На Квартале Плоской Маисовой Лепёшки

Когда Дэнни пришёл домой из армии, он узнал, что стал наследником и владельцем собственности. Старый Вьехо, дедушка, умер, оставив Дэнни два небольших здания на "Квартале Плоской Маисовой Лепёшки" – "Тортилле-флэт".
Когда Дэнни услышал об этом, он был немного придавлен ответственностью  за собственность. Прежде, чем он отправился, чтобы осмотреть свою собственность, он купил галлон (3,8 литра) красного вина и значительную часть выпил, не отрываясь.
Груз ответственности оставил его, тогда и проявился самый  худший  его характер. Он кричал; он сломал несколько  в бильярдной на Альварадо-Стрит; у него было два коротких, но великолепных поединка. Никто не обращал много внимания на Дэнни. Наконец его колеблющиеся саблевидные ноги привели его к причалу, где в этот ранний час утром, итальянские рыбаки спускались в резиновых сапогах, чтобы выйти в море. Антипатия гонки преодолела здравый смысл Дэнни. Он полез под угрозы рыбаков. “Сицилийские ублюдки,” он называл их, и “Пеной тюремного острова,” и “Псами- пёсьих-псов.” Он кричал, “Чурки, Турки, Суки, блохастые .” Он сморкал нос и делал непристойные жесты ниже талии. Рыбаки только усмехнулись и переместили свои весла и сказали, “Привет, Дэнни. Когда Вы возвратились бы домой? Придите сегодня вечером. Мы получили новое вино.”
Дэнни был оскорблен. Он кричал, “Пассивная оптическая сеть в кондоминимуме безмозглых.” Они звонили, “До свидания, Дэнни. Ждём Вас сегодня вечером.” Погрузились в рыбацкие лодки, выгребая  запускать стартёры своих движков  и поплыли, с пыхтением удаляясь.
Дэнни был оскорблён. Он шёл, придерживаясь Альварадо-Стрит,  ломая окна попутно, но уже во втором блоке, полицейский схватил его за руку. Большое уважение Дэнни к закону заставило идти спокойно. Если бы он давно освободился от обязательств в армии после победы в Европе, то  был бы приговорён к шести месяцам. Как то было,- судья дал ему только тридцать дней.
    И так в течение одного месяца Дэнни сидел на своей раскладушке в городской тюрьме Монтерея. Иногда он рисовал непристойные  на стенах, иногда  обдумывал свою армейскую карьеру. Время висело тяжело на руках Дэнни, там в камере городской тюрьмы. Время от времени какую-то пьянь доставляли в течение ночи, но по большей части в Монтерее был застой для преступлений, и Дэнни был одинок. Клопы обеспокоили его немного сначала, но когда они привыкли к вкусу его, и он привыкал к их укусам, они проживали мирно.
Он начал  в сатирическую игру. Он поймал клопа, размазал  по стене, потянул  вокруг этого  карандашом и назвал его “Ущельем мэра.” Тогда он поймал других и назвал их в честь муниципального совета. Скоро ему украсили одну стену раздавленными клопами, каждый названный по имени местного сановника. Он подрисовал уши и хвосты на них, дал им большие носы и усы. Тито Ральф, тюремщик, был шокирован; но он не направил жалобы, потому что у Дэнни не нашлось ни мирового судьи, который приговорил его и ни кого из полиции. Он испытывал обширное уважение к закону.
Однажды ночью, когда тюрьма была одинока, Тито Ральф вошёл в камеру Дэнни, имея две бутылки вина. Час спустя он вышел за новой порцией вина, а Дэнни пошёл с ним.
Так было уныло в тюрьме. Они остались у Торрелли, где  покупали вино, пока Торрелли не вышвырнул их. После чего Дэнни поднялся к соснам и заснул, в то время как Тито Ральф побрёл назад и сообщил в тюрьме о своём спасении.
Когда слепящее солнце разбудило Дэнни ближе полдню, он решил скрываться весь день от преследователей. Он то бежал, то прятался за кустами. Он всматривался из подлеска как преследуемая лиса. А вечером, довольный собой, он пошёл отовариваться.
Бизнес Дэнни был довольно прямолинейным. Он зашёл в чёрный ход ресторана: “Мне бы старый хлеб, который я могу дать своей собаке?” попросил он у . Но в то время, как тот легковерный человек заворачивал хлеб, Дэнни украл два куска ветчины, четыре яйца, баранью отбивную, и мухобойку.
“Я заплачу Вам когда-нибудь,” сказал он.
“Никакой потребности платить за отходы. Я выбрасываю их, если такие как Вы не  их.”
Дэнни почувствовал себя явно лучше, чем при  в воровстве только-что. Если это было способом, который  чувствовался поверхностно, он был невинен. Он вернулся к Торрелли, обменял эти четыре яйца, баранью отбивную, и мухобойку на полную кружку граппы и удалился к перелеску, чтобы приготовить себе ужин.
Ночь ожидалась тёмной и влажной. Туман висел как мягкая марля среди чёрных сосен, которые охраняют до берега пределы Монтерея. Дэнни опустил голову и поспешил к лесному убежищу.
Перед собой он разглядел кого-то спешащего; и поскольку сократил расстояние, он признал удирающую рысь своего старого друга Пилона. Дэнни был щедрым человеком, но он вспоминал, что продал всю свою еду, кроме двух кусков ветчины и  чёрствого хлеба.
“Я пройду мимо Пилона,” он решил. “Он идёт как человек, затаренный жареной индейкой и вещью, типа того.”
Внезапно Дэнни заметил, что Пилон сжимал свой карман бережно через грудь.
“Эй, Пилон, друг!” Дэнни закричал.
Пилон удирал быстрее. Дэнни припустился почти в бег. “ Пилон, мой маленький друг! Где же цель, к чему такая спешка?”
Пилон подчинился неизбежности и подождал. Дэнни приближался мягко, но его тон был восторженным. “Я искал Вас, самых дорогих из маленьких ангельских друзей, чтоб видели, у меня есть здесь два замечательных стейка от собственной свиньи Бога, и мешок сладкого белого хлеба. Разделите мою щедрость, Пилон, съешь небольшую клёцку.”
Пилон пожал плечами. “Как ты говоришь,” он бормотал невнятно. Они пошли вместе к лесу. Пилон был озадачен. Резко остановился и столкнулся со своим другом. "Дэнни", он спросил жалостливо, "как тебе, что у меня была бутылка бренди в кармане?”
“Бренди?” Дэнни взвизгнул. “У Вас есть бренди? Возможно, это для некоторой больной бабушки,” сказал он наивно. “Возможно, это твоя поддержка для Нашего Господа Иисуса Христа, когда Он явится снова к нам. Кто я, ваш друг, чтобы судить о предназначение этого бренди? Я даже не уверен, что у Вас есть это. Кроме того я не хочу пить. Я не коснулся бы этого бренди. Добро пожаловать к этим большим  жареным отбивным из свинины, которые я имею, но что касается вашего бренди, - это является вашей собственностью.”
Пилон отвечал ему серьезно. “Дэнни, я не возражаю делить мой бренди с Вами, половина на половину. Я лишь обязан видеть, что ты не выпьешь всё.”
*
Начало 1 главы "Тортилья-Флэт" , Стейнбека.

Вячеслав Толстов