КОМУ НА РУСИ ХОРОШО ЖИЛОСЬ

Археологи считают, что славянские племена можно проследить по данным раскопок с середины второго тысячелетия до н.э. В VI в. из единой славянской общности выделяется восточно-славянская ветвь (будущие русский, украинский, белорусский народы). Приблизительно к этому времени относится возникновение крупных племенных союзов восточных славян. Их располагавшиеся по берегам рек поселения группировались в своего рода гнезда из 3-4 поселков. Несколько поселков, вероятно, составляли древнеславянскую общину - вервь. Прочность общинных институтов была настолько велика, что даже повышение производительности труда и общего уровня жизни не приводили к имущественной, а тем более социальной дифференциации внутри верви. Так, в поселении X в. (т. е. когда уже существовало Древнерусское государство) - городище Новотроицком - не обнаружено следов более и менее богатых хозяйств. Даже скот был, видимо, еще в общинном владении: дома стояли очень тесно, порой соприкасаясь крышами, и не оставалось места для индивидуальных хлевов или загонов скота. Прочность общины на первых порах тормозила, несмотря на сравнительно высокий уровень развития производительных сил, расслоение общины и выделение из нее более богатых семей.

Особенность религиозного мировоззрения славян, четко отделяющих добро от зла, способствовала возникновению у них повышенного стремления к социальной справедливости. Они рассматривали коллектив, прежде всего, как средство согласования индивидуальных интересов, некоторого их уравнивания – в пользу неимущих и слабых. Община у славян (в отличие от европейцев) была территориальной, а не кровнородственной. Это препятствовало излишнему усилению богатых родов, склонных противопоставлять себя коллективу. На Западе, напротив, имело место некоторое смешение добра и зла. Оно вело к инициативной беспринципности, к индивидуализму, ставящему на первый план достижение личной выгоды.  И речь здесь идет не об уравниловке, не об отрицании неравенства и иерархии. Наши предки признавали необходимость сильной власти, военной аристократии и имущественной дифференциации.

Подразумевается именно выравнивание, причем определенное.

Славяне практически не знали рабовладения. Они применяли его лишь в отношении военнопленных, заставляя их отработать какое-то количество времени – в порядке компенсации за ущерб, нанесенный в ходе боевых действий. Потом пленный был волен покинуть земли славян или поселиться там, в качестве равноправного общинника.

В славяно-русском язычестве, в отличие от европейского, не было представления о судьбе, понимаемой как фатум, некий непреодолимый рок. Об этом мы знаем из писаний Прокопия Кесарийского, который утверждал, что славяне «судьбы не знают». Наши предки не признавали никакой предопределенности, что помогало им преодолевать многочисленные сложные обстоятельства, вызванные внешними нашествиями, климатическими трудностями и т. д. Из этого отвержения, нежелания покорятся внешним обстоятельствам прямо вытекало их потрясающая тяга к свободолюбию, отмеченная древними авторами. Византийский император Маврикий пишет: «Племена склавинов и антов (южные и восточные славяне) сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе, их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране». А вот слова Прокопия Кесарийского: «Эти племена склавины и анты не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим».

  Понимание «счастья и несчастья» как «дела общего» привело к тому, что в землях славян возникло нечто вроде социализма. Гельмольд удивлялся тому, что не видел у них ни одного нищего. А германец Отто Бамбергский утверждал: «Честность же и товарищество среди них таковы, что они, совершенно не знают кражи, ни обмана, не запирают своих сундуков и ящиков. Мы там не видели ни замка, ни ключа… Они не боятся никакого обмана, так как не испытывали его».