Речь Сталина на собрании писателей-коммунистов на квартире Горького

Речь Сталина на собрании писателей-коммунистов
на квартире Горького

«20 октября 1932 года.

СТАЛИН. Чтобы понять по-настоящему смысл и значение апрельского решения ЦК о перестройке литературных организаций, необходимо остановиться на том положении литературного фронта, которое существовало до этого решения. Что тогда было? Тогда было множество литературных группировок9 . Поднялись и выросли новые массы молодых и талантливых писателей из низов. Всеми этими огромными писательскими массами нужно было руководить. Их творчество нужно было направлять к тем целям, которые ставила перед собой партия. А что мы имели? Мы имели: с одной стороны борьбу литературных групп, с другой стороны грызню между собой коммунистов, работавших в этих литературных группах.

В этой грызне рапповцы играли не последнюю роль. Рапповцы в этой грызне были в первых рядах10. Ведь что вы делали? Вы выдвигали и расхваливали своих, выдвигали подчас не в меру и не по заслугам, замалчивали и травили писателей, не принадлежащих к вашей группе, и, тем самым, отталкивали их от себя, вместо того чтобы привлекать их в вашу организацию и помогать их росту. Что вы сделали, например, с Никифоровым11! Ведь Никифорова буквально раздели и смешали с грязью. Да, да, смешали с грязью. Между тем это не плохой писатель. А вот вы его затоптали в грязь.

Кому это нужно? Партии это не нужно. Значит, с одной стороны, у вас была грызня и травля неугодных вам писателей. С другой стороны, тут же рядом с вами росло и множилось море беспартийных писателей, которыми никто не руководил, которым никто не помогал, которые были беспризорными. А между тем партия поставила вас в такое положение, которое обязывало вас не только заниматься собиранием литературных сил, но вы должны были руководить всей массой писателей.

Ведь по сути дела вы были центральной, руководящей группой. Но вместо руководства у этой центральной группы было декретирование, администрирование и зазнайство. Теперь я вижу, что ЦК со своим решением о ликвидации РАПП и о перестройке всех литературных организаций опоздал по крайней мере на год12 . Eщe год тому назад ясно было, что монополия в литературе одной группы ничего хорошего не принесет. Монопольную группу надо было давно ликвидировать.

В свое время, на известном историческом этапе РАПП, как организация, притягивающая и собирающая литературные силы, была нужна. Но, сделав необходимое историческое дело, став группой, занимающей монопольное положение, эта группа закостенела. Рапповцы не поняли следующего исторического этапа, не разглядели известного поворота к нам широких слоев интеллигенции и гигантского роста литератур-
но-писательских сил. Став монопольной группой, вы не разглядели, что литература была уже не группой, а морем, океаном.

Каковы наши задачи на литературном фронте? Вы должны были создать единую сплоченную коммунистическую фракцию, чтобы перед лицом этого океана беспартийных писателей фракция выступила единым сплоченным фронтом, единым крепким коллективом, направляя вместе с ними литературу к тем целям, которые ставит перед собой партия13 .

А цель у всех у нас одна: строительство социализма. Конечно, этим не снимается и не уничтожается все многообразие форм и оттенков литературного творчества. Наоборот. Только при социализме, только у нас могут и должны расти и расширяться самые разнообразные формы искусства; вся полнота и многогранность форм; все многообразие оттенков всякого рода творчества, в том числе, конечно, и многогранность форм и оттенков литературного творчества.

Руководство РАПП не разглядело вовремя всех этих процессов. В РАПП не нашлось людей, способных разглядеть и понять новую обстановку, способных повести организацию по новому руслу. Сделав полезное историческое дело, вы не сумели продвинуться дальше, вперед. Вы закостенели. Партия не могла терпеть группировщины. Группировщина на новом этапе литературного развития становилась тормозом. Раз имеется налицо новая струя в литературном движении, надо было этой струей овладеть. А вы, монополизировав литературу, овладев почти всеми средствами воздействия на океан беспартийных писателей, не сумели повести их за собой, не сумели объединить их вокруг себя.

Вы не сумели объединить даже коммунистов-писателей. Вы не сумели овладеть новой струей в литературе и не сумели направить литературное движение в нужное русло. Надо прямо сказать: и после решения ЦК о ликвидации РАПП и о перестройке литературных организаций вы слишком медленно перестраивались.

После апрельского решения ЦК у вас был большой период раздумья. Это раздумье, по-видимому, и сейчас еще налицо. Между тем после решения ЦК обстановка на литературном фронте была не менее ответственная. Коммунисты-писатели должны были это понять.

Ведь ни для кого не секрет, что различные писательские группировки по-разному встретили и расценили постановление ЦК. Часть писателей, вроде Пильняка, поняли наше постановление так, что теперь, мол, сняты все оковы и нам все дозволено14 . Мы знаем, что этой части писателей не все понятно из того, что происходит в стране строящегося социализма; им трудно еще понять все это; они медленно поворачиваются в сторону рабочего класса; но они поворачиваются. Надо было вовремя и терпеливо помочь им в перестройке. А у вас была к ним нетерпимость.

Между тем вы часто действовали под маркой ЦК, афишируя свои действия как действия, проводимые от имени партии. Надо сказать, что среди коммунистов-писателей была часть и таких товарищей, которые думали примерно так: “Раз ликвидировали РАПП, значит, теперь вместо РАПП будем мы”. Эти товарищи не поняли того, что мы ликвидировали не РАПП, а главным образом ликвидировали групповщину. Но необходимо признать, что из всего этого получилось меньше того, что мы ожидали.

Ликвидировав РАПП и создав новую литературную организацию, мы стремились привлечь в эту организацию представителей от всех литературных группировок в надежде, что на первых порах, быть может, эти представители и подерутся немного, но в конце концов все перетрется и будет создан единый союз, в котором объединятся все и в котором будет единая руководящая фракция коммунистов. Но теперь мы видим, что страсти не затихают, а вновь разгораются. Мы видим, что достижения в части объединения писателей невелики. Но ведь у нас другого выхода не было.

Я смотрю на Оргкомитет как на временный орган, который должен подготовить Всесоюзный съезд15 . И только. Большей работы мы от Оргкомитета и не ждали. Но надо признать, что и в части подготовки съезда результаты малые. Значит, Оргкомитет не сумел ликвидировать группировщину, не сумел в должной мере объединить писателей и ему не удалось подготовить созыв cъeзда в ближайшее время. Май месяц — слишком отдаленная дата съезда.

Взаимные обвинения тоже остались. Между прочим, вы, рапповцы, не можете отрицать, что в вашей группе были и, по-видимому, остаются еще известные колебания, не политические колебания, а колебания литературно-теоретического порядка, например, по вопросам культуры и по другим вопросам. Вам надо изжить это. Если вам не дают писать и отвечать на выдвинутые против вас обвинения, надо это ликвидировать. К работе вас надо привлечь. Но вы должны самым решительным образом отказаться от группировщины.

В свое время вы умели всех здорово критиковать. Теперь будут вас критиковать. К этой критике вы должны относиться терпеливо. Умели бить других — теперь потерпите сами и не рассматривайте всякую критику ваших действий, ваших ошибок как травлю. Фадеев безусловно прав, когда он говорит о необходимости решительной перестройки бывшего руководства РАПП, о необходимости решительной ликвидации группировщины16 . Но он безусловно не прав когда заявляет, что не будет работать с Авербахом.

Что это значит? Как может отказаться коммунист работать с другим коммунистом, когда они работают в одной организации? Заявление Фадеева в этой части неверно, это тоже надо изжить.

Несколько слов о том, что сейчас надо писать? Я считаю, что сейчас нам нужны, главным образом, пьесы. Этим я совсем не хочу сказать, что нам не нужны романы, повести, рассказы и очерки; все эти виды литературы, так же как и пьесы, имеют огромное значение и также нужны нам. Но мы должны понять, что пьеса, театр — совсем особый вид художественного воздействия на человека.

Ни роман, ни повесть, ни рассказ, ни очерк не будут так действовать на восприятие читателя, как будет действовать на зрителя пьеса, поставленная в театре. Кроме того, при ограниченных бумажных ресурсах книга не может охватить всех желающих ее прочесть, и, наконец, после восьмичасового рабочего дня не всякий трудящийся может прочесть хорошую, но большую книгу. А ведь мы заинтересованы в том, чтобы хорошее художественное произведение, помогающее строительству социализма, помогающее переделке человеческой психики в сторону социализма было доступно миллионам трудящихся.

Книга не может еще обслужить этих миллионов. А пьеса, театр — могут. У театра эти возможности неограниченны. Европейская буржуазия на первых порах своего господства не зря выдвинула на первое место театр. Шекспир не случайно избрал нормой своего творчества пьесу. Он прекрасно понимал, что пьеса будет иметь больший круг воздействия на людей, чем роман или повесть. Точно так же и нам надо создать такую форму художественного и идейного воздействия на человека, которая позволила бы охватить многие миллионы людей. Такой формой является пьеса, театр.

Писатели должны дать нам нужные пьесы. Пьес требуют сами массы. Чтобы убедиться в этом, достаточно привести один-два примера. Посмотрите, что делают рабочие, когда узнают, что в том или ином нашем театре идет интересная пьеса. Тульские рабочие арендуют театр сразу на тридцать дней, едут в Москву группами в течение месяца; едут с женами, с ребятишками; едут целыми семьями, чтобы всем пересмотреть эту пьесу. Московские служащие делают то же самое: скупают места в театре на целый месяц. Я не хочу сказать, что писатели должны сосредоточить все свое творческое внимание на пьесах, что этим снимается задача создания высокохудожественных романов, рассказов, очерков. Такие произведения, как “Бруски”, “Поднятая целина”, имеют огромное значение — как средство идейно-художественного воздействия на огромное количество людей. Но эти произведения будут прочтены ограниченным числом людей, особенно при наших бумажных ресурсах17 . В то время как пьеса может иметь неограниченный контингент зрителей; пьесу можно ставить и повторять несчетное количество раз в городе и в деревне.

Возьмите пьесу “Страх”18 . Ведь эту пьесу за короткий сравнительно период времени посмотрели уже миллионы зрителей. Роман за этот промежуток времени не мог бы охватить такого количества людей. Bсе это говорит зa тo, что писатели должны давать нам больше пьес, чем было до сих пор.

Мне хотелось бы сказать несколько слов о романтизме и о диалектическом методе19 . У меня была на эту тему беседа с Авербахом, и у меня создалось впечатление, что эти проблемы вы ставите и пробуете разрешать неправильно20 .

Почему вы требуете от беспартийного писателя обязательного знания законов диалектики? Почему этот писатель должен писать диалектическим методом? И что такое: писать диалектическим методом? Толстой, Сервантес, Шекспир не были диалектиками, но это не помешало быть им большими художниками. Они были большими художниками и в своих произведениях, каждый по своему, неплохо сумели отразить свою эпоху. А ведь если стать на вашу точку зрения, надо признать, что они не могли быть большими и хорошими художниками слова, потому что не были диалектиками, т. е. не знали законов диалектики.

Ваши неправильные установки в этих вопросах вы так вдолбили в головы писателей, что буквально сбиваете их с толку. Леонов, например, просил меня сказать: нет ли, не знаю ли я такой книги о диалектическом методе, по прочтении которой сразу можно было бы овладеть этим методом21 . Вот до чего вы забили головы писателям вашим неправильным схоластическим толкованием применения законов диалектики к творчеству писателя. Вы забыли, что знание этих законов дается не сразу и в применении к творчеству художественных произведений не всегда было обязательно.

Этим я не хочу сказать, что знание законов диалектики для писателя вообще не обязательно. Hаоборот, только овладев диалектическим методом мышления, писатель сможет по-настоящему распознать и осмыслить происходящие вокруг него явления и события; только после этого он сумеет достичь в своем творчестве и высокой художественности, соответствующей революционно-социалистической идейной насыщенности. Но такие знания даются не сразу.

В свое время я был тоже беспартийным, не знал законов диалектики и во многом не разбирался. Но старшие товарищи не оттолкнули меня из-за этого, а научили, как овладеть диалектическим методом. Научился я этому тоже не сразу. А вы в этих вопросах при подходе к беспартийным писателям проявили нетерпимость и полное неумение. Вы не понимали, что нельзя требовать от беспартийного писателя, чтобы он сразу стал диалектиком. Ваше понимание диалектического метода в применении к художественному творчеству было вульгаризаторством этого метода.

Вы не понимали, что писателю надо учиться не только у Маркса, Энгельса, Ленина, но и у классиков литературы. Октав Мирбо не был диалектиком, но художником он был, кое-чему можно поучиться и у него22 . А у вас, в ваших статьях часто сквозили такие утверждения, что старое литературное наследство можно, мол, все к черту. Конечно, это не
верно.

Ильич учил нас, что без знания и сохранения всего старого культурного опыта человечества мы не построим своей новой социалистической культуры23 .

Вот если бы вы сумели писателям объяснить и внушить такую элементарную мысль, как мысль о том, что диалектика предполагает не только отрицание старого, но и сохранение его, это было бы не плохо. Надо писателю сказать, что литературному мастерству можно учиться и у контрреволюционных писателей — мастеров художественного слова24 . Но таких статей, к сожалению, я не читал у вас. Если бы обо всех этих вещах писали в таком разрезе, вы помогли бы и уяснению места романизма в литературе.

Что такое романтизм? Романтизм (буква «т» в этих словах в печатном тексте вставлена от руки. — Л. М.)есть идеализация, приукрашение действительности. Но надо знать: идеализация какой действительности? Конечно, Шиллер — романтик. Но Шиллер был из романтиков, ибо его романтизм был насыщен дворянско-буржуазным идеализмом. Шиллеровский идеалистический романтизм современному писателю не нужен. У Шекспира тоже много романтизма. Но это романтизм другого порядка.

В первый период творчества Горького в его произведениях тоже много было романтизма. Но горьковский романтизм был романтизмом нового класса, поднимающегося к борьбе за власть. Идеализация Горьким человека была идеализацией нового будущего человека, идеализацией нового будущего общественного строя. Такой романтизм писателю нужен. Нам нужен такой романтизм, который двигал бы нас вперед. Этим я не хочу противопоставить романтизм революционному реализму.

Революционный социалистический реализм для нашей эпохи должен быть главным основным течением в литературе. Но этим не исключается использование писателем и метода романтической школы. Надо только знать — когда, к чему и как применить тот или иной метод.

Маркс читал и изучал не только Шекспира, но и Дюма25 . Надо знать — когда, при каких условиях, почему, зачем Маркс читал этих писателей? Надо понять: зачем ему нужно было знание творчества этих писателей. Не надо пугать Марксом. Надо понять его жизнь, его работу, его метод. Тогда будут понятны и законы диалектики, и их применение. Тогда будут понятны и романтизм, и революционный социалистиче­ский реализм; будет понятно и их применение.

У вас многие товарищи этих простых истин не понимают. У вас много буквоедов. Буквоедство мешало вам разглядеть и понять многих современных писателей. Почему, например, вы ругаете Белоцерковского26 ? Ведь Белоцерковский писатель-коммунист. Он дал несколько нужных пьес. А вы его ругали, травили27 .

Это свидетельствует о вашем непонимании, о групповщине, о замкнутости, администрировании и косности. И если вы не изживете всего этого, можно вперед сказать: у вас ничего не выйдет. Только тогда у нас будет победа на литературном фронте, когда вы изживете все эти болячки»28 .

Примечания

9 Постановление ЦК от 23 апреля 1932 года ликвидировало ассоциации пролетарских литературных и музыкальных деятелей. Предлагалось создать единый Союз советских писателей, а также союзы «по линии других видов искусства». Выполнение постановления затянулось на десятилетия. Судя по поданным Кагановичу и Сталину спискам кандидатов в члены СПП, писатели-коммунисты, помимо рапповцев, были в то время поделены на пять групп: не входящие в РАПП (такие, как Бедный, Павленко, Михаил Кольцов), группа «Кузница» (Гладков, Березовский и др.), «стоящие особняком в РАПП» (Безыменский, Жаров, Билль-Белоцерковский), группа Панферова (Серафимович, Ставский и др.) и группа Международного объединения революционных писателей (МОРП) — коминтерновского эквивалента РАПП (Бруно-Ясенский, Гидаш и др.). Кроме этого, была выделена группа пролетарско-колхозных писателей и группа «Перевал». Беспартийные писатели перечислялись без групповых характеристик.

10 Российская ассоциация пролетарских писателей (1925—1932), фактически была органом ЦК в художественной литературе и эффективным рупором Сталина.

11 Георгий Никифоров (1884—1939) — писатель, член компартии с 1917 года. Входил в пролетарские литобъединения «Кузница» и «Октябрь». Согласно «Литературной энциклопедии» (1968), «разоблачал врагов пролетариата — обюрократившихся аппаратчиков, приспособленцев, стяжателей». Это не спасло его от расстрела в годы сталинских чисток.

12 Тезис об «опоздании» — одна из классических формул сталинского стиля руководства. Самокритика по поводу запоздалости принятия правильных решений особое значение приобретет осенью 1936 года, когда при смещении Ягоды с поста наркома НКВД Сталин в знаменитой инструкции Кагановичу и Молотову напишет о том, что чекисты опоздали на несколько лет в «деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока». Однако в случае с РАПП Сталин слукавил. Постановление готовилось несколько лет. Готовили его сами рапповцы, и в первую очередь Леопольд Авербах. Эпохальное решение оказалось направленным именно против его авторов и разработчиков.

13 В постановлении от 23 апреля было сказано: «Объединить всех писателей, стоящих за политику советской власти и стремящихся участвовать в социалистическом строительстве, в единый союз советских писателей с коммунистической фракцией в нем». Парадокс апрельского постановления заключался в том, что часть разогнанных коммунистов из РАПП тут же воскресла в комфракции оргкомитета союза писателей. Другая часть и прежде всего Леопольд Авербах были отстранены. Иных коммунистов-писателей у Сталина не было. Фракционная борьба и склока немедленно возобновились уже в новом союзе. Этот кризис и вызвал комментарий Сталина. «Коммунистиче­ские фракции» в творческих союзах в поздние годы станут «парткомами».

14 Борис Пильняк (Boгаy; 1894—1937) — русский писатель. В 20-е годы партия в решениях своих директивных инстанций разгромила его произведения «Повесть непогашенной луны» и «Красное дерево». Репрессирован.

15 Первый съезд советских писателей созывался дольше, чем предполагалось. Первоначально его должны были провести в Москве в июне 1933 года, но собрался он в августе 1934 года. Оргкомитет писателей РСФСР создан не был, а Первый съезд писателей Советской России будет созван только через двадцать пять лет.

16 Александр Фадеев (1901—1956) — в 1926—1932 годах один из руководителей РАПП. Быстро перестроился и стал зам. председателя оргкомитета ССП, затем последовательно: членом президиума, правления, секретарем ССП, генеральным секретарем, председателем правления Союза писателей. Покончил жизнь самоубийством через три месяца после исторического ХХ съезда КПСС.

17 «Бруски» — роман в четырех частях Федора Панферова (1896— 1960) — публиковался в 1927—1937 годах. Последняя часть подверг лась определенной цензуре, особенно в части трактовки образа Сталина и его взаимоотношений с Лениным в последние годы его жизни. Еще 14 августа 1928 года Молотов писал Сталину на юг: «“Бруски” прочту; меры по использованию романа в печати, кино и пр. примем. Если не ошибаюсь, в “Пр[авде]” с месяц назад была статья (“подвал”) Лунач[арско]го о Панферове. Не читал, но тоже прочту» (РГАСПИ.
Ф. 558. Оп. 11. Ед. хр. 767. Лл. 109—110).

18 «Страх» — пьеса Александра Афиногенова (1904—1941) — поставлена в 1930 году в Ленинградском академическом театре драмы и в Московском МХАТе. Его следующая пьеса — «Ложь», которая будет посвящена классовой борьбе внутри большевистской партии, а также теме идейного перевоспитания старых и формирования молодых партийцев, вызовет резкое неприятие Сталина (май 1933-го) и запрет пьесы. Позднее, осенью 1933 года. Сталин отвергнет и ее второй вариант.

19 Вопрос о названии главного метода советской литературы в партийном делопроизводстве обсуждался долго. В предварительном проекте резолюции ЦК по художественной литературе, представленном Лазарю Кагановичу еще в марте 1930 года, этот метод назывался «диалектико-материалистическим»: «задача овладения методом материалистической диалектики должна быть поставлена во главу угла своей творческой работы». Каганович уточнил: «поставлена пролетарскими писателями» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 114. Ед. хр. 232.
Л. 225об.). В январе 1931 года это требование еще больше конкретизировалось: «метод материалистической диалектики не мирится с пассивно-созерцательным отношением к действительности, он требует от художников уменья найти основные тенденции развития, в сегодняшней действительности видеть ее завтрашний день» (там же.
Л. 216).

20 Согласно далеко не полному дневнику посещений кабинета Сталина, Авербах встречался со Сталиным 19 ноября 1930 года,
2 июня и 6 декабря 1931 года и 11 мая 1932 года. Примерно этими датами и помечены проекты постановления ЦК по литературным организациям и по художественной литературе.

21 Беспартийный писатель Леонид Леонов (1899—1994) задавал вождю и много других вопросов. В конце 1930 — начале 1931 года в одном из писем вместе с другим беспартийным большевиком Всеволодом Ивановым (1895—1963) они умоляли вождя: «Нам очень хотелось бы получить возможность повидать Вас и поговорить по поводу современной советской литературы. Ваши высказывания по целому ряду вопросов, связанных с экономикой промышленности, сельского хозяйства и пр., внесли огромнуюясность в разрешение многих сложнейших проблем нашего строительства. Отсутствие такой же четкой партийной установки в делах литературы вообще заставляет нас очень просить Вас уделить нам хотя бысамое краткое время для такой беседы, тем более что нам хорошо известно Ваше постоян­ное внимание к этой области искусства» (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Ед. хр. 735. Л. 79).

22 Октав Мирбо — французский писатель (1848—1917). В начале ХХ века широко переводился в России.

23 2 октября 1920 года в речи на III съезде комсомола Ленин, в частности, сказал: «Мы можем строить коммунизм только из той суммы знаний, организаций и учреждений, при том запасе человеческих сил и средств, которые остались нам от старого общества <…> Но вы сделали бы огромную ошибку, если бы попробовали сделать тот вывод, что можно стать коммунистом, не усвоив того, что накоплено человеческим знанием» (Ленин о молодежи. М., 1974. С. 406—409).

24 Этот тезис спустя несколько лет будет развит до масштаба философского учения венгерским философом, литературоведом и эстетиком Дьердем Лукачем (1885—1971). Лукач, с 1929-го по 1945-й год живший в эмиграции в Москве, опубликовал «Исторический роман» (1937) и «Историю реализма» (1939). В этих фундаментальных исследованиях на сотнях страниц и на многих примерах иллюстрируется именно этот сталинский тезис, за что в 1940 году Лукач и его редактор и ментор Михаил Лифшиц навлекли на себя грозное постановление ЦК и изгнание со страниц литературоведческих журналов. Вдобавок были закрыты и журналы, где они печатались.

25 Из воспоминаний П. Лафарга о Марксе: «По временам Маркс ложился на диван и читал романы, причем иногда начинал сразу несколько книг, читая их попеременно». Читал Филдинга, Поль де Кока, Чарлза Левера, Александра Дюма-отца, Вальтера Скотта («роман которого “Пуритане” он считал образцовым произведением»). — см.: К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Т. 2. М., 1983. С. 534.

26 Владимир Билль-Белоцерковский (1885—1970) — русский писатель и драматург. В пьесе «Шторм» (1926) впервые на советской сцене показана ведущая роль ВКП(б). Пьеса «Голос недр» (1929) посвящена восстановлению Донбасса, «Жизнь зовет» (1934) — формированию советской научной интеллигенции. Билль окажется в центре литературно-партийной дискуссии зимой 1928—1929 годов и героем и адресатом нескольких писем Сталина.

27 В конце 20-х годов Сталин с завидным упорством защищал Билля-Белоцерковского. Из письма Осинскому: «Вполне присоединяюсь к Вашей оценке пьесы “Голос недр”. Мне кажется, что т. Билль-Белоцерковский — один из способнейших (наших) драматургов. Обещаю сделать все возможное для ограждения т. Белоцерковского от нападок. С ком. приветом И. Сталин. 25.1.-29 г.» (РГАСПИ. Ф. 558. Оп.11. Ед. хр. 780. Л. 28). Но к году тридцать третьему вождь разочаровался в писателе, заподозрив его в бездарности. Сталин прочитал компетентное заключение на его пьесу «На гребне жизни», в котором были такие выводы: «Пьеса ничему не учит. Написать ее не стоило особых усилий для человека, владеющего пером. Потуги на “проблемность” оказались не реализованными ни в действии, ни в слове. Если бы термин “коммунист” не употреблялся на каждой странице, то пьесу вполне можно было бы отнести на век назад и назвать так, как такие пьесы назывались: “Мещанская драма”». Сам автор, посылая пьесу вождю, считал по-иному: «пьеса эта — трагедия, является новым словом в советской драматургии» (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Ед. хр. 711. Лл. 73-75).

28 Заверенная машинописная копия. Незначительная орфографиче­ская правка ручкой с красными чернилами (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Ед. хр. 1116. Лл. 20-27).