(Не)вероятность возрождения Советского Союза 2.0

Середина 80-х. Сижу на скамеечке почти в самом центре Ташкента и жадно пожираю эскимо за 12 копеек. Именно пожираю — если я буду есть его, как культурный и воспитанный мальчик, через пару минут по рукам потекут сладкие белые потоки — на улице далеко за +40.

Рубашка и штаны еще влажные — недавно вылез из ближайшего фонтана. Рядом на газоне валяется велосипед — я жду, когда солнце уйдет за дома и карагачи, чтобы отправиться домой. Ехать по солнцепеку — почти самоубийство, тепловой удар обеспечен.
Доедая эскимо, слышу вдали звуки сирен. Они быстро приближаются и, наконец, между резных стволов карагачей мимо меня проскакивает черная «Волга», за которой несется пара милицейских «Жигулей» с включенными мигалками и еще несколько серых «Волг» без опознавательных знаков.

Именно так лично для меня начиналось знаменитое «хлопковое дело» Тельмана и Гдляна. Потом я наблюдал такие погони еще несколько раз и никогда не знал, удалось ли в итоге задержать водителя, удирающего от милиции и нескольких серых неприметных «Волг». Тогда мне очень хотелось верить, что «наши» победили и поймали всех преступников.
Возвращаясь вечерами в частный теткин дом с огромным садом прямо посреди города, я временами видел такие же «Волги» у соседских ворот — комитетчики опять приезжали с опросами. «Мелочь» практически не трогали, никаких СИЗО не хватило бы, чтобы вместить туда всех причастных к огромному коррупционному делу, в котором Советский Союз покупал хлопок, которого никогда не существовало.

В теткин дом не заглядывали ни разу — она ушла из жизни в год смерти «дорогого Леонида Ильича», а мы, ее дети и племянники, КГБ не интересовали от слова «совсем». К тому же, Полина-апа, как называл мою тетку весь Ташкент, имела репутацию честнейшего человека — и даже выделенную ей по должности «Волгу» редкого горчичного цвета она использовала исключительно для поездок в Министерство легкой промышленности УзССР, на заседания коллегии.
На свою работу, в республиканский Дом Быта, она всегда ходила пешком, задыхаясь от лишнего веса и ран, полученных на фронте — Полина-апа была разведчицей в партизанском отряде, а ее «иконостасу» орденов и медалей на форменном кителе можно было только позавидовать. Китель одевался несколько раз в год — на 9 мая и тогда, когда Полина-апа шла по ведомствам отстаивать права тех, кого считала незаслуженно обиженным.

В тот год тетки уже не было с нами, но мы с сестрой опять приехали в Ташкент на все лето, как и обычно — такова уж была традиция.
Это лето мне запомнилось очень хорошо. Запомнилось тем, что я никогда раньше не видел такой подавленности и страха у соседей — «хлопковое дело» было настолько обширным, что к некоторым соседям приезжали с допросами и обысками по нескольку раз — комитетчиков и прокуроров не интересовали деньги и ценности, они упорно искали документы и черную бухгалтерию.

Еще одна картинка из тех времен. Небольшой пруд с пляжем рядом с Ташкентским авиационным заводом. На пляже полно людей, а я лечу вниз с пятиметровой прыжковой вышки, сжавшись в комок от страха высоты. Выбираюсь после прыжка на пляж — внутри густая смесь ужаса и восторга, в которую вплетаются звуки сирен — опять по дороге проносится очередная погоня и пляж словно замирает — моментально утихают все разговоры, люди втягивают головы в плечи, стараясь быть как можно незаметнее.
Я очень хорошо помню этот страх, повисший над городом — тогда мне казалось, что сам город становился немного тусклее и заметно тише, особенно по вечерам.

«Хлопковое дело», начатое еще при Андропове, было самым громким, но далеко не единственным — практически по всем среднеазиатским республикам шли допросы и обыски. В Туркмении, Таджикистане и Киргизии комитетчики вскрывали обширные коррупционные схемы, а в Казахстане полетели головы нескольких первых секретарей обкомов партии, не говоря уже о чиновниках районного масштаба — тех вообще никто не считал.
Статьи, по которым задерживали фигурантов, были расстрельными — и многие из тех, кто знал, что за ними рано или поздно придут, предпочитали самоубийство.

В то время страх висел над всей Средней Азией. Центр казался далеким — там новый дурак с инициативой внедрял «новое мышление» и «социализм с человеческим лицом», сдавая огромную страну за гроши.
Следствие длилось до 1989 года — и продолжалось бы дальше, но тут грянул ГКЧП и Москве очень быстро стало не до своих окраин. Закончилось все в декабре 1991 года, когда еще три кретина подписали соглашение о распаде СССР в Беловежской пуще, но системная дезинтеграция всего народно-хозяйственного комплекса Советского Союза началась гораздо раньше, еще в конце 1970-х.

После декабря 1991 года вчерашние удельные князья вдруг стали полноправными самодержцами — и никто из них не забыл свой личный липкий страх от действий Москвы. Все эти «Музеи советской оккупации» и новая национальная политика в постсоветских республиках — это прямое наследство того липкого животного ужаса.
В Узбекистане за эти три десятка лет поменялось очень многое. Сначала с площадей и улиц городов исчезли памятники Ленину — их места заняли монументы первому президенту незалежного Узбекистана Исламу Каримову. Следом снесли памятники Пушкину, Достоевскому и Толстому, а еще позже принялись за снос монументов советским солдатам, водружая на их месте однотипные памятники со скорбящей матерью и монументы узбекскому солдату, победившему нацистскую Германию.


Памятник скорбящей матери в Самарканде — подобные памятники-близнецы установлены сейчас по всему Узбекистану.

Та самая декоммунизация, активно идущая сегодня в Грузии и на Украине, в Средней Азии прошла для нас почти незаметно — на место бывших тезисов о многонациональном советском народе пришли нарративы национального самосознания и самобытности.

А это значит, что там принялись активно переписывать историю и воспитывать новых людей исключительно в национальном ключе — и если бы не экономические неурядицы и крайне низкий уровень жизни, эти новые страны давно бы полностью перекрыли границы с Россией.
С одной стороны, я понимаю людей, верящих в неизбежность воссоздания некого подобия Советского Союза — дескать, у стран-сателлитов просто нет иного выхода, кроме интеграции с сильной Россией.

С другой стороны, мы раз за разом видим, как в бывших советских республиках население с маниакальным упорством избирает все худших и худших правителей, уловивших главный закон времени — неважно, что ты делаешь, важно то, что ты обещаешь. Обещай все, что угодно — а вешать… вешать мы будем потом.

Нас приводят в недоумение выборы на Украине, когда раз за разом каждый следующий президент становится хуже предыдущего — и при этом мы забыли о том, что творилось там с подачи Москвы всю вторую половину восьмидесятых. Мы не знаем, сколько именно полетело голов в украинской системе управления после Чернобыля, но несомненно одно — их было немало.
Ярый коммунист Леонид Кравчук, сменивший Щербицкого на посту первого секретаря ЦК КПСС Украины, теперь рассказывает, как в детстве носил еду по схронам бандеровцев — иначе говоря, он говорит о том, по каким причинам теперь необходимо признать его героем нации.

Тотальная победа партии Никола Пашиняна, позорно проигравшего азербайджанцам войну в Нагорном Карабахе в одни ворота — это тоже признак системной дезинтеграции. И если в России ее удалось огромной кровью и потерями остановить, то на постсоветском пространстве дезинтеграция продолжается — она то затухает, то вспыхивает вновь — то в виде этнических чисток и выдавливания неугодных, то в виде прямых боестолкновений между киргизами и таджиками, киргизами и узбеками, армянами и азербайджанцами, украинцами и русскими.
Я понимаю армян, пишущих в комментариях, что Армения дала целых шесть маршалов Советского Союза — да, вы правы. Только этих маршалов дала не нынешняя Армения, а советская, живущая по совершенно иным принципам. Нынешняя же Армения, сумевшая в начале девяностых навалять азербайджанцам по самое «не балуйся», теперь превратилась в очень слабое подобие той Армении — и наилучшим показателем этого является восторг среди щирых армян по поводу того, что Турция собирается открыть границу с Арменией.

Армяне, вы совсем спятили? Открыть границу со страной, которая больше века назад уже вырезала полтора миллиона ваших соотечественников и родственников? Пустившая под нож половину нынешнего населения Армении — вы точно в своем уме, армяне???
Снова и снова выбирая Пашиняна, Армения продолжает свой путь в пропасть — так может, хватит уже прикрываться фиговым листочком и назваться тем, кем вы являетесь сейчас на самом деле? К примеру, полутурками. Или недотурками — но точно не армянами.

Армянами были маршал Иван Баграмян, композитор Арам Хачатурян и художник Иван Айвазовский. Армяне — это Артем Микоян, Армен Джигарханян, Дмитрий Харатьян, Шарль Азнавур, Уильям Сароян. Это люди, никогда не забывавшие о своих корнях — и никогда не забывавшие, кто именно спас всю армянскую нацию от полного вырезания османами.

Системная дезинтеграция начинается в головах. Она проходит почти незаметно, но неуклонно — там снесли памятник советским солдатам и ты промолчал, там отменили русский язык и ты снова промолчал. А когда до тебя вдруг дошло, что дальше молчать уже невозможно, то уже слишком поздно — ты живешь в совершенно иной стране, без руля и ветрил, без морали и ценностей, которые твои же предки считали крайне важными.
И здесь на ведущие роли выходят те, кто сумеет нарисовать в твоей голове наиболее яркую картинку о великих перемогах и безоблачном будущем — и хотя глубоко внутри ты точно знаешь, что тебе опять откровенно врут, ты раз за разом выбираешь этих «художников».

Беда в том, что эти «художники» отчетливо осознают, что при возврате в единое государство с них начнут спрашивать по полной — и потому возврат невозможен в принципе. Потом, когда государственность твоей Украины/Армении/Грузии/Киргизии окажется под угрозой полного исчезновения, ты вспомнишь, что вот же, есть же Россия — она защитит и поможет, придет на выручку, поддержит и утрет твои сопли.

А придет ли Россия? Уверен?

Я очень давно ловлю себя на мысли о том, чего жду от каждого программного выступления Владимира Путина — и когда я этого опять не дожидаюсь, во мне просыпается глухое раздражение.
Я хочу знать, что для нынешней России постсоветское пространство. Чего мы от них всех хотим? Какие цели преследуем? Чего добиваемся и куда идем? Что значат для всех нас те русские, что остались на этих чумных территориях?

И вот теперь, глядя на итоги выборов в Армении, я ловлю себя на мысли — а может Путин и прав, не озвучивая нашу стратегию для этих пространств? Может стоит дать им возможность скатиться до самого дна, чтобы извлечь из этих полубезумных народов самых лучших сынов и дочерей, бросив остальных догнивать до состояния гумуса?

Гумус хорош тем, что на нем все новое растет, как на дрожжах — так может нам просто дождаться этого момента а потом просто прийти и забрать обратно территории, бывшими нашими по праву?
Не просто забрать, а вырастить на них новых Баграмянов и Айвазовских, уже не взирая на национальные чувства. Просто потому, что к тому моменту наций просто не останется — щирые украинцы окончательно станут цеевропейцами в Польше, Италии и прочих странах Евросоюза, а щирые армяне вернутся в лоно Турции-матери?

Да, это займет много времени — но любой народ, оторвавшийся от корней, обречен на растворение в более сильных народах.

Так что Советскому Союзу версии 2.0 быть. Не сейчас и даже не в ближайшем будущем — но мы обязательно вернемся на те земли, за которые проливали кровь наши предки.

И останемся на них уже навсегда.