Феномен международного терроризма в концепции дегуманизирующего технологичного общества Эриха Фромма

В массовом сознании под международным терроризмом в первую очередь понимается современный исламский религиозный терроризм, направленный  на мирных граждан, обывателей, так как именно такой вид терроризма ближе всего к обычному человеку и является для него прямой угрозой.

Если же исходить из прямого семантического значения значения слов «международный терроризм», то оно становится значительно более узким – это террор одной организации или единой, связанной сети организаций, действующих одновременно в нескольких государствах.

Если же исходить из того определения международного терроризма, которое прямо или косвенно появляется во всех высказываниях и оценках официальных лиц, касающихся данной темы, то становится понятно, что оно склоняется к тому, чтобы признавать частью международного терроризма любую террористическую деятельность, которая осуществляется негосударственными и неофициальными структурами. Несмотря на некоторые исключения, следующие из  ежедневно меняющейся политической конъюнктуры, сохраняющегося идеологического многообразия современных государств и временных экономических и политических целей того или иного государства, данное определение постепенно становится общепринятым для большинства политических режимов. В этом определении есть некоторая логика, хоть и ущербная. Предполагается, что террор, осуществляемый государством, по определению осуществляется только в пределах этого государства, а потому частью международного терроризма быть не может. Как видим, здесь одно подменяется другим. «Государственность» осуществляемого террора считается основанием для признания этого террора локальным и не международным, тогда как совершенно очевидно, что определяя, является ли производимый террор международным, нужно исходить из объективных фактов его распространения, а не подобных казуистических предпосылок, являющихся средством идеологии и политики, а не познания.  Так, например, недавняя операция США по устранению Бен Ладена, или еще более ранняя операция США же по устранению Че Гевары, если исходить из объективных фактов, является актом международного терроризма: внесудебное преследование и убийство гражданина другого государства на территории третьего государства. Как видим, государственный терроризм может быть и международным.

Корни современного международного терроризма, как мы бы его не определяли, следует искать в том, что Эрих Фромм называет «отчужденным бюрократическим управлением». Это сложное, многокомпонентное понятие, однако основной характеристикой такого управления будет отсутствие свободы и, вместе с ней, и ответственности как у граждан перед лицом такой системы, так и у самих бюрократов, включенных в систему управления.

 Отчужденность людей от их собственных жизней, рождаемая современным технологичным бюрократическим методом управления, рождает, разумеется, и ряд последствий, среди которых следует назвать изначальную, агрессивную реакцию на это отчуждение, и последующую пассивизацию (термин Фромма) индивида и общества, которая наступает после того, как становится понятно, что агрессия и насилие не дали никаких результатов.

Посмотрим, подтверждает ли история эту, пока только теоретическую выкладку?

Как видим, да. Современный международный терроризм родился в 60е-70е годы практически одновременно и по всему миру: это и Красные бригады в Италии, и Фракции Красной Армии в Германии, и «Метеорологи» в США, и Красная армия Японии в, соответственно, Японии и множество других, менее известных террористических групп.

Я намеренно не включил в этот список Народный Фронт Освобождении Палестины и огромное количество разнообразных латиноамериканских террористических и партизанских групп, так как, несмотря на одновременность их существования и даже факты сотрудничества, последние являлись продуктами совершенно иной социальной системы, явились, если использовать терминологию Тойнби, ответом на совершенно иной вызов, а потому имели другую природу и другую историческую судьбу.

Если в ряде латиноамериканских стран ряду террористических и повстанческих групп удалось победить, если НФОП добилась пусть и не декларируемых целей, но, во всяком случае, значительно улучшило положение палестинцев в Израиле, то вышеназванные группы, несмотря на огромную активность, значительную человеческую самоотверженность и, на начальном этапе, широкую поддержку масс, не изменили, фактически, ничего.

Дегуманизирующая система отчужденного бюрократического управления преодолела эту первоначальную, агрессивную реакцию человека, и большинство участников этих групп или погибли, или, после годов тюрьмы, отказались от борьбы и, всеми позабытые, мирно доживают свой век, а третьи, совершенно игнорируемые всеми, кроме органов спецслужб, безнадежно продолжают дело своей юности.

Итак, международный левый терроризм, явившийся первоначальной агрессивной реакцией человека на дегуманизацию и отчуждение его жизни, по существу, ушел с исторической сцены.

Однако следует помнить о том, что любая насильственно-организующая система сталкивается не с одним, а с двумя противниками. Это,  вновь обращаясь к Тойнби, пролетариат внутренний и пролетариат внешний.

Пролетариат внутренний с исторической сцены ушел  - после агрессивной реакции наступил период пассивизации и деградации индивида и общества.

Пролетариат внешний, то есть исламский мир, свою активность и агрессивную реакцию сохранил. Что еще более важно, теперь, когда внутренний пролетариат западного мира перешел от агрессии к пассивности, он воспринимается пролетариатом внешним как включенный в систему элемент, то есть как враг. И это также вполне подтверждается историей: «классический» исламский терроризм, направленный не только на государственных служащих, но и на рядовых граждан, появляется в восьмидесятые годы двадцатого века, одновременно с закатом европейского международного терроризма – то есть агрессивной реакции пролетариата внутреннего.