"Ихтамнебыло": как Украина оказалась в ловушке из-за Холокоста

Михаил Дубинянский
историк, публицист, политический обозреватель

"Я миновал все еще дымящиеся улицы вокруг Крещатика и поднялся по бульвару Шевченко. Длинные колонны шагали на запад, евреи шли семьями, тащили на спинах тюки или рюкзаки. Большинство, вероятно беженцы, выглядели как нищие, мужчины и мальчики были в пролетарских кепках, но то там, то сям мелькали мягкие фетровые шляпы. Кто-то даже вез стариков и чемоданы в повозках, запряженных тощими лошадьми".

Нет, это не воспоминания современника о трагедии Бабьего Яра, чье восьмидесятилетие Украина и мир отметят на следующей неделе. Это отрывок из "Благоволительниц" Джонатана Литтелла – прославленного романа о Холокосте, вышедшего в 2006-м, удостоенного Гонкуровской премии и Большой премии Французской академии. Действие провокационной и шокирующей книги частично разворачивается в Киеве и Львове, Луцке и Житомире, Харькове и Переяславе, Ялте и Симферополе.

Но в русском переводе европейский бестселлер доступен, а на украинском – нет. И ужасы русификации тут ни при чем, а вмешательство языкового омбудсмена Креминя вряд ли поможет делу (презентация книги "Благоволительницы" на украинском языке запланирована на 6 октября 2021 года среди мероприятий, посвященных 80-летию трагедии Бабьего Яра. – Ред.).

Все несколько сложнее: "Видавництво Старого Лева", планировавшее издать "Благоволительниц" на Украине, само отказалось от этой идеи. Из-за того, что автор не согласился дополнить издание послесловием отечественного историка, поясняющим "контекст событий романа с украинской точки зрения".

Что ж, стремление уравновесить текст Литтелла выверенными проукраинскими месседжами вполне объяснимо. А самобытная отечественная точка зрения, расходящаяся с западным представлением о Холокосте, хорошо известна. Она предполагает разделение происходившего в 1940-е годы на два отдельных, не связанных между собой исторических нарратива.

С одной стороны, есть трагедия Холокоста на территории Украины. Уничтожение сотен тысяч украинских евреев. Истребление беззащитных женщин, детей и стариков. Пронзительная человеческая драма. С другой стороны, есть украинское национальное движение времен Второй мировой. Борьба ОУН(б) и ОУН(м) за восстановление независимости. Духовный порыв украинской интеллигенции. Летопись самоотверженности и мужества.

Пересекаться друг с другом эти нарративы не должны: иначе обнаруживается слишком много нежелательного, неудобного и неприятного. Претендуя на европейскость и цивилизованность, Украина чтит трагедию 1940-х. Самоутверждаясь как национальное государство, Украина чествует героев 1940-х.

Но, балансируя между первым и вторым, Украина старается не думать о том, что чествуемые герои не считали Холокост трагедией – а совсем наоборот. Антисемитизм обеих ветвей ОУН, одобрительное отношение к геноциду, непосредственная причастность к антиеврейским акциям: для многих из нас эти темы столь же неприемлемы, как публичная дискуссия о сексе в викторианскую эпоху.

Неприлично говорить о роли националистов во львовском погроме 1941-го. Неуместно задумываться о полицейских кадрах, участвовавших в уничтожении евреев и впоследствии влившихся в ряды УПА.

Непатриотично считать аутентичной цитату Ярослава Стецько о "целесообразности перенести на Украину немецкие методы экстерминации еврейства".

Нехорошо изучать строки Уласа Самчука о "еврейских шимпанзе" и о "решении проблемы еврейства в рамках общей реорганизации новой Европы". И, конечно, негоже вспоминать, о чем писало в дни расстрелов в Бабьем Яру "Украинское слово", издававшееся Иваном Рогачем и Олегом Ольжичем…

Любая попытка затронуть эту болезненную проблему все чаще интерпретируется как элемент гибридной войны против Украины. В массовом патриотическом сознании неприятные страницы Второй мировой почти автоматически зачисляются в категорию "советских мифов", "антиукраинских стереотипов" и "вражеской клеветы".

Соответственно, лояльный отечественный историк должен обслуживать общественное мнение и доказывать, что все неугодное почтеннейшей публике – это действительно мифы, стереотипы и клевета. Нежелательные документальные источники по возможности игнорируются, неудобные свидетельства очевидцев отвергаются как заведомо ложные.

Ну а западные исследователи Холокоста на Украине, свободные от наших идеологических табу, – будь то Дитер Поль или Карел Беркхоф, Кай Штруве или Омер Бартов – предстают злонамеренными или невольными пособниками Москвы. По иронии судьбы, подобный настрой напоминает методы кремлевской пропаганды, упорно отрицающей причастность российских военных к происходящему на Донбассе.

Хотя категоричное "ихтамнет" расходится с многочисленными фактическими свидетельствами, никого в Москве это не смущает. А в случае с Холокостом и украинским национальным движением мы имеем обращенное в прошлое, но не менее категоричное "ихтамнебыло". И если избранная нами линия противоречит фактам, то тем хуже для фактов. Безусловно, такая позиция очень удобна. Она избавляет современное украинское общество от неприятных рефлексий.

Снимает с эмансипирующейся нации груз исторической ответственности. Не ограничивает формирование собственного пантеона героев. Более того, концепция "ихтамнебыло" представляется не самым плохим вариантом и с этической точки зрения. Отрицать причастность национальных активистов к Холокосту все-таки лучше, чем оправдывать эту причастность, приводя антисемитские и аморальные аргументы.

Однако все перечисленные плюсы обесцениваются одним жирным минусом: самоуспокоительное "ихтамнебыло" обрекает Украину на маргинальный исторический антиглобализм. Игнорируя или искажая неудобное прошлое, можно родить сколь угодно комфортную историю для самих себя – но невозможно убедить в ее достоверности окружающий мир.

В конце концов, советская историография тоже была максимально комфортной для русского национального самолюбия: вплоть до рассказов о вымышленном создателе воздушного шара и выдуманном изобретателе велосипеда.

Вот только за пределами СССР эти исторические открытия почему-то совершенно не котировались, и наслаждаться ими приходилось в гордом одиночестве. Защищая концепцию "ихтамнебыло", Украина оказывается в схожей цивилизационной ловушке. Необходимо настойчиво убеждать себя, что весь мир заблуждается – и только мы одни правы.

Весь мир заражен украинофобскими предрассудками и прокремлевскими нарративами – и только нам доступен свет истины от коллективного Вятровича. Вспоминая о Холокосте на Украине, придется всякий раз отгораживаться от глобального дискурса и замыкаться в себе. И невозможность прочесть нашумевший роман Литтелла на украинском – лишь один из симптомов этой прогрессирующей болезни.