Невыученный урок: как 120 лет «импортозамещали» велосипеды

На модерации Отложенный

О том, почему в нашей стране невозможно импортозамещение, писал российский экономист еще в начале прошлого века, с тех пор ничего не изменилось.

Политика импортозамещения, которую проводят российские власти, имеет, как выяснилось, давнюю историю – ей по меньшей мере сто лет, причем ее бесполезность была доказана еще тогда. Тогда же, в начале ХХ века и стало понятно, что сами власти, разумеется, ни в какое импортозамещение не верят, а используют его в своих корыстных интересах, считает экономист Дмитрий Прокофьев. Во-первых, для того, чтобы «освоить бюджеты», а во-вторых, оправдать повышение налогов на потребление. Любопытную историю на эту тему из дореволюционного прошлого нашей страны приводит телеграм-канал Proeconomics:

Больше ста лет назад даже консервативные экономисты-государственники понимали пагубность протекционизма при неразвитых экономических и политических институтах – банках, специальном образовании, не скованной административными путами предпринимательской инициативе, при развитом потребительском спросе. В 1900 году экономист Сергей Шарапов в статье «Что такое истинный протекционизм? Был ли он когда-нибудь у нас?» писал:

«За последние годы в Россию ввозится множество велосипедов. За этот поистине глупый и бесполезный предмет, способствующий только общественному одичанию, Россия переплатила за границу за последние годы, без преувеличения, десятки миллионов рублей. Отчего бы эту дрянь, раз уже публика её требует, не делать дома? Хорошо. Наложим солидную пошлину, дадим русскому производителю все преимущества перед иностранным фабрикантом. Тот довольствуется 10%, наш пусть наживает рубль на рубль, т.е. 100%.

Но вот протекционная пошлина наложена, а русских велосипедов нет, как нет. Цена на них в России стоит чуть не вдвое выше, чем в Америке, а между тем русских фабрик не открывается, и потребитель только несёт налог без всякой пользы для «отечественной промышленности».

 

В чём же дело? Отчего цель не достигнута? Да именно от того, что пошлина ещё не есть протекционизм.

Чтобы велосипеды стали выделывать в России, и не какие-нибудь, а хорошие, способные вполне заменить заграничные, нужно много условий, среди которых пошлина далеко не главное.

Чтобы делать велосипеды хорошо и дёшево, нужно все их части делать не вручную, а машинами. Машины эти специальные и страшно дороги. Значит, нужен очень большой основной капитал. Затем нужен дорогой специальный материал, который надо выписывать из-за границы и платить за него высокую пошлину. Затем производство должно быть массовое, товару должно быть налицо столько, чтобы не было ни малейшей задержки в требованиях. Значит, нужен огромный оборотный капитал, дешёвый и очень широкий кредит, иначе изготовленный товар сам себя съест процентами. Далее, нужна педантическая аккуратность при приёмке и браковке товара. Небольшая партия плохо исполненного заказа может подорвать бесповоротно доверие к фирме, которая ради создания и поддержания своей репутации должна быть готова на большие убытки и затраты. А реклама? У нас даже понятия не имеют о тех баснословных суммах, какие затрачиваются в Западной Европе и особенно Америке на рекламу.

Когда вы всё это сообразите, когда вдумаетесь в эту сумму неблагоприятных для нашей промышленности условий, вы себе легко объясните, почему, несмотря на возможность нажить более, чем рубль на рубль, охотников заводить велосипедные фабрики у нас нет и быть не может. И сколько вы пошлину не возвышайте, это делу не поможет. Пошлина эта будет только налог и ничего, кроме непомерного вздорожания данного товара, не вызовет».

Как видим, с тех пор ровным счетом ничего не изменилось, технологическое отставание не сократилось, что очень хорошо видно и в российской космической отрасли, и в цифровых технологиях. Достаточно назвать только что представленный своими создателями первый российский ноутбук под названием «Гравитон»: из российского в этом гаджете только материнская плата и сборка. Зачем и кому нужно это чудо отечественной технологии, объяснять излишне, все уже рассказал сто двадцать лет назад экономист Шарапов.