Сталинщина в воспоминаниях Бондаренко Георгия Ивановича

Здесь воспоминания крестьян - очевидцев коллективизации и раскулачивания преимущественно в Кемеровской и Новосибирской областях, а также Алтайском крае и некоторых других регионах СССР. Некоторые воспоминания дополнены соответствующими архивными документами.

Бондаренко Георгий Иванович
родился в 1909 г. в д. Камысла нынешней Кемеровской области. Рассказ записала Соломыкина Александра в 2001 г. (г. Кемерово)
Отец мой был великим тружеником, хотя ходил на костыле (повредил ногу еще на царской войне). Всё всегда делал со смыслом и по уму. Всегда в работе. Поэтому и нажили 2 мельницы (водяная и ветряная), маслобойку, сноповязку, сложную молотилку, 50 десятин земли. А земля наша хорошая, колоски были с ладонь (показывает). А ведь руками убирали. Обмолотишь сноп, граблями соберешь, вытрясешь солому, зерно сгребешь в кучу и опять кладешь. Красота!
Отец был добрая душа, всем в округе молотил, крупу дробил. Беднякам отдавал муку бесплатно. Народ и избрал его старостой церкви. Все у нас было. Скотины много: корова, телята, свиньи, гуси, куры, утки. Много работали для себя. Семья у нас была большая: четыре брата и сестра. Я был старший, потом - Тихон, Иван, Федор, Федоська, Павел.

А отца моего, Ивана Тихоновича Бондаренко, и меня в 1930 г. лишили избирательных прав «за эксплуатацию батраков и сельскохозяйственных машин». В 1932 г. нас раскулачили, все отобрали. Три амбара было. Все вывезли, весь хлеб. А нас сослали в Нарым. У меня жена беременная была. Тяжело вспоминать. Она там в Нарыме возле костра и родила сына. Он только раз крикнул и покинул этот свет. Гробик я ему ножом сделал...

Ничего не было, снег один. Бараки строили, когда пришли. Ночь у костра спим, а день барак строим. Много семей там было. Никто нас и не кормил, живите, как хотите. А охрана – чистые звери были.

Тяжело было на лесоповале. Но выживали, если не надрывались и не околевали. Вот и я выжил. Бежал ведь я оттуда с отцом. Скитались долго. Поймали нас, обратно привезли. А брата моего, Федора, в январе 1938 г. расстреляли «за вредительство и проведение антисоветской агитации среди рабочих» по приговору тройки НКВД.55 Он работал слесарем в паровозном депо. После смерти брата и смерти жены (она не могла после Нарыма оправиться) сбежал я в Ригу, чтоб никто не трогал, никто не знал меня. Спрятаться хотел (долго задумчиво молчит). Год прожил тихо. А однажды латыш сосед говорит: «Ты уезжай, тебя хотят расстрелять». Он дал мне хлеба, масла, немного денег, и я уехал. Почему он мне помог, так и не знаю.

А мне все спрятаться хотелось от «черного воронка». После смерти брата мне постоянно мерещился этот «черный воронок». Всегда боялся - приедут, заберут. Уехал я на афганистанскую границу, под чужой фамилией. Работал и наладчиком, и электростаночником, и трактористом. Работал - кем придется, нельзя было отказываться. А когда война началась, я уже в Казахстане на свинцовом руднике работал. Бронь от фронта была. Снаряды мы готовили. Женился я в Казахстане. А жена-то – землячка. Из Тогучина оказалась. У нее двое детей было: Коля и Володя. Николай на Севере сейчас живет, а Володя умер. Бог и ее прибрал. Долго я с ней возился: ноги у нее болели.

Было и у нас доносительство. Как-то работали, потом пообедали - чем пришлось. А начальник выходит и говорит: «Вот это надо сделать к таким-то часам». А один из нас говорит, что у Бога дней много, чего спешить. На утро он не пришел на работу, не видели мы его больше.

Бывало, женщины в поле свеклу соберут, а их – в тюрьму на десять лет за это. А ведь у них дома дети. Ни на что не смотрели. Много людей умерло в голоде. Бабка хлеб испечет, завяжет в тряпочку, за пазуху спрячет и несет на базар. А там ее схватят. Как же! Спекулянтка. Хлеб отберут, а она уйдет ни с чем.

Тяжелая жизнь была. За что отцовскую, мою и братову жизнь изломали?! Ведь не собаки же мы были. Никого не убивали, не грабили. А нас изводили, как последних злодеев. Не должно такого повториться.

Сколько ни выпало бед на семью нашу, Бондаренко, а я все равно не озлобился. На коммунистов не серчаю. А руководители их – Ленин и Сталин, как и я, скрывались от властей.

Нынче жизнь кромешная. Пенсия мизерная, на лекарство денег нет. Когда я сюда вернулся, то просил, чтобы вернули наш дом, но там четыре семьи живет. Вот поэтому мне купили эту квартиру. Старику - на улице Молодежной (смеется). А я спорить не стал. Сдавать уже стал, но не ленюсь. Развожу в усадьбе у родственников пасеку, делать-то я все умею. Они меня и похоронят. А это в память останется (показывает на квартиру).

И тревоги мои не за себя. Хочется добра всем людям российским. Назад возврата нет. Пусть люди крестьянствуют. Дай нам Бог всем воспрянуть духом!

Источник:
Лопатин Леонид Николаевич, Лопатина Наталия Леонидовна
"Коллективизация и раскулачивание (очевидцы и документы свидетельствуют)"
Кемерово: Изд-во Аксиома, 2009. - 445 с. – ISBN 978-5-9901476-1-4
https://studfile.net/preview/3291705/