Кто и почему "копал" под 28 панфиловцев

Главным аргументов всех критиков, сомневающихся в подвиге панфиловцев, является доклад прокурора Н.П.Афанасьева 1947 года по результатам проверки официальной версии боя у разъезда Дубосеково. Но никто не задумывался, почему в голодные, послевоенные годы, когда по стране промышляли банды уголовников, когда в западных областях, присоединенных к Союзу, свирепствовали бандеровцы, когда у прокуратуры и милиции по пособникам, предателям, мародерам и просто трусам дел было выше крыши, всплыли события шестилетней давности. Причем такой «важности», что расследованием занялся главный военный прокурор, заместитель Генерального прокурора СССР, генерал-лейтенант юстиции Николай Порфирьевич Афанасьев. Это было равносильно тому, что нынешний Генеральный прокурор России займется расследованием магазинной кражи.

Причем Афанасьев не просто руководил, он лично занимался расследованием. Наплевав на насущные дела и даже на Нюрнбергский процесс, выезжал на места давних боев, лично допрашивал рядовых солдат и младших офицеров, лично строчил справки и протоколы. Причем допрашивать он умел.

В военной юстиции – с 1924 года, с 1939 года – заместитель главного военного прокурора. Ему в заслуги ставится установление порядка в Москве в октябре 1941 года, борьбу с мародерами, спекулянтами, дезертирами, паникерами и уголовниками. Но забывается, что он был ближайшим помощником Лаврентия Берии, другом и соратников Виктора Абакумова.

Именно Афанасьев пытками и побоями добивался признательных показаний у маршалов Блюхера и Егорова, именно он составлял расстрельные списки на зачастую неповинных людей. Так почему же этот высокопоставленный палач лично занялся расследованием растиражированного подвига 28 панфиловцев? Неужели у него не было других, более насущных дел?

Все объясняется просто и банально. В те годы Берия и, прежде всего, министр госбезопасности Абакумов начали «копать» под маршала Жукова. Абакумов вообще люто ненавидел «Маршала Победы», особенно после того, как Жуков летом 1945 вышвырнул его из оккупированной Германии. Благо, все интриги поощрялись Сталиным, которого под старость начала раздражать и нервировать популярность и влияние Жукова и в народе и в армии.

«Подкопы» под Жукова начались сразу после войны. Сфабриковано «авиационное дело», арестован близкий соратник Жукова, маршал авиации А.А. Новиков и еще несколько высокопоставленных деятелей авиации и промышленности. Дело вел Афанасьев. Но как он ни изгалялся, Новиков не дал компрометирующих показаний на Георгия Константиновича.

Замутили еще одно дело – «трофейное и о личной нескромности», о вывозе маршалом из Германии ценной мебели, произведений искусства и драгоценностей. Арестовали близкого друга генерала Телегина, адъютантов маршала Сёмочкина и Курганского. Тайно провели обыск в квартире Жукова, выискивая чемоданчик с бриллиантами, но не нашли. Но кого удивишь в те годы сбором трофеев? Тащили все. Жуков – еще мало, другие генералы – гораздо больше.

И опять расследование вел все тот же неугомонный Афанасьев. Трех генералов расстреляли, правда, не за трофеи, а за пьяные разговоры, где они хулили «великого вождя народов». Нескольких посадили, некоторых понизили в званиях. Жукову тоже досталось – подвергли опале, отправили командовать второстепенным Одесским военным округом. Фильм «Ликвидация» очень хороший, но грешит против истины. Не встречали «Маршала Победы» на вокзале представители областной Одесской администрации. Ему самому пришлось ехать в обком партии и представляться мелкому партийному бонзе.

Но Абакумову все неймется разделаться с ненавистным маршалом. И здесь его клеврету Афанасьеву попадает в руки новое перспективное дело. В киргизском селе Кант был арестован Иван Добробабин, служивший во время оккупации полицаем в селе Перекоп Харьковской области. При обыске у него нашли книжку про 28 панфиловцев. Оказалось, что Добробабин является одним из этих героев. Абакумов и Афанасьев тут же смекнули, какое это перспективное дело и какие выгоды можно из него извлечь, ведь главным инициатором награждения Золотыми Звездами Героев был Г.К.Жуков. Значит, если «доказать», что боя 28 панфиловцев не было, то выйдет, что Маршал Советского Союза – фальсификатор и лжец. Удар по репутации будет страшный.

Прокурорская машина заработала. Допрашивали не только Ивана Добробабина и выживших Иллариона Васильева, Григория Шемякина, Ивана Шадрина и Даниила Кожабергенова, но и командира полка Илью Капрова, а также журналистов Коротеева и Кривицкого, описавших подвиг.

Мой преподаватель КазГУ в молодые корреспондентские годы беседовал с подполковником Капровым. Тот в частной беседе поведал, как происходил сей допрос.

Следователь Афанасьев: Был ли бой 28-ми панфиловцев у разъезда Дубосеково?

Капров: Там сражался весь полк. В частности, 4-я рота 2-го батальона.

А: Значит, Вы утверждаете, что никаких 28 панфиловцев не было?

К: Какие 28!? Там вся рота полегла. Из 130 человек в живых осталось 20.

А: Значит, боя 28 не было?

К: Я повторяю, там вся рота сражалась! И вся практически погибла. Но немцев не пропустила. В числе 130 были и 28. Это чистая арифметика.

А: Не повышайте голос на вышестоящего по званию. Так и запишем с ваших слов, что конкретного боя 28 солдат не было. Подписывайте подполковник, с ваших слов записано верно.

Так и записали в протоколе допроса: «Никакого боя 28 панфиловцев с немецкими танками у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 года не было — это сплошной вымысел. В этот день у разъезда Дубосеково в составе 2-го батальона с немецкими танками дралась 4-я рота и, действительно, дралась геройски. Из роты погибло свыше 100 человек, а не 28, как об этом писали в газетах».

Все-таки умели допрашивать в НКВД и прокуратуре. С простыми солдатами так не церемонились. Даниилу Кожабергенову еще 42-м году следователь Соловейчик сломал на допросе нос, выбил три зуба и добился признания, что тот не участвовал в бою. Вместо него героем сделали однофамильца Алиаскара. Это потом выяснилось, что Алиаскар вообще служил на Дальнем Востоке и умер от дизентерии.

Журналистов не били, но нервов им потрепали достаточно. А как Кривицкому и Коротееву объяснить следователю, уперто желающему соорудить преступное дело, что это обычный журналистский прием. Сложно и неэффективно писать о подвиге большой дивизии, полка или даже роты. Для красочного и воодушевляющего очерка необходимы конкретные герои с фамилиями и именами. Сотня – слишком много, десять – слишком мало, а вот два-три десятка в самый раз. По своей журналисткой практике наглядно представляю, как появились эти 28 бойцов-героев. Заявились журналюги в полк, Капров отправил их к командиру батальона Павлу Гундиловичу (16 ноября он был командиром роты). Тому спать хочется смертельно, дел по горло, а здесь приходится общаться с журналистами. И ведь не пошлешь их куда подальше, корреспонденты из центральной «Красной Звезды», да и по званию выше его.

Журналисты: Как происходил бой? Назовите наиболее отличившихся героев?

Гундилович: Все сражались храбро. Все 130 человек. Все герои

Ж: Ну все-таки. Кто конкретно подбивал немецкие танки?

Г: Артиллеристы хорошо стреляли. Несколько танков подбил и взвод истребителей танков.

Ж: (заинтересованно): Взвод истребителей танков? Что, у вас в роте был и такой?

Г: (Осекшись. Такие подразделения в 41-м году были не положены по уставу): Да, был. По приказу покойного комдива Панфилова мы сформировали такие части в каждой роте. Оснастили их противотанковыми ружьями, дополнительными гранатами и бутылками с зажигательной смесью.

Ж: И сколько в нем человек?

Г: Стандартный взвод. 28 бойцов. Командовал ими политрук Клочков.

Ж: Назовите солдат этого взвода пофамильно.

Г: Да я не помню точно. Целый месяц прошел. Каждый день бои.

Ж: А вы назовите всех кого помните.

Гундилович начал называть. Помнил, естественно, он лучше всего тех красноармейцев, которых знал давно. То есть алмаатинцев, которых обучал в полевом лагере возле поселка Талгар. Бойцов, пришедших недавно с московским пополнением, он по фамилиям не помнил. Зато назвал Ивана Натарова, который не сражался 16 ноября, потому что за день до этого был смертельно ранен в разведке. Назвал Даниила Кожабергенова, который хоть и не входил в взвод, зато в тот памятный день был связным у Гундиловича, его глазами и ушами, осуществляя связь между всеми взводами роты и полком.

Журналюги аккуратно записали все фамилии, добавили художественных подробностей и затем выдали в газете потрясающий материал о подвиге 28-ми героев панфиловцев. Очерк вдохновлял народ всю войну. Подвиг 28-ми стал нарицательным, символом героизма и самопожертвования.

Но разве это расскажешь сухарю-следователю. Ему все по барабану. Он ищет правду, выгодную для себя и начальства. В итоге появилось такое заключение прокуратуры: «Материалами расследования установлено, что подвиг 28-ми гвардейцев-панфиловцев, освещённый в печати, является вымыслом корреспондента Коротеева, редактора «Красной звезды» Ортенберга и в особенности литературного секретаря газеты Кривицкого».

Но зря работал Афанасьев. Дело не пригодилось. Сталин решил пощадить Жукова. Назрело противостояние с Америкой, запахло новой войной. Если расстрелять всех боевых маршалов, кто воевать-то будет? Жукова ссылают командовать Уральским военным округом. Сфабрикованное дело кладут под сукно. Авось, пригодится.

Оно вылезло в перестройку, когда открыли архивы. И пошло-поехало. Ломали копья, спорили, подвергали сомнению. И вот снова из архивов достали новые, неопровержимые доказательства. Об этом сообщил министр культуры России Владимир Мединский.

Кстати, тот самый генерал-лейтенант и прокурор Николай Афанасьев никаких наград и дивидендов за сфабрикованное им дело не получил. Вскоре его шефа Виктора Абакумова арестовали (уж слишком рьяно копал). Афанасьева сильно понизили в должности, отправили заместителем военного прокурора в Ставропольский военный округ (должность майора, максимум – полковника). Теперь его уже допрашивали о связях с Абакумовым. Со дня на день он ждал ареста, но смерть вождя спасла – его просто отправили в отставку. Умер палач и мастер «левых дел» в 1979 году почетным пенсионером.