Плач по потерянной России: Изгнанная из Москвы британская журналистка не сдержала слёз

Изгнанная из Москвы британская журналистка не сдержала слёз.

Она заявила, что теперь, когда Россия отвернулась от Запада, «её ждут мрачные времена».

Власти России распорядились выслать из страны журналистку британского издания New Statesman Сару Рейнсфорд.

Репортёр работала в Москве с 90-х годов и всё это время жёстко критиковала русскую действительность.

Она призналась, что не ожидала такого «удара по демократии», хотя сама же отметила, что её изгнание стало ответом на высылку русского журналиста из Великобритании.

Я собираю файлы обо всём — от ЧМ-2018 до отравления оппозиционного политика Алексея Навального.

На кухне в офисе мы с коллегой обсуждаем огромное давление на российских журналистов.

— цитирует слова Рейнсфорд «ИноСМИ».

Журналистка выразила сожаление, что не сможет покататься на коньках на Байкале и взобраться на горы Алтая, а также описала, как сотрудники либеральных СМИ провожают её со слезами на глазах.

Сама Сара также не смогла сдержать слёз.

Напоследок Рейнсфорд решила ещё раз уколоть Россию за то, что та «затыкает прессе рот», хотя Москва не делает ничего такого, чего бы ранее не делал Лондон или Вашингтон.

Она заявила, что в начале 90-х, когда президент Борис Ельцин беспрекословно слушался «американских партнёров», нанимал американских советников и отдавал экономику на откуп инвесторам из США, Россия была «открытой миру».

А сейчас, когда страна начала вести независимую политику и опираться на собственные силы, она «замыкается в себе».

Я годами рассказывала о произвольных арестах и судебных преследованиях, поэтому просыпаюсь по ночам, живо представляя себе самые безумные сценарии.

Плач по потерянной России: Изгнанная из Москвы британская журналистка не сдержала слёз

Плач по потерянной России

Пока Би-би-си пытается оспорить мою высылку, я разбираю рабочий стол и покупаю билеты домой в Великобританию — кружным маршрутом через Брюссель из-за собаки.

Я собираю файлы обо всем — от ЧМ-2018 до отравления оппозиционного политика Алексея Навального.

На кухне в офисе мы с коллегой обсуждаем огромное давление на российских журналистов, которые нарушают кремлевскую линию, и через пару часов появляется новость:

растущий список «иностранных агентов» пополнился независимым телеканалом «Дождь», — по сути его объявили враждебным.

Позже я беру интервью у главного редактора, и он говорит мне, что путинская Россия уже даже не притворяется демократией.

Я составляю список, чего бы мне хотелось, но знаю наперед, что мне уже не покататься на коньках на Байкале и не взобраться на горы Алтая.

А еще я наскоро доделываю свой последний репортаж о собственном изгнании: это плач по потерянной России.

Я часто вспоминаю, как первый раз приехала в Москву в начале 1992 года — тогда Россия открывалась миру.

Теперь же она замыкается в себе. Когда МИД вызвал меня чтобы сообщить, что я должна уезжать, я ответила им, что это ошибка.

Я столько лет жизни отдала России. «Я вам не враг», — сказала я. Но вот какой ярлык на меня нацепили.

Прочь с планеты Путина

Мои коллеги устроили мне прощальную вечеринку. Иностранные журналисты обсуждают, кто будет следующим, а российские делятся собственными планами бегства.

В какой-то момент я затаскиваю свою первую и лучшую русскую подружку на танцпол, и мы обнимаемся и рыдаем под песню группы Stone Roses.

Несколькими днями ранее у нее на даче мы хохотали, вспоминая ее первую поездку в Англию в 1991 году.

Оказывается, девчушке из советской Москвы в графстве Вест-Мидлендс было холодно и голодно.

Наташа махнула рукой в сторону ломящегося от яств стола, который она накрыла ради отвальной.

«Вот что имеют в виду русские, когда приглашают на чашку чая!» — шутит она.

Ранним дождливым утром по дороге в аэропорт я проезжаю Кремль в последний раз. У меня внутри пусто.

Я словно онемела. Через несколько часов мы уже выезжаем из туннеля под Ла-Маншем, Клякса мирно сидит в ногах, а водитель включает четвертый канал Би-би-си.

Передают историю моего изгнания, что я записала на рассвете еще в Москве.

«К тому времени, когда вы это услышите, я уже буду на полпути в Англию, — раздается мой голос. — Я до сих пор не могу в это поверить».