Мне 58, и я живу так весело, как никогда не жила

За плечами у нее был маленький рюкзак, на голове – соломенная шляпа с голубой лентой. Она догнала меня по дороге к электричке: «Не опоздаете? Следующая через сорок минут только!»

И я поспешил за ней. Я уже знал, что ее зовут Лидия Сергеевна, что приехала сюда на день из Москвы.

Лидия Сергеевна шла так быстро, что я, крепкий дядька, бегающий в парке каждое утро, еле успевал.

Мы познакомились в Абрамцево, усадьбе-музее. Верней, она со мной познакомилась: «Нравится тут?»

Да, говорю, конечно. Честно говоря, здесь первый раз в жизни.

«Ну вы даете! – засмеялась она. – Я тут каждое лето бываю. Ой, да где я только не бываю. Ну извините, не хочу мешать. Сходите вон туда. Там живописный мост. Показать?»

Мы пошли, стали болтать. Лидия Сергеевна рассказывала про историю усадьбы. Я выяснил, что приехала одна, ее подруги отказались: далеко, жарко, много дел…

«Да ну их! – засмеялась она. – Старые зануды!»

Мне быстро стало ясно: одинокая женщина, на пенсии, заняться нечем. Вот и катается. (О, какой же из меня фиговый психолог, скажу, забегая вперед.)

…Нашу электричку внезапно отменили, что-то случилось на линии.

Я злобно выругался. Лидия Сергеевна засмеялась: «Ну перестаньте!

Лишние сорок минут среди всяких сосен – разве не здорово?»

Она присела на лавку, открыла рюкзак: «Так. У меня тут вода, бутерброды, давайте перекусим!»

Мне действительно хотелось есть. Но еще больше теперь мне хотелось поговорить с этой веселой тетенькой, она мне нравилась всё больше и больше.

Никакой пенсии – Лидия Сергеевна работает в статистическом управлении. Каждый день на службе. «Я и не хочу никакую пенсию! Я еще ого-го!»

Она замужем уже тридцать пять лет, просто муж в выходные лежит в гамаке на даче. «У нас есть машина, но ему не хочется никуда. Мужчины уже к пятидесяти годам становятся развалинами. Нет, Митя хороший, я его очень люблю, но не хочу валяться рядом и толстеть.

Ну и лежи, подумала я, есть электрички!»

У них дочь, замужем, есть пятилетняя внучка. Лидия Сергеевна заканчивает работу в четыре, берет внучку из сада, идет с ней гулять-развлекаться. «У дочери сил нет. Ну тридцатилетние сейчас вообще будто на грани смерти, ни на что сил нет».

На самом деле, лет до пятидесяти Лидия Сергеевна жила как миллионы других женщин. Работа, дети, ужин мужу, телевизор, по выходным иногда гости.

«А потом вдруг смотрю: блин, я же старею! Жизнь уходит! А что я успела, что я видела? Да ничего толком!»

И началось. Она ходит в кино, на выставки, куда угодно. Она всё успевает. Она ездит по маленьким российским городкам – ей просто интересно. Живет в совсем дешевых гостиницах, ест в дешевых кафе, ей много не надо. Но это полбеды. Дальше Лидия Сергеевна мне призналась, что слушает молодых стендап-комиков и слушает рэп. «Там, конечно, ужасное сквернословие, но я ж не тухлая бабка, я в общем, вижу, когда талантливо. Вот этот Оксимирон – прикольный, тексты хорошие, да и Моргенштерн занятный, хоть его все ругают»

Что, говорю, вы реально это слушаете?

«А что такого? Сейчас я живу так весело, как никогда не жила. Понимаете, Алексей, надо же отрываться, если раньше не получалось. Да, всю дорогу я жила по распорядку, как положено. После школы – институт, вышла замуж в двадцать три, ну и так далее. Женщина у нас будто заключает контракт еще в юности. Суровый контракт. На правила жизни, на внешний облик… Я даже на работу не могла явиться без маникюра – ну как же так! А в пятьдесят я вдруг осознала: всё, к черту этот контракт, я свободна. На работу прихожу в чем хочу, слушаю Моргенштерна, могу зайти в бар, вина хряпнуть, поболтать с юным барменом, а с внучкой дурачусь так, что на площадке мамаши недоумевают, думают – бабка спятила. Просто они молодые, они еще все зажатые, они на контракте. А я нет! И я очень счастлива».

Пришла электричка. Мы отправились в Москву. По дороге Лидия Сергеевна позвонила дочери: «Что? В парке гуляли? Устала? Бедная. Ладно, отдыхай. Завтра вам сделаю марсельский суп, узнала тут хороший рецепт…»