Последнее поле российской свободы

Дмитрий Гудков покинул Россию. Это был, наверное, самый «эволюционный» политик из остававшихся. Внутри-демократическая альтернатива идущему ва-банк Алексею Навальному. Он до последнего верил в то, что свободу можно внедрять и изнутри системы. По крайней мере, какие-то элементы свободы. В свое время, как депутат, — он этим и занимался. И очень хорошо занимался.

Теперь времена другие. Система не только не желает допускать свободные, неподконтрольные ей силы во власть, — но уже не желает допускать и появления самой мысли о том, что такое возможно. Область «нежелательного» сделалась бескрайней. Поле зачищено. И если «эволюционист» Дмитрий Гудков вынужден уехать, то степень этой зачистки достигла практически высшего градуса. Хотя системе еще есть на что равняться: недалеко, в соседней славянской стране проводятся уже совсем бескомпромиссные эксперименты.

Вот политическое поле чисто, — что дальше? С системой понятно: она будет идти до конца, до своего полного исчерпания. А что делать тем, кто хочет свободы, — но без прыжка над пропастью? Без того, чтоб «…к штыку приравняли перо»? Кто желает и может большего, чем приспособления к сегодняшнему положению вещей, которое может продлиться неизвестно сколько.

И большего, чем негромкие протестные сетования на кухнях и в крафтовых барах. Что еще может здесь произрасти? Наука, просветительство? Но сколько известных ученых из тех, кто говорит что-то альтернативное системным требованиям, — отсюда еще не уехали? А сколько их останется после того, как развернется в действии известный закон о просвещении?

Возможно, искусство, литература? Два века назад это был хороший вариант. Русская литература, которую теперь мы именуем «классической», — сделалась тогда едва ли не главным проводником свободы. Получится ли так теперь? И что это будет: тексты, авангардные картины, перформансы, акционизм? Вполне. Те, кто управляют сейчас системой, — не слишком заходят на эту территорию. Их куда больше привлекают массовые спортивные зрелища и парады.

Да, искусство еще остается полем свободы. И возможно, сейчас российский житель, — как никогда за последнее время, — будет иметь шанс прокачать свое эстетическое измерение. Только сдается, это будет жестокая эстетика.