"В нашем селе ранее было 103 семейства, сейчас осталось 18"

Статья о голоде в немецких районах СССР.

Победа сплошной коллективизации в немецкой деревне имела печальные последствия. Были уничтожены тысячи самых продуктивных крестьянских хозяйств, а их владельцы арестованы, посажены в тюрьмы, высланы, в лучшем случае стали государственными батраками в «кулацких» спецпосёлках. Созданные в деревнях худосочные колхозы, особенно на первых порах, не в состоянии были восполнить потери сельскохозяйственного производства, тем более, что государство не давало им возможности встать на ноги, превратив в удобный для себя инструмент по выкачиванию продовольствия из деревни.

Колоссальные масштабы заготовок резко ухудшили и без того напряжённую продовольственную ситуацию в регионах проживания немцев. Государство не учитывало изменившуюся в деревне обстановку и не уменьшало норм заготовок хлеба и других продуктов. Всё меньше продовольствия оставалось для самих крестьян. Над немецкими сёлами нависала угроза голода.

В колхозах царило форменное крепостное право. Сами колхозники были лишены возможности решать свои проблемы, им надлежало только точно исполнять предписания, поступавшие сверху. Свободный крестьянский труд превратился в трудовую повинность наёмников. Всё это усугублялось постоянными злоупотреблениями на местах, вопиющим насилием и беззаконием.

На ухудшении положения крестьян особенно тяжело сказалось широко распространившаяся с лета 1931 г. практика принудительного обобществления коров и мелкого скота. Источником этого беззакония стало постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 30 июля 1931 г. «О развёртывании социалистического животноводства», в котором выдвигалась «центральная задача ближайшего времени в области сельского хозяйства» – добиться в 1931 – 1932 гг. решительного перелома в развитии животноводства путём создания колхозных ферм и увеличения поголовья скота в совхозах. Для колхозов и совхозов определялись соответствующие задания по поголовью скота и сдаче продукции. Таким образом, была разработана и стала претворяться в жизнь авантюристическая программа «большого скачка» в животноводстве, нацеленная на то, чтобы за 1 – 2 года на базе общественного хозяйства решить животноводческую проблему.

Нарисованную нами безрадостную картину жизни немецкого крестьянства проиллюстрируем некоторыми фактами из бывших закрытых источников.

АССР НП. Покровский кантон. Колхоз «Коминтерн». Высказывание одного из колхозников: «Ну как жить в колхозе, и кто скажет, что в колхозе хорошо, когда ни денег, никаких продуктов не дают, даже хлеб размолоть не дают. Мы раньше жили в батраках, и то лучше было, были сыты, обуты и одеты».

Село Миус. Источник ГПУ сообщает: «Услышав крик женщины и детей спрашиваю, что за крик? Присутствовавшая здесь женщина… говорит: «Это шум… - отбирают последнюю корову, оставляют детей без молока». Далее говорит: «Что же, мужчины, вы смотрите? Ведь последнюю кровь из нас пьют. Вот у меня тоже забрали последнюю корову, оставили кучу детей голодными. И все смотрят и молчат. Хватитесь, но уже поздно будет».

Село Келлер. Колхозница Екатерина Мильденбергер «сопротивлялась отдать корову», при этом кричала: «Чтобы вы все подохли!»

Совхоз № 110. Попавший в колхоз на принудительные работы за невыполнение спущенного ему плана заготовок бывший середняк заявил: «Вот настало барское время! Берут, сажают, заставляют бесплатно работать и молчи. Смотри, сколько понагнали людей, и все эти люди – рабы!»

Украина. Одесский округ, колхоз «Фриш анс Верк». Описание процесса «выкачивания» хлеба у колхозников: «Буксирная бригада совместно с сельсоветом вызвала ночью середняков и бедняков, заставила председателя колхоза дать десять подвод…, на которых они этих колхозников вывезли по морозу на поле, раздели голыми и оставили их в степи. А через время эти самые подводы привозили их обратно и мучили их вновь, душили их за горло, побили им морды, таскали женщин, посадили их раздетыми в холодное помещение. Такими методами они целую ночь мучили людей».

Голод в АССР НПИз маленькой Республики немцев Поволжья осенью и зимой 1930 – 1931 гг. было вывезено 178,6 тыс. т., год спустя – 142,8 тыс. т. хлеба. В 1931 г. по плану мясозаготовок было изъято у колхозов и колхозников 153,3 тыс. голов различного скота общим живым весом 15334,6 т. В том же году государство получило от Немреспублики 471,7 т. сливочного масла, 603,8 т. сыра, 37,3 вагонов яиц, 104,8 тыс. тушек птицы, 1236,5 т. рыбы.

Осенью и зимой 1931 – 1932 гг. многим сёлам план сдачи хлеба устанавливался такой, который превышал собранный урожай. Например, колхоз в селе Киндт собрал урожай всего 640 центнеров, а норму хлебосдачи ему установили в размере 768 центнеров.

Произвол и беззаконие стали массовым явлением. Так, широкое распространение получил «штурм единоличников». Само название раскрывает содержание данного мероприятия. Полное изъятие хлеба, угроза голода, репрессии вызвали массовое бегство крестьян в города за пределы Немреспублики. Возродились эмиграционные настроения.

В течение зимы 1931 – 1932 гг. голод охватил многие сёла Покровского, Фёдоровского, Марксштадтского, Краснокутского и ряда других кантонов. Органы ГПУ АССР НП докладывали в обком об имевшихся в этих сёлах фактах опухания от голода, истощения, поедания отбросов, трупов умерших больных животных. В свою очередь, обком ВКП(б) Республики немцев Поволжья докладывал в Москву о том, что «в настоящее время по республике почти во всех кантонах создаётся нежелательное политическое настроение на почве продовольственных затруднений, которые к настоящему моменту стоят более остро, чем когда-либо».

В связи с голодом в некоторых сёлах происходили выступления крестьян, носившие разноплановый характер. Так, 11 февраля 1932 г. в селе Семёновка Фёдоровского кантона свыше ста жителей с красным знаменем и транспарантом «Приветствуем Советскую власть, просим не отказать голодному населению хлебом» собрались у здания сельсовета и требовали выдать колхозникам хлеб.

17 февраля в селе Кано Зельманского кантона колхозники совершили нападение на обоз с кукурузой и разобрали значительную часть зерна. Массовый характер приняли нападения голодных крестьян на амбары, взлом замков и самовольный разбор хлеба (сёла Деллер, Александрге, Штразендорф, Орловское и многие другие). Одной из форм протеста голодных колхозников стал массовый невыход на работу (с. Фёдоровка, Зихельберг и др.). Во многих сёлах Немреспублики в тот период тайными осведомителями ОГПУ фиксировались «антисоветские повстанческие разговоры».

В 1932 г. обстановка ещё больше осложнилась. К лету голод уже явно ощущался в городах и большинстве сёл Немреспублики. Спасаясь от голода, люди вынуждены были растаскивать ещё не созревший на полях хлеб. Поскольку это явление было характерным для всего СССР, 7 августа 1932 г. был издан специальный закон об охране общественной собственности, предусматривавший суровые наказания, вплоть до расстрела, даже за мелкие хищения зерна. В народе он получил меткое название – «закон о пяти колосках». На основании этого закона в Республике немцев Поволжья с 7 августа по 1 декабря было осуждено 474 человека, из них к расстрелу – 32, к 10 годам лишения свободы – 325. Значительное число осуждённых составляли женщины, похищавшие на полях зерно, чтобы накормить своих голодных детей.

Осенью уже в который раз основная масса хлеба была вывезена из Немреспублики по хлебозаготовкам. Колхозникам практически ничего не досталось. Второй секретарь обкома ВКП(б) АССР НП А. Павлов осенью 1932 г. выступая на пленуме обкома откровенно говорил: «Распределение доходов в колхозах было таково, что колхозникам мы не выдавали на руки хлеба, а засчитывали его в общественное питание, и, по существу, засчитывался хлеб тот, который был уже съеден в колхозе...». Это признание наглядно подтверждает тот факт, что в зиму 1932 – 1933 гг. крестьяне, кормильцы общества, сами остались без средств существования, то есть сознательно обрекались на голодную смерть.

Статистические данные свидетельствуют о постепенном нарастании смертности в немецких сёлах, начиная с 1930 г. Пиком массового голода стали зима и весна 1933 г. Ниже приведены статистические данные о смертности в Республике немцев Поволжья в начале 1930-х годов (годы / количество умерших).

1925-1928 (ср) 1929 1930 1931 1932 1933
12365 14606 16777 14055 20152 50139


Из приведённых данных достаточно наглядно видно, что по мере завершения нэпа и развёртывания коллективизации, вызвавшей серьёзные общественные потрясения, начался неуклонный рост смертности населения, достигший своего пика в 1933 г. Зная среднюю ежегодную смертность по АССР НП в предшествующие относительно благополучные годы, несложно подсчитать, что в начале 1930-х гг. от голода и его последствий умерло приблизительно 56 тыс. человек, в том числе в 1933 г. - свыше 45 тыс. человек. В этом же году в г. Бальцере вымерло 13 % населения, в столице АССР НП г. Энгельсе - 9 %, в Марксштадте - 6 %. Только за март 1933 в 7 сёлах Бальцерского кантона от голода умерло 752 человека, за неполный апрель в этих же сёлах умерло 892 человека.

Смертность от голода носила ярко выраженный политический характер. Прежде всего, вымирали намеренно оставленные без средств к существованию единоличники, семьи репрессированных, т. е. «враги советской власти». Однако тот факт, что имела место также и смерть людей, полностью лояльных режиму, активно поддерживавших его (например, «ударников»), красноречиво свидетельствует, что голод разросся до таких размеров, когда партийно-советское руководство на всех уровнях, и особенно внизу, в деревнях и кантонах, утратило контроль над ситуацией.

Потерпев фиаско в борьбе с голодом, руководство АССР НП тем не менее не могло допустить, чтобы помощь голодающим оказывали «классово враждебные элементы». Поэтому настоящий переполох вызвало донесение ОГПУ о том, что голодающим колхозникам поступает продовольственная помощь в виде посылок и денежные переводы от их ранее раскулаченных и высланных родственников из Казахстана и Сибири. Были приняты все меры к тому, чтобы каналы «кулацкой» помощи надёжно перекрыть.

Обобранные до нитки и брошенные на произвол судьбы крестьяне вынуждены были в который раз самостоятельно искать пути спасения.

В 1933 г. довольно частыми явлениями стали так называемые «голодные бунты» отчаявшихся людей. Вот один из них. 17 февраля около мельницы № 40 города Энгельса при отгрузке двух вагонов ржи собралась толпа женщин и детей, численностью не менее 150 человек. Люди пытались воспрепятствовать погрузке. Не обращая внимания на охрану, они начали растаскивать зерно с криками: «Мы голодаем!». Присланным нарядом милиции и ОГПУ «толпа была рассеяна».

В приведённом примере речь шла о вывозе продовольствия из Немреспублики. Трудно в это поверить, но такие факты имели место: в самый разгар голода 1933 г. Республика немцев Поволжья должна была выполнять план экспортных поставок. В тот год из республики было вывезено на экспорт несколько тысяч тонн зерна, 29,6 т. бекона, 40,2 т. сливочного масла, 2,7 вагона битой птицы, 71 т. чёрной смородины и др.

Одним из путей спасения от голода стало массовое бегство крестьян со своих насиженных мест, из колхозов. Они уходили в города и на стройки. Бегство крестьян из села началось в 1930 г. и в последующие годы быстро усиливалось. В 1933 г. число таких беглецов превысило 100 тыс. человек.

В Украине и Крыму на месте тысяч самобытных крестьянских хозяйств, отличавшихся своеобразной культурой земледелия и животноводства, появилось чуть больше 600 унифицированных колхозов, из которых, как и в Поволжье, непрерывно «выкачивали» продовольствие. Об этом говорят многие факты. Так, в селе Немецкий Крещатик на Харьковщине осенью 1931 г. из-за того, что колхоз выполнил план по сдаче сена, начался массовый падёж скота. Член Всеукраинского ЦИК О. Вельме в 1932 г. сообщала руководству Украины, что её родному колхозу под Одессой трижды назначался хлебозаготовительный план. После того как «два раза мы выполнили, на третий раз всё было взято под метёлки». Осенью 1931 г. в Украине появились немецкие крестьяне, сбежавшие от непосильных налогов из Западной Сибири. Однако очень скоро они вернулись назад «голые и голодные», так как в Украине было «ещё хуже».

Первые признаки голода в регионе начали ощущаться ещё в 1931 г. По мере развёртывания хлебозаготовительных кампаний масштабы голода нарастали. Осенью 1932 г. в Украину приехал В. Молотов, который лично возглавил хлебозаготовки. С того момента началась новая волна массового надругательства над крестьянами. Полное изъятие зерна и других продуктов привело к голоду и в немецких национальных районах. Пик голода пришёлся на зиму и весну 1933 г. Особенно пострадали Высокопольский, Люксембургский, Молочанский районы, где вымирали целые семьи, дети перестали ходить в школу, лежали дома опухшие и обессиленные. Имели место случаи каннибализма. В марте 1933 г. в Высокопольском районе от голода умерло 106 чел., 162 считались "безнадёжными".

В отчаянии крестьянин села Морозово Хортицкого района Йоган Завадский отправил письмо в «Немецкую центральную газету», в котором писал: «У нас в СССР величайший в мире голод и нужда. В нашем селе ранее было 103 семейства, а сейчас осталось только 18. Остальные выдохли, причём резали и поедали детей. Я сам задушил и съел свою трёхлетнюю дочь. После этого у меня нет больше охоты жить. Всё это принёс с собой советский строй, за это мы можем его благодарить». Письмо было расценено как «контрреволюционная вылазка», а его автор – репрессирован.

Всего в Украине, по разным оценкам, в 1932 - 1933 гг. умерло от голода от 3-х до 9-и миллионов человек, среди них были и немцы. Самые приблизительные и скромные подсчёты говорят о десятках тысяч немцев, умерших голодной смертью.

Массовый голод имел место и в немецких селениях Северного Кавказа. Имеются свидетельства о наличии в немецких колхозах большого количества людей «опухших от голода, ослабевших настолько, что уже не встают с постели». К сожалению статистические данные о смертности немцев в этом регионе разыскать не удалось. В скрытой форме после коллективизации голод существовал в немецких селениях Сибири, Закавказья, Казахстана и Средней Азии.

Массовый, распространившийся на многие регионы страны голодомор заставил, наконец, правящую советскую элиту понять, что нужны срочные и решительные социально-экономические меры по преодолению кризисной ситуации в деревне. Об этом можно судить хотя бы по факту, что в разгар голода, 19 января 1933 г. Совнаркм СССР и ЦК ВКП(б) приняли постановление «Об обязательных поставках зерна государству колхозами и единоличными хозяйствами», дополненный вскоре аналогичными постановлениями о поставках подсолнечника, картофеля, продукции животноводства. На основе этих документов не позднее 15 марта каждому колхозу и каждому единоличнику вручалось обязательство, в котором точно указывалось, сколько они должны будут сдать государству с каждого гектара посевной площади и в какие сроки. Причём обязательная поставка не должна была превышать трети валового сбора каждого хозяйства при среднем урожае. В постановлении от 19 января 1933 г. говорилось: «Безусловно воспрещается местным органам власти и заготовительным органам допускать встречные планы или налагать на колхозы и единоличные хозяйства обязательства по сдаче зерна, превышающие нормы, установленные настоящим законом. Все излишки хлеба, после выполнения обязательств сдачи государству зерна, остаются в полном распоряжении самих колхозов, колхозников и единоличников».

Как будто бы печальный опыт заготовок 1931 – 1932 гг. учитывался, однако и в новых законах материальная заинтересованность хлебосдатчиков в выполнении госпоставок отсутствовала, поскольку сдаточные цены на зерно и животноводческую продукцию остались прежними, то есть, убыточными, символическими, и чем больше крестьяне сдавали продукцию, тем значительнее были их убытки. А натуральная оплата колхозов за работу МТС, исчислявшаяся на основе «видов на урожай», которые, как правило, оказывались в среднем на 25 – 30 % выше фактической урожайности, позволяла государству изымать у колхозов дополнительную продукцию.

Кроме того, сохранялась репрессивная система контроля за состоянием урожайности, выполнением сельскохозяйственных работ и заготовок. Для повышения эффективности этой системы по решению январского (1933 г.) пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) в Немреспублике и немецких районах, как и по всей стране, в 1933 г. были созданы политотделы совхозов и МТС.

Несмотря на то, что ещё вовсю свирепствовал голод, в июне 1933 г. из Москвы на места поступила телеграмма за подписью И. Сталина и В. Молотова с требованием точно определить урожайность и не допустить обмана государства при определении заданий по хлебосдаче. В июле этого же года государственные комиссии «по определению урожайности на корню» отмечали факты массового занижения урожайности директорами МТС и совхозов, председателями колхозов. Основная причина этого явления вполне понятна - оставить на месте больше зерна с целью улучшить питание голодных крестьян. За подобные «антигосударственные проступки» многие руководители МТС, совхозов и колхозов понесли суровое наказание. Так, по решению бюро обкома ВКП(б) АССР немцев Поволжья от 13 июля 1933 г. были исключены из партии и репрессированы председатели колхозов: с. Граф – Шамнэ, с. Мангейм – Унгефуг, с. Кавелино – Пирогов. Все трое – за использование намолоченного в первые дни уборки хлеба на «внутренние нужды колхозников» – т. е. на питание голодных крестьян.

С сентября 1933 г. колхозам, завершившим выполнение плана хлебосдачи (значительно уменьшенного по сравнению с 1932 г.) по всем видам заданий, создавшим семенные, страховые и фуражные фонды, разрешили распределить оставшееся зерно между колхозниками. При этом предписывалось выполнять «указание товарища Сталина сделать колхозы большевистскими, а колхозников зажиточными», распределение доходов между колхозниками сопровождать «массовыми торжествами».

Осенью 1933 г. Республика немцев Поволжья и немецкие районы в других регионах страны как никогда рано завершили выполнение государственного плана по новой системе хлебозаготовок. Причём партийным органам было предписано обязательно обеспечить крестьянские семьи хлебом и фуражом. Категорически запрещалась самодеятельность местных властей по созданию дополнительных фондов и принятию встречных повышенных планов хлебозаготовок. Более того, в ноябре – декабре 1933 г. партийно-советское руководство страны оказало целому ряду кантонов АССР НП, немецким районам Украины, Крыма и Северного Кавказа помощь фуражом для подкормки ослабленной скотины, что в какой-то мере способствовало сохранению скота в зимние месяцы 1933 – 1934 гг.

Было обращено внимание и на состояние личных подсобных хозяйств колхозников. 14 августа 1933 г. Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) издали постановление «О помощи бескоровным колхозникам в обзаведении коровами». В соответствии с этим постановлением в АССР немцев Поволжья предусматривалось уже в сентябре-октябре продать «бескоровным» колхозникам на льготных условиях до 14 тыс. тёлок путём закупки их у молочно-товарных ферм, колхозников и единоличников Немреспублики а также за счёт закупки и ввоза из других округов Нижне-Волжского края. Однако эти планы полностью выполнить не удалось, поскольку в период голода отыскать тёлок на продажу было очень трудно. Аналогичная ситуация имела место и в немецких районах.

Таким образом, в течение 1933 г., несмотря на противоречивость и непоследовательность, в политике партийно-советского руководства страны, а следовательно и в действиях местных функционеров, в том числе в АССР НП и в немецких районах, в отношении к крестьянству наметилась тенденция к улучшению условий жизни на селе, повышению материальной заинтересованности в труде.

Все отмеченные выше меры привели к постепенному преодолению явного голода в местах проживания немцев. Так, в Республике немцев Поволжья число умерших в ноябре 1933 г. уменьшилось до показателей, существовавших в благополучные годы, хотя ещё в октябре смертность по республике превышала этот показатель почти в 1,5 раза. К концу года явный голод был преодолён, также, в Украине, Крыму и на Кавказе. Однако скрытый голод, недоедание сопутствовали немецкому населению СССР ещё целый ряд лет.

Источник: https://geschichte.rusdeutsch.ru/20/53