуляторную роль малых, но при «разногласиях» сразу же подавляет их) структуры. Оптимальной же представляется «гармоническая структура (иерархия) смысла жизни». Здесь главный смысл является определяющим, но в некоторых жизненных ситуациях «уступает» тому или иному малому смыслу, что в итоге работает на целостность, обогащение личности или сохранение жизненно важных для нее условий.

Можно предположить, что у некоторой доли людей в зрелости (около 1%, по А. Маслоу) есть еще одна структура смысла жизни. Ее можно назвать «сплавом»: главный смысл «проникает» во все малые смыслы, трансформируя их «под себя», но оставляя за каждым из них регуляцию той или иной сферы жизни — этому способствует некоторая абстрактность главного смысла жизни (добро, справедливость и т.п.). Люди с таким смыслом жизни принадлежат, в частности, к открытому А. Маслоу типу «самоактуализирующихся личностей».

Но и все это богатство типов структур смысла жизни не может в статике ответить на все «вызовы» реальности, поэтому у одного и того же человека по ходу жизни тип структуры может постепенно или скачком меняться. Изменения в смысле жизни могут также происходить и без преобразования типа структуры. Так, в исследовании Г.А. Вайзер (1998) показано, что в условиях наложения социального кризиса на возрастной часть «стареющих» (около половины) осознанно принимает (сохраняет) высокий социальный или групповой (например, забота о детях, о других людях вообще, служение высокой идее) или высокий индивидуально-духовный смысл жизни. Как видно из данных исследования, одни переходят к «монолитной» структуре (с ориентацией на прошлое), другие сохраняют высокие смыслы и переходят к «гармоничной» иерархии (с ориентацией на будущее). Другая группа «стареющих» опускается (точнее, отбрасывается) до «распадающейся» структуры смысла жизни — актуальными остаются два «малых» смысла — «выжить» и «сохранить здоровье». Наконец, третья группа оказывается лишенной (из-за социального катаклизма) своего смысла жизни (наиболее яркое высказывание — «я угасаю, нет жизни, даже дома ничего делать не хочу»). Тут можно говорить лишь об уничтожении структуры как целостности. В связи со всем вышесказанным целесообразно рассмотреть подробнее судьбу однажды возникшего смысла жизни. Он может внезапно стать нереализуемым («Безработица не дает подняться с колен» или «Никому мы теперь не нужны»); это и раньше было не редкостью в случае быстрой трагической потери близких, когда забота о них составляла смысл жизни. Иной тип перехода жизни в нереализуемый — крах иллюзий. Например, Рафаэль примерно за год до смерти осознал трагичность и безысходность своей эпохи и выразил это в своей единственной картине последнего года жизни («Вознесение»). Другая ситуация: достигнут желаемый социальный статус (в чем и состоял смысл жизни), но оказалось, что он не дал автоматически предполагавшегося постоянного чувства удовлетворенности ею. Еще один пример: смыслом жизни Дж. Гарибальди около 40 лет было освобождение Италии от иноземного владычества и ее объединение. В 1870 году это было осуществлено, и за оставшиеся 12 лет жизни Гарибальди, насколько нам известно из исторических источников, так и не обрел нового ее смысла. Другими словами, смысл жизни может исчерпать себя и не породить какого-то нового смысла, который бы стал его продолжением. Третья судьба смысла жизни такова: даже успешная его реализация приводит человека к жизненному краху в каком-либо ином, значимом для него плане. Так случилось с Робеспьером, вынужденным логикой событий принести в жертву Революции почти всех своих друзей и душевно парализованного этим. Аналогична судьба смысла жизни художника В.Н. Филонова, реализовавшего свои художественные замыслы ценой утраты душевного контакта с близкими. Четвертый вариант — смысл жизни не достигается в силу отсутствия у человека достаточных данных (природных, черт характера и т.п.) или в силу его принципиальной недостижимости (например, по версии писателя Д. Гранина, пушкинский Сальери в молодости поставил перед собой дерзновенную задачу стать гением в музыке, но, увы, этот результат — не итог сознательных усилий человека, а следствие «объективно-предопределенной линии судьбы»). Рассмотренные четыре конкретных варианта судьбы однажды обретенного смысла жизни — воплощающиеся в реальность следствия двух основных требований к адекватному смыслу жизни — «конструктивности» и «реалистичности» {Чудновский, 1997).

И старшеклассники, и учителя, и психологи понимают плодотворность наличия у человека адекватного смысла жизни (и опасность неадекватного). Можно ли в таком случае целенаправленно формировать у человека конкретный, адекватный смысл жизни с учетом его индивидуальных особенностей, исторической и локальной житейской ситуации (и прежде всего его положения в семье и в группах, членом которых он является)? Сегодня на этот вопрос даже в принципе нельзя дать утвердительный ответ. Если обратиться к опыту В. Франкла (1996) и его логотера-пии для оказания помощи людям, попавшим в ситуацию экзистенциального вакуума (то есть мучительного для человека отсутствия смысла жизни), анализ вскрывает следующую схему работы логотерапевта с клиентом:

1. Бесспорно, были великие люди, у которых явно был смысл жизни.

2. И у вас бывают моменты, когда «смысл просто есть», без рефлексии.

3. Поиск смысла, пусть сейчас еще тщетный, страдание от этого — нормальны для современного человека (пример — Ж.-П. Сартр). Нужно терпение и мужество.

4. Человека ожидает в жизни многое: творчество, переживания, встреча с уникальным для него человеком (любовь).

5. Каждого из нас ожидает вокруг множество смыслов: помощь другим, служение какому-то делу, улучшение мира, в котором мы живем.

6. Человек свободен в своем выборе.

7. Выбор делается под свою индивидуальность, «подумайте».

Таким образом, логотерапевт, по сути, не формирует конкретный смысл жизни, а подталкивает своего клиента к выбору, принятию того или иного из достаточно широкой области гуманистически ориентированных смыслов — высоких социальных, групповых или духовных; того смысла жизни, который клиент переживет как «свой» и доступный ему. Схема воздействия логотерапевта на клиента проста: смысл жизни всегда можно найти — вот какие разнообразные смыслы жизни существуют! — выбирай подходящий тебе. Тем самым задача логотерапевта — ликвидировать экзистенциальный вакуум — оказывается в итоге решенной, хотя часто логотерапевт так и не знает, какой именно смысл жизни принят клиентом.

Тем не менее проблема научного понимания «тонких» механизмов возникновения конкретного смысла жизни остается. В практическом плане это важно для ранней профилактики становления «негативного» смысла жизни; в теоретическом плане — ввиду того, что категория «смысл жизни» является одной из 28 фундаментальных категорий психологии человека (вопрос о такой системе разрабатывался А.В. Петровским и М.Г. Яро-шевским). Однако в силу многофакторности процессов становления, функционирования, изменений смысла жизни, разнообразия условий и обстоятельств этих процессов, зависимости их от многообразной активности субъекта смысла жизни проблема в принципе не поддается «ручному» решению. Необходимы моделирование указанных процессов на ЭВМ с проведением сотен и более машинных экспериментов при варьировании исходных моделей и их параметров, а также десятки последующих контрольных экспериментов на разных выборках испытуемых. Первой ступенью такого моделирования могло бы быть точное качественное моделирование по аналогии, например, с открытой Э. Берном (1988) «игрой» типа «Алкоголик» (ориентировочная трудоемкость — год с небольшим), второй ступенью — модель с двумя измеримыми коррелирующими параметрами (примерная трудоемкость — около полутора лет). И только после этого можно начать создавать последовательность усложняющихся моделей, постепенно доводя их до полноты и сложности реальных процессов, связанных со смыслом жизни.

Литература

Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. СПб.: Лениздат, 1988.

Вайзер Г.А. Смысл жизни и «двойной кризис» в жизни человека // Психологический журнал. 1998. Т. 19. № 5. С. 3—14.

Психологические, философские и религиозные аспекты смысла жизни: Материалы III—V симпозиумов ПИ РАО / Под ред. В.Э. Чудновского и др. М.: Ось-89, 2001.

Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1973.

Современные проблемы смысла жизни и акме: Материалы V—VII симпозиумов ПИ РАО / Под ред. А.А. Бодалева и др. М.; Самара: НТЦ, 2002.

Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Мир, 1990.

Чудновский В.Э. Смысл жизни и судьба. М.: Ось-89, 1997.

Чудновский В.Э. К проблеме адекватности смысла жизни // Мир психологии. 1999. № 2 (18).

Чудновский В.Э. Смысл жизни: проблема относительной эмансипированно-сти от «внешнего» и «внутреннего» // Психологический журнал. 1995. Т. 16. № 2. С. 15-26.