О повышении явки с помощью фильтров, сепараторов и змеевиков

Участие граждан в подтверждении легитимности власти стало делом чисто техническим

Зампред ЦИК РФ Николай Булаев обратил внимание на количество регистраций граждан на платформе «Мобильный избиратель» и в системе дистанционного электронного голосования (ДЭГ). Там без малого шесть миллионов человек, а относительно общего числа тех, кто примет участие в выборах, цифра станет еще заметнее. Это означает, по словам Булаева, что «влияние на результаты голосования тех, кто записался дистанционно, будет большим».

Внедрение удаленных способов волеизъявления официально считается работой по привлечению на участки тех избирателей, которые традиционно там отсутствуют. А значит, может, и без злого умысла, но все-таки подрывают легитимность власти. Сама она сколько угодно может говорить, что, мол, явка ничего не показывает, а демократия и устроена в расчете на активность меньшинства. Однако на нынешнее поколение руководителей магия слова «всенародный», очевидно, продолжает действовать. И, по их мнению, не дело, когда от четверти до трети народа уклоняется от участия в волшебстве.

В российской политологии возник термин «болото» – и долго изучалось, кто же в нем находится. Сколько там сознательных противников власти, сколько, так сказать, простого народа или молодежи, которой чужды обычаи старших. К президентским выборам 2018 года власть поняла, что большая часть – это как раз пассивные лоялисты. Те, кому либо лень оторваться от воскресного пива, либо некогда осуществить гражданский долг, либо совсем не интересны политические перипетии. А еще оказалось, что подавляющая часть этих людей на самом деле пресловутые зависимые избиратели. Вот тогда и появились всевозможные политико-мелиоративные мероприятия: конкурсы в стиле «проголосуй за айфон», «Мобильный избиратель» и, как апофеоз всех усилий по осушению «болота», ДЭГ. Однако сейчас общее место в рассуждениях многих аналитиков – власть работает на понижение явки.

Картина вроде бы складывается противоречивая, но реального противоречия в ней нет. Понятие «явка» всегда требует хотя бы одного уточнения: явка кого? И хотя азами электорального менеджмента является представление, что эффективнее вкладывать ресурсы именно в пробуждение своих сторонников, а не в переубеждение противников, но что, если ресурсы не ограничены ничем? Тогда в принципе ничего не мешает действовать по всем направлениям. Этим и занимается ныне власть: засушивает явку протестно настроенных граждан и стимулирует активность готовых проголосовать за начальство.

Последнее стало проще благодаря тем же интернет-технологиям, которые показывают, что есть возможность дать отдельным группам пользователей и даже каждому из них ту информацию, которая только им и нужна. При этом такая контекстная реклама остальной части аудитории может быть и не видна – и отсюда ощущение, что государство о многих как-то подзабыло, хотя оно их лишь фильтрует. А когда электорат призывают удаленно отдавать голоса на тех выборах, до которых надо было бы физически добираться, это на самом деле просто сепаратор, отделяющий полезные сливки от общей массы. Ну а ДЭГ вообще можно сравнить с дистиллятором, в котором применяется такой бесконечно длинный змеевик, что на выходе получается неограниченный объем продукции. Кстати, основное подозрение к онлайн-выборам заключается в том, что его участники могут «перегоняться» по нескольку раз.

Выборы стали делом чисто техническим, отменив по большому счету все дискуссии о смыслах развития страны и способах госуправления. Для власти это выгодно тем, что снимаются риски трудных вопросов типа: а чего же вы это 10–20 лет назад не сделали? И для оппозиции удобно, что политический процесс можно свести к черно-белому рисунку: за эту власть или против нее.