Последнее приключение старика Там

   Первый раз я увидел его в бусугарне: поселковая пивная.

   Лицо круглое, словно обтёсанный булыжник. Запомнились мне (я вёл дневник) его ответы на вопросы поселковых мужиков, мысли и поступки.
- За кусок хлеба, стакан водки, - орал он. - Прокалываю собственную щеку иголкой.
   Старик вытащил из ворота рубахи швейную иглу, надул щеку, приставил иглу и.. она стала проходить через щеку в рот. Лицо старика покраснело. На глазах появились слезы. Иглу он вытащил двумя пальцами со рта.
- Открой рот!
- Зачем? - спросил старик.
- Может, у тебя в роте еще одна игла.
   Старик открыл рот и зубами захватил пальцы. Руку попытались вытащить. Так пытаются вытащить тряпку из челюстей бульдога.
- У меня судорога челюсти сводит, когда я мясо чую, - объяснил старик.
- Может, ты и человеческое мясо ел?
- За такой вопрос можно схлопотать по морде.

- Померяемся силой. Локоток на локоток.

- Можно.

   Сцепились. Рука старика пошла вниз к поверхности стола и остановилась на пол – пути. Старик подмигнул и резким рывком, чуть не вырубив руку противника, пришлёпал её к столу.

- Сильный зверюга. Где силы набрался?

- Там, - ответил старик. - Наливайте.
   На стол поставили миску с огурцами, помидорами и стакан водки. Старик отодвинул миску.
- Перец, соль, горчица, табак! - заорал он.
   В водку старик насыпал перец, соль. Раскрошил папиросы, высыпал табак, размешал и выпил, а потом вытащил из кармана гвоздь.
- За кусок хлеба, - снова заорал он, - запускаю сто миллиметровый гвоздь в ноздрю.
   Старик выкатился со стула. Возле двери остановился.
- Завтра костыли глотать буду, - заорал он.
   В поселке старик прожил два года. Зимой работал грузчиком в заготзерно, а летом нанялся в пастухи поселкового стада.

- Всегда кусок хлеба и самогон, - говорил он. - А в депо? Аванс и зарплата.

- А ведь прав. Где набрался таких мыслей?

- Там, - отвечал старик.

- Где там, - серчали мужики.

- Вам лучше не знать.
   В тот раз, когда стукнула беда, отец ушел на каракубу. Мать - на базар в Петроградку продавать молоко, приказав мне выгнать корову Марту. Старик сидел возле маслины. Между ногами стояла поллитровка, лежала сумка.

- Харчи, - спросил я.

- Да. И шило, нож.

- А шило, нож зачем?

- Не привык быть безоружным. Живём не в лесу, а среди людей.

   Старик вынул нож, прицелился в дикую яблоню. Сверкнуло. Нож впился в ствол. Сорвалось несколько яблок.

- Видишь сколько на земле яблок, на ветках тоже. Где яблоку лучше? На ветке или на земле? Где ему безопасней. На земле растопчут, на ветке сорвут. Казалось бы, что нет такого места, где яблоку быть.

А есть. В полёте. Ладно. Пора коров гнать.
- Послушай, дед. Помогу пасти тебе коров, - сказал я. - Ты будешь водку пить и спать. Научи меня прокалывать иглой щеку и загонять гвоздь в ноздрю.
- Зачем?
- Деньги буду зарабатывать.
- Деньги надо не руками зарабатывать, а головой.
   После уговоров он сдался. Мы направили коров к речке Вонючке, где нас остановил объездчик Зозуля.
- Где пасти будете?
- Возле блиндажа, - ответил я. – подальше от колхозных полей.
- Гоните к буровой вышке, - приказал Зозуля.
- Возле вышки люцерна! - воскликнул я. – Коровы нажрутся и обдуются!
- А вы стерегите лучше. Дед. Что не отвечаешь?
   Старик достал поллитровку и, поставив дыбом, начал пить.
- И откуда ты, - процедил Зозуля.

- Отсюда не видно. На своей лошадке не доедете. Сдохните.
   Мы отогнали коров. Пустили вдоль железнодорожной насыпи.
- Зозуля хитрый, - сказал я старику.
-Хитрые там, - как обычно ответил старик.
   Я пошёл к роднику напиться, но, услышав гудок паровоза остановился.
   Из-за поворота выскочил товарняк.
   Последний вагон, сорвавшись с рельс, грохнулся на землю, и скатился с насыпи. За ним посыпались остальные.
   Кусок рельсы шлепнулся возле куста шиповника, под которым лежал старик.
- Дед, дед, - закричал я, - ты живой?
- Пока еще не убили, - ответил он. - Там хотели.
   Вскарабкавшись на насыпь, мы стали искать шахтеров, которые всегда возвращались в поселок товарняком. Никого не нашли. Повезло мужикам. Опоздали на поезд.

   Первым увидел беду я. Коровы были с сильно раздутыми боками.
- Это от люцерны, дед. Они обдулись. Теперь подохнут. Нас мужики поубивают, - заголосил я.
   Весной позапрошлого года в пастухи нанялся инвалид-шахтер. На Троицу он погнал коров к буровой вышке. Вечером порезали пастуха.
   Старик направился к полю. Верхушки люцерны были обгрызены. На краю поля старик нагнулся.
- Зозуля, - сказал он, показывая на вмятины на земле. - Его лошадь. Там я знал таких.
   Старик допил поллитровку и пошел к большой вербе. Достал шило, нож.
Сняв рубашку, разорвал.
   Обдувшейся корове закладывал в рот толстую палку. К концам палки привязывал веревку и туго затягивал на шее коровы. На рога набрасывал налыгач и кнутом гонял, пока из ее рта не появлялась пена.
Остановив, прокалывал шилом бок.
   Из десяти коров не удалось спасти только корову Ждана.
- Убегай, - сказал я. - За меня батько заступится, а тебя убьют.
   Старик пошёл к роднику, зачерпнул воды, умыл лицо, напился. Сел на землю, откинулся на спину и посмотрел куда-то вдаль.
- Бежать мне больше некуда, пацан. Может, там лучше будет.