НА ПОРОГЕ НОВОГО ВАВИЛОНА.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эсхатологические ожидания,  - Альфа и Омега христианской  цивилизации потому, что образ воскресшего из мертвых Христа,  есть стержневой образ  всей  христианской  культуры.  В данной работе я не касаюсь этой темы,  хотя некоторые элементы,  связанные с христианским мировоззрением,  использую. Это объясняется тем, что речь, в основном, пойдет о европейской,  следовательно, о христианской цивилизации.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

ПРОСТРАНСТВО «СВЕТА И ТЬМЫ».

I

 «Да, скифы мы!  Да - азиаты мы!  С раскосыми и жадными глазами!»  - Гордо сказал Блок.  Не удивительно, что сказал так, война туманит самые  ясные головы. Здраво рассудочный человек не может выдержать ужасов войны, в нем все трепещет и восстает против убийства себе подобного. Нужно глубокое и стойкое помутнение разума чтобы успешно воевать. Все цивилизации с древнейших времен только тем и занимаются, что ведут войны. Им не обойтись без технологий,  ритуалов,  помутняющих разум;  будь то грохот  барабанов,  или обращение к чародею-магу,  или представление о загробном бытии героев,  но чаще всего это варево подавали в комплексном исполнении.

Призывы к здравому рассудку, или к холодной взвешенности разума, если и случались, были призывами к абстрактному человеку, которого не было и  никогда  не будет в мире!  Иррациональное в человеке,  явленное  в   действительности как переживание,  как эмоции, неуничтожимо и неустранимо,  более того, ни что так мощно и так действенно не сказывается на повседневной  жизни,  на судьбе человека,  как именно иррациональное в нем.  Рассудок - это пленка на поверхности бездонного океана по имени, человек!  Между  тем,  именно  за  эту-то «пленку» человек и держится, именно её считает своей опорой и из неё возведено  здание  современной цивилизации.

Смертный ужас охватывает человека,  когда он погружается в  глубины собственного Я, где властвует иррациональное.  Человек бежит от самого себя в мир грез, в мир мистических и религиозных фантазий, выстраивает мощные  оборонительные стены здраво рассудочного сознания,  позитивного осмысления мира и себя в нем.  Здраво рассудочный человек  всегда  ищет потерянное «под фонарем»,  в месте, которое ему освещает разум.  Но, куда большая      вероятность, что потерянное  находится  за  пределами  «светового пятна» там,  где тьма.  Но там, где тьма,  там нет ни человеческого, ни какого иного мышления. «Во тьме»   властвуют такие же  темные,  непроницаемые чувства, порождающие чудовищ и богов - элоим.

* * *

Непостижимая безмерность пространств тьмы,  тотальность угроз исходящих  из этих пространств,  не прочность жизни и сама её конечность - вот далеко не исчерпывающие факторы, порождающие тревогу перед самим собой  и  страх перед окружающим миром.  Вырваться из этого ада,  или хотя бы придать тьме рационалистический облик,  означает не что иное, как  назвать  её.

Так  реагирует  разум на безмерные пространства тьмы, давая имена своей тревоге и страху.  Отсюда истоки различных мистических представлений, философских спекуляций,  псевдонаучных объяснений того, чего не может схватить в своем мышлении разум и удержать как собственность. 

Тьма не есть отсутствие света, как полагают некоторые, для животных способных видеть в инфракрасном  диапазоне  электромагнитного спектра то, что «тьма» для дневных животных,  для них не является тьмой. Если бы во Вселенной нашлось живое и мыслящее существо видящая мир в спектре коротких радиоволн, то они создали бы живопись и поэзию на основе этого видения.  Так что «тьма» – это невозможность непосредственного созерцания мира своими глазами.

Невозможность непосредственного созерцания человеком самого себя, иначе сказать, невозможность объективировать самого себя, «познать самого себя» и есть - глубокая внутренняя тьма, пугающая каждого, кто мыслит себя человеком.  Если эта тревога перед самим собой отсутствует, то человек мало чем отличается от животного.

«Есть я и Ничто, – говорит Сартр Жан  Поль  (1905-1980). - Ничто открывается человеку в форме негативных эмоций:  ненависти,  страдания, тревоги. Если ничто - синоним свободы, то тревога - страх перед ней. Именно в тревоге человек осознает свою свободу. Тревога - способ бытия свободы. Именно в тревоге свобода в своём бытии вопрошает о себе самой.  Страх испытывается перед внешним миром, тревогу - перед самим собой».

Тревога перед иррациональным в самом себе и преодоление этой тревоги -   вот  «злой корень», из которого выросло  человечество  во  всем  своем многообразии культур и языков. Потому  то и нужны помутняющие разум ритуальные действия, когда человек сталкивается с необходимостью преодолеть в себе  зраворассудочного сознание, целиком захваченного инстинктом жизни. 

Жить и продолжать жить по возможности не ограниченно долго - вот императив холодного,  рационального рассудка.  Инстинкт жизни,  который подчиняет себе почти всё в человеке - остальное только средства достижения этой цели. 

Здраво рассудочный человек с порога отметает любые попытки подойти к границам «светового пятна»,  тем  более выйти во «тьму внешнего». Напротив, он утверждается в самом центре света и делает своим Господом собственный же  рассудок.  Ежели  случается здраво рассудочному  человеку  впасть  в  соблазн и вымечтать себе Бога иного,  чем законы природы,  то Господь, у  здраво рассудочного  человека,  ведет  себя как примерный волшебник;  уничтожает зло и за добро платит добром.  Бог здраво рассудочного человека, всецело и полностью,  подчинен   морали и нравственности.  У такого бога нет собственной воли. Античный мир целиком состоял из человекоподобных богов и только христианство получило знание о истинном божестве, создавшим эту Вселенную.

Сверхестественное пришло в мир с христианством, то есть то, что находится в беспредельной тьме, сияющей от туда неземным светом!

* * *

Поскольку в мире царит несправедливость и властвует тупость, и  бездарность, то история рода человеческого - есть бегство от иррационального в себе самом.  Бегство в рукотворный, рационально устроенный, а потому  предсказуемый мир «второй природы».  Но это бегство ложное,  так называемое замещение и вытеснение тревожного чувства на  периферию  сознания,  но этот «крот» - тревога, не оставляет ни на мгновение свою глубинную деятельность. Он прорывается на поверхность в самых неожиданных ситуациях и потрясает здравый рассудок до основания.  Он бьет наотмашь в печень, в голову, в сердце, если его сдерживает воля человека.

Томление разума по рациональному,  отсекающему глубины иррационального в человеке,  сопутствуют ему на всем протяжении исторического пути, но каждый раз реализовывая идеалы рационального, человек сталкивается с чудовищными метаморфозами. 

Ни когда еще разум не смог реализовать  свои  умозрительные  конструкции, касающиеся бытия человеческого! Всегда рождались химеры! 

Не мог, вовсе не по недостатку рвения и самоотверженности, а потому, что центральным ядром преобразования всегда был и останется на века, человек. Там, где присутствует человек - нет физики, там метафизика, там не наука, а гадание. Однако же и  томление разума всё и вся рационализировать,  всему дать имя так же вечно и неуничтожимо, как «пятно света», и окружающая его «тьма».

Для построения рационально устроенного мира, всегда ощущается острая  нехватка подходящего,  человеческого материала.  «Строителям»,  рационально устроенного общества,  приходится использовать то, что есть под рукой «обтесывая и уминая человеческий материал».

Социальные конструкции,  основанные на здраво рассудочном сознании, от Платона,  до Маркса, а самое главное практика их реализации, наглядное подтверждение их утопичности.  Как только «идеи овладевают массами», происходит глубокая  метаморфоза идей.

Всегда из «пространств тьмы» приходила иррациональная сила и похищала человека.  Овладевая им, она превращала идеи в метафору.  Так было два тысячелетия тому назад в Палестине  и  полтора тысячелетия тому назад в песках Аравии. Так бывало и до этого. Так оно есть и поныне.

Десятки, если не сотни псевдонаучных, мистических и полу мистических сект, технологии воздействия на сознание человека, свидетельства неопровержимые о том, что иррациональное определяет ткань жизни куда сильнее и масштабнее, чем рациональное. Человек бежит от самого себя в области им вымечтаные и если этого не может сделать сам, то наступает черед психотропных средств, психодельческих технологий, социальных фантазий.

* * *

Полтора века  тому назад,  по Европе  бродил «призрак коммунизма»,  обернувшийся «правами и свободами» человека на Западе и большевизмом,  на Востоке, в России.

Так почва и климат  в  Ливане  делают из кедра красавца-великана,  а в районах вечной мерзлоты он превращается в крадущееся по земле деревцо. Такое происходит с любой идеей,  особенно тогда, когда она пересаживается из родной почвы, в чужую. Это бы следовало знать, «заимствователям блюд»  с чужих кухонь.

Американский математик,  Джон Гильдер в своем докладе на международной встрече «Путь к свободе» в 1990 году,  говорил:  «Квантовая  технология обесценивает всё то,  что хорошо умеет контролировать государство: физические ресурсы,  географические связи, материальное богатство. Квантовая техника возносит над всем этим единственное, чего не может покорить, или хотя бы до конца понять государство:  человеческий разум. Таким  образом,  переход от индустриальной эры к квантовой уводит мир от технологии власти к технологии свободы.  (...) Именно эта перемена несет гибель социализму. Именно эта перемена на веки вечные ниспровергает марксизм».

Сказано сильно, но опрометчиво, поскольку социальное, как и иррациональное в человеке, неуничтожимо. Но Гильдер прав – на смену человеку стаи, человеку коллектива, идет самодостаточный индивид, со всеми отсюда вытекающими следствиями.

II

Патриотическое воспитание есть ни что иное,  как современное исполнение древней,  помутняющей разум, магии. Без этой магии не бывает бытия народов и ими образованных государств, а массовые жертвоприношения на полях войны были,  есть и будут,  покуда человек отделен от другого человека языком,  культурой,  верой, неравенством материальных и социальных благ,  а мир остается располосованным, вдоль и поперек, государственными границами.

«Край отцов» - Отечество уже в себе несет разделение и  обособление от других «не отцов».  Все другие, в Отечестве,  в лучшем случае только гости, или «временно проживающие». Тогда, когда «край отцов» становится местом для всех, исчезает сама основа патриотизма. Вырождение  патриотического начала, явственно проступает в армиях наемников-профессионалов,  в появлении космополитического  сознания. 

«Край отцов» идет к тому состоянию человеческого сознания, когда пословица о «Иване, не помнящем родства» становится  актуальной.  На смену патриоту идет гражданин мира, для которого везде хорошо и уютно,  и везде он чувствует себя под защитой  мирового закона.  Такое, массовое состояние души человеческой, не бывало ни когда прежде.  Это новое явление в  развитии  мировой  цивилизации  и  новые следствия из этого.

* * *

На самом же деле, мир человеческий был разделен еще до  тех  времен,  когда народы,  «двинувшись с востока, нашли в земле Сеннар равнину и поселились там».  Сказание о земледельце Авеле и охотнике Каине;  повторенное  в библейском предании,  об Иакове и Исаве, - оба повествования, о коренном,  изначальном разделении человечества на два враждебных мира.

Земледелие  и скотоводчество,  кочевье и поселение,  азиатская и европейская цивилизации, нераздельные в Адаме и Еве, они расходились и сходились,  оплавляя друг друга в местах контактов,  исчезали и появлялись вновь в обликах новых народов и рас.  Одни бредили волей и смотрели  с ненавистью  на  каменные  джунгли,  другие со страхом прислушивались к гортанному голосу степей и гор. 

Это разделение,  меняя формы и облики, существует по сей день, и будет существовать до тех пор, покуда существует разноязычие,  корнями своими, погруженное в иррациональное человека.

В языке все и дело, поскольку человек описывает и понимает мир словесно.  Слово живет в звучании, даже если мы что-то мыслим, оно звучит в нас.  Звуки человеческой речи состоят из фонем.  Фонема человеческой речи,  прежде всего, членораздельна и в этой раздельности она окрашивает мир в собственные эмоциональные цвета. В «цвете» они    понимаются и   переживаются человеком. Этим переживанием, язык подключает иррациональное в человеке, к его рациональному,  словесному пониманию мира.

В каждом языке происходит синтез чувственного и рассудочного и этот «сплав» уникален и неповторим. Он-то и есть то, что с полным правом можно считать «душой народа», его ментальностью.

Поэтическая речь, к примеру - это образ мира, заключенный в звуковое поле эмоций. Членораздельная значимость фонем позволяет создать азбуку языка и на её основе  письменную  речь.  Фонемы  одного языка характеризуются теми или другими особенностями личного произношения и таким образом,  речь приобретает личностный характер, а мир окрашивается и понимается в личном аспекте. Внутри одного языка мы, каждый по-разному строим фразы и отбираем слова из общей, языковой сокровищницы. Без преувеличения можно сказать, что человек – это и есть его язык.  Иноязычные люди, смотрят на одно и то же небо, видят одно и то же, но понимают увиденное,  каждый по-своему и каждый по-разному.  Только на таком сугубо формализованном, «опресненном» языке, на котором говорит наука, мы понимаем друг друга одинаково!

* * *

Об этом,  изначальном разделении человечества на потомков  Каина  и Авеля,  и  о мечтании здравого рассудка преодолеть это разделение,  об угрозах иррационального этим мечтаниям и о многом другом,  что следует из  глубин души и внешнего мира,  я попробую рассказать.  Что касается «Вавилона»,  то это понятие интегральное, как образ завершенного европейского идеала, о  пространствах без границ, объединенных общей экономикой,  общим правом и общей же культурой. Элементы «Вавилона» уже видны сейчас:  это  - «шенген»,  глобальные информационные системы,  глобальная экономическая и уже по сути дела,  политическая  интеграция,  схождение всех культур к одной точке.  Дело остается за «мировым языком», без которого нет «Вавилона», а есть только его элементы.

Но и тогда, когда разноязыкость будет преодолена, «тьма внешняя» не исчезнет и хотя область освещенная разумом превысит всяческие  пределы сегодняшнего  воображения,  она  ни на йоту не умолит «силы тьмы»,  не уничтожит иррациональное в человеке.  Именно отсюда будут исходить самые  устрашающие  угрозы «новому Вавилону» и еще не факт,  что все  «строения» будут  окончены, прежде чем рухнут его башни.

* * *

Поскольку «свобода» является одним из ключевых понятий в данной работе,  то следует сказать пару слов о том,  в каком смысле оно  должно пониматься  в контексте этой работы.

«Свобода» сама по себе несвободна от господствующей в обществе политической,  религиозной и  любой  иной идеологии. Наиболее распространенное определение «свободы», как «осознанная необходимость». В этом смысле, кандальник, приподнимающий ножные оковы  с  тем,  чтобы они не натирали щиколотки ног,  поступает вполне свободно,  так как осознает необходимость такого действия. На самом же деле «свобода» - это возможность человека совершать действия сообразно собственным представлениям о мире и о себе самом.  Свобода и своеволие -  одно и тоже,  любое ограничение убивает свободу.  Из этого следует, что человек ни когда не был свободен.  На всем протяжении его истории, личная  свобода  была ограниченной разными,  от человека не зависящими обстоятельствами.  Только в  тех  редких  случаях,  когда  собственные представления  о мире и должном совпадали с внешними обстоятельствами, человек совершал свободные поступки. 

«Свобода» Джордано Бруно, не отрекшегося  от  своих убеждений перед лицом мучительной смерти,  свидетельствует не столько о самой свободе Бруно,  как таковой,  сколько  о человеке, готовым ради собственных убеждений пойти на смерть. Тут вопрос не столько свободы, сколько психологии,  смыкающейся с глубиной  иррационального.

Свобода, в моем понимании  есть, прежде всего, сочетание убеждений  и возможностей реализовать эти убеждения.  Если нет чего-то одного, то и нет свободы.  Должен сказать, что свобода не есть абсолютная ценность, но она то,  без чего все обесценивается.  Свобода в своем абсолюте отвергает любые внешние ограничения и в первую очередь,  власти  иррационального в человеке.  Нужно прямо сказать,  что абсолютная свобода отвергает светскую власть и власть Бога,  а если еще стеснительно оставляет ему место, то сковывает его волю рамками вселенских законов и рационализированной морали.  Такая «свобода для себя»  и  несвобода  для других - неустранимое противоречие,  проистекающее из глубин индивидуальной души, рвущейся к абсолютной свободе.

Диалектическое противоречие между страхом свободы, и  неукротимым стремлением к свободе, может быть снято единственным способом – подавлением в себе всего здраво рассудочного, и заменой его абсолютной любовью! В пределе своем - это означает выпадение человека из ткани жизни, превращение его в «чистый дух».

В православии учение Григория Паламы – исихасты, есть не что иное, как технология превращения человека в чистое духовное существо.