Эксплуатация человека человеком в СССР

«Проблема бедности в отечественной литературе предстает одновременно и основательно исследованной, и мало изученной. Дело в том, что в дореволюционный период и в первой половине 20-х годов ХХ в. проблеме бедности, прямо и косвенно, были посвящены десятки и сотни исследований. Однако в течение 70-и лет (с 20-х годов до конца 80-х годов) о бедности как социальной проблеме не говорили и ее не изучали. Все многочисленные аспекты проблемы бедности скрывались под термином <малообеспеченные группы населения>. Официально считалось, что обеспечение <разумных> потребностей основной массы населения при социализме уже достигнуто. Однако бедность была серьезной проблемой уже к моменту прихода Горбачева к власти, а в годы его правления, по мере сокращения производства и роста цен, неуклонно нарастала. После провозглашенной правительством Ельцина-Гайдара либерализации цен бедность стала самой болезненной проблемой российского общества.»

Так, напр., говорят о проблеме бедности в 10 главе «Социология: для специализирующихся по социологической науке.» Влади́мир Ива́нович Добренько́в (декан социологического факультета МГУ, доктор философских наук, президент Российской социологической ассоциации, председатель учебно-методического объединения по социологии и социальной антропологии) и Альберт Ива́нович Кра́вченко (российский социолог)

Правда, при своих социологических исследованиях, социологи избирают слишком общий, слишком абстрактный исходный пункт рассмотрения: противоположность бедности и богатства, а потому и выводы у них слишком абстрактны, расплывчаты. И сколько бы мы современной социологической литературы не проглядывали на эту тему, в ней разные авторы продолжают и продолжают вращаться в порочном кругу этой туманной противоположности, в сострадании к положению бедных, что делает им честь как альтруистам, и в апелляции к разуму и кошельку богатых, что делает им честь как социалистам. Особенную тревогу у них вызывает рост той бедности, которая находится за своей собственной чертой, т.е. нищеты, но в этой своей форме страдания российского рабочего класса лишь наиболее ярко бросаются в глаза. Несомненно, что катастрофический рост массовой нищеты является содрогающим и угрожающим для современного российского общества явлением. И надо полагать, что российское правительство совместно с промышленниками, крупными торговцами и банкирами будет столь благоразумно, что все же начнет учитывать это явление и неотложно примет соответствующие меры, потому что когда грянет очередной как всегда неожиданный общий экономический кризис, то в сочетании с даже уже имеющимися масштабами массовой нищеты последствия его не сможет предсказать даже сам Господь Бог.

Но социологи, занимавшиеся исследованием условий жизни и труда непосредственных производителей на протяжении десятилетий как в СССР, так и в современной России, такие как Э. Клопов, Л. Гордон, Н. Римашевская и др., собирали материалы для новых открытий и опубликовывали, «с риском для своей карьеры», их не только нынче, но и в гораздо раннее время. Поэтому, между прочим, и опубликованных материалов достаточно, чтобы не роясь в секретных архивах, делать неожиданные выводы, выводы, которые до некоторой степени, в смысле способов решения, могут помочь и в сегодняшней ситуации.

Подобно тому, как в СССР отвратительно лживо, особенно в 80-е годы, отрицалось наличие проституции, так же лживо отрицалось и наличие эксплуатации рабочей силы. По словам «коммунистической» пропаганды с эксплуатацией человека человеком, с эксплуатацией рабочей силы в СССР было покончено в конце 30-х годов. Однако к 80-м годам лживость этого заверения все более и более бросалась в глаза. И, тем не менее, это несоответствие слов и ощущаемой действительности было только горько высмеяно к закату «перестройки», так и оставшись - несмотря на достаточность опубликованных материалов - научно неосвещенным. И мне бы хотелось, так как я думаю, что это будет небезынтересно и небесполезно российской публике, изложить некоторые свои результаты по данной проблеме.

Была ли в СССР эксплуатация человека человеком, какова была степень этой эксплуатации, как она изменялась, каковы были общественные последствия этих изменений – вот вопросы (и кое-что еще сверх того), которые подлежат нашему рассмотрению.
Наиболее изученным является 25 летний период, а именно период с 60 по 85 год. Его и рассмотрим.

Всем давно было известно, что годовой доход непосредственных производителей (здесь, ради упрощения, под «непосредственным производителем» я понимаю отдельную среднюю семью советского непосредственного производителя; поэтому, когда будет идти речь о характере труда, употребляемого в «подсобном хозяйстве», то надо иметь ввиду, что в нем отчасти также применялся и крошечный коллективный труд семьи) в СССР в этот период складывался из двух источников: домашнего производства, или как тогда говорили «подсобного хозяйства», и «общественного производства». Но не всем было понятно, входит ли «подсобное хозяйство» в «общественное производство», или нет. В общем-то, благодаря этой неразберихе вперемешку со страстью советской статистики к обобщениям и удалось установить порядок. 

«Подсобное» производство было основано на индивидуальном труде непосредственных производителей, а «общественное» - на кооперированном, коллективном труде. Если «подсобное» производство велось посредством мелких, карликовых орудий, орудий, рассчитанных на индивидуальное применение, напр., лопата, вилы и т.д., то «общественное» - посредством крупных, циклопических орудий, напр., конвейер, электростанция и т.д., орудий, рассчитанных на применение коллективного труда. Это было негласным основным законом советской экономики. Продукт «подсобного» производства производитель создавал своим карликовым индивидуально-вооруженным трудом, а потому этот продукт принадлежал ему по самому существу дела, и вопрос о том, чей это продукт, не мог здесь даже и возникнуть, хотя, как это ни странно, и возникал. Не так обстояло дело с продуктом «общественного» производства. Здесь и орудия принадлежали государству, и продукт был продуктом циклопоподобного коллективного труда, а потому имел непосредственно общественную форму - т.е. никто из конкретных производителей не мог сказать, что «это мой продукт» - и, следовательно, в такой форме требовал общественного распределения, распределения, находившегося в ведении государства. Так как «подсобное» производство велось в свободное время от «общественного» и в другом месте, то оно фактически не входило - как бы юридически это не пытались обставить и откуда, собственно, и проистекала неразбериха - в «общественное» производство. Впрочем, что касается юридической стороны, мы еще увидим, немного погодя, что дело здесь не совсем так просто. Здесь же достаточно только зафиксировать этот экономический факт, не задевая его юридически.

Масса непосредственных производителей в СССР распадалась на две категории и учитывалась Госкомстатом под двумя рубриками: «рабочего промышленности» и «колхозника». Возьмем две таблицы из сборника «Народное хозяйство СССР за 70 лет» (Юбилейный статистический сборник, М., «Финансы и статистика», 1987 г.), данные на стр. 444-445. Для наших целей достаточно будет взять только часть этих таблиц, а именно «совокупный доход семьи рабочего промышленности» и «совокупный доход семьи колхозника». Причем, достаточны будут цифры за 60-й и 80-й годы. В результате мы получим следующие две таблички:
http://foto.mail.ru/mail/wodjanow/35/36.html#36

Теперь, согласно констатированному выше факту, что «подсобное хозяйство» не входило в состав «общественного», упростим эти таблички таким образом, что объединим все поступления из «общественных» фондов, с одной стороны, и из индивидуальных источников, с другой. (Более детальные ограничения в таком объединении провести было невозможно, так как это не позволяли имеющиеся у меня материалы, но если бы это было возможно, то картина еще бы более усугубилась.) . Получим:
http://foto.mail.ru/mail/wodjanow/35/37.html

Самым главным является в этих табличках то, что они содержат все, указанные в таблицах 1 и 2, поступления от «общества» в структуру дохода «колхозника» и «рабочего промышленности», так сказать, содержат полный расчет «общества» со своими непосредственными производителями (если верить, а я склонен к этому, Госкомстату СССР). И тем не менее, на этом еще не конец преобразованиям.

Рассматривая информацию по 60-му году, мы находим, напр., у Э.В. Клопова следующее: « …значительная часть промышленных предприятий нашей страны была тогда расположена в небольших и малых городах, для которых в той или иной мере был характерен в сущности полудеревенский уклад жизни. К тому же многие рабочие промышленности вообще жили в сельской местности, где личное подсобное хозяйство играло достаточно заметную роль в обеспечении благосостояния их семей» (Э.В. Клопов «Рабочий класс СССР, тенденции развития в 60-70 годы», М., «Мысль», 1985 г., стр. 268). Совершенно понятно, что во время и после великой войны народ, чтобы выжить, должен был и ему позволено было одеревениться, а, следовательно, совершенно понятно, что города в основной своей массе были только большими деревнями. Впрочем, это ни для кого секретом не являлось.

Пойдем далее. «Принципиальные перемены в уровне жизни рабочего класса СССР и всех трудящихся нашей страны стали ощутимо сказываться со второй половины 50-х годов. Однако, с наибольшей силой они проявились в 60-е и 70-е годы…» (там же, стр. 113). Следовательно, вначале этого периода различия структур доходов «рабочего промышленности» и «колхозника» были не существенны в массе и поэтому, имея также в виду приведенный выше довод, что основная масса непосредственных производителей жила в деревнях и полудеревнях, я не слишком сильно ошибусь, если предположу, что исходным пунктом должна служить рубрика «60-й год» в таблице 1.1. «Структура дохода семьи колхозника». Другую же рубрику в таблице 2.1. мне приходится отбрасывать как отражающую малораспространенное явление, что для достижения наших целей только сократит время.

Итак, в 1960 году структура совокупного дохода массового непосредственного производителя в СССР была такова:
«общественное» производство – 53,2 %
«подсобное» производство       – 46,8 %
 Итого                                            -  100 %  (Надо же, почти 50/50, отношение, которое случайно совпадает с делением населения на городское и сельское (50/50) в этот год! Правда, не следует забывать, что это были за города в своей основной массе)

Это – первое. Второе. Э.В. Клопов в своей добротной упомянутой выше книге замечает следующее: «В 60-70-е годы радикально сократилась…работа членов рабочих семей в их личном подсобном хозяйстве. В начале этого периода она занимала в среднем 4,5 часа в неделю – это довольно таки высокий показатель ( почти 1/10 времени работы в общественном производстве… ). Но уже к 1977 году, соответствующая статья бюджета времени рабочих … промышленности уменьшилась до 1 часа, а к 1980 г. – вообще до получаса» (стр. 268, там же). Это сведение нам пригодится как сейчас, так и немного погодя. Третье. Рабочий год в «общественном» производстве составлял в 1960 году 288 рабочих дней при 77 официальных выходных. Следовательно, в этот год непосредственный производитель на производство 46,8 % своего совокупного дохода в «подсобном хозяйстве» тратил 288 : 10 = 29 дней. Но, так как эти 29 дней затрачивались за пределами «общественного» производства, то они должны были входить составной частью в выходные дни, а общий и фактический рабочий год советского производителя должен был составлять и составлял, следовательно, 288 + 29 = 317 рабочих дней.

Если производитель в 29 рабочих дней создавал 46,8 % своего годового дохода в «подсобном хозяйстве», то сколько ему времени требовалось для допроизводства остальных 53,2 %?
(29 : 46,8) х 53,2 = 32 рабочих дня

Эти 32 рабочих дня производитель трудился в «общественном» производстве на себя, чтобы досоздать до 100 % свой совокупный доход. Таким образом, из 288 рабочих дней непосредственных производитель в течение 288 – 32 = 256 рабочих дней создавал своим «свободным от эксплуатации» трудом «общественное» богатство, «благосостояние народа». К продукту 256 рабочих дней, как мы сейчас видим, он не имел никакого отношения. Его даром прибирало к рукам государство.

Степень эксплуатации рабочей силы, согласно уже более века открытому правилу, определяется отношением прибавочного труда к необходимому труду, прибавочного рабочего времени к необходимому рабочему времени. Прибавочное рабочее время, которое даром отдавал непосредственный производитель «обществу» составляло 256 дней. Необходимое же рабочее время – 32 + 29 = 61. Отсюда:

(256 : 61) х 100 % = 420 %….

Я не спорю, что эта цифра именно такая, а не какая-нибудь другая, но получить более точную не позволили обстоятельства. Тем не менее, эта цифра дает ужасающее представление о масштабе эксплуатации рабочей силы в этот год.

Перейдем теперь к 1980 году. Здесь картина несколько преобразовалась. Если в   60-м году массовый производитель был смесью крепостного крестьянина с ремесленником, то к 80-му году, наряду с количественным увеличением, качественным преобразованием городов и урбанизацией деревень, он поляризовался, с одной стороны, на крепостную фабрично-заводскую рабочую массу, а, с другой, - на крепостную колхозно-совхозную рабочую массу, причем с перевесом первой: в 1979 г. городское население по СССР составляло 62 %, а сельское – 38 %.

Такое положение наиболее правильно отражают уже обе таблицы (табл. 1.1. и 2.1.) под рубрикой «80-й год».

Рассмотрим вначале «рабочего промышленности». Итак, к 1980 году «вообще до получаса» сократилось время работы в «подсобном хозяйстве» у этой категории производителей.

Но к этому году очень сильно изменились обстоятельства. В «общественном» производстве непосредственный производитель тратил уже не 288 рабочих дней, как это было в 60-м году, а лишь 250. Правительство «навыдумывало» 288 – 250 = 38 праздников (это отдельная тема, отчасти только остроумно высмеянная М. Задорновым). Работа же в «подсобном хозяйстве» сократилась в 4,5 : 0,5 = 9 раз, следовательно, до 29 : 9 = 3 дней. В течение 3 дней в году городской производитель в 1980 г. создавал 5,8 % своего совокупного дохода. Если в течение этого времени он создавал 5,8 %, то сколько времени ему требовалось для создания остальных 94,2 %?

(3 : 5,8) х 94,2 = 49 рабочих дней

Итак, 3 дня, которые тратил непосредственный производитель в «личном подсобном хозяйстве» (напр., один день – посадка картофеля, другой – окучивание, а третий – копка), входили в состав выходных дней. Следовательно, фактический рабочий год составлял 250 + 3 = 253 дня. Фактических выходных оставалось 365 – 253 = 112 дней. В течение этого времени, казалось бы, никто не мешал производителю заниматься его «подсобным» производством. Но…! Деньги сделали свое дело. Благодаря развитию в этот период (60-80 годы) розничной торговли и «общественного» товарного производства «предметов широкого потребления», т.е. товарного производства индивидуальных средств производства и предметов  индивидуального потребления, а также следовавшему за ним рука об руку повышению заработной платы мало-помалу получило «…широкое распространение в массовом сознании трудящихся (да и в представлениях ученых-обществоведов) мнения об этом занятии как об архаическом, не соответствующем идее социалистического образа жизни и, поэтому, подлежащем возможно большей минимизации» (Э. Клопов… стр. 269).

Вычисляя степень эксплуатации рабочей силы городского производителя, получим:

(201 : 52) х 100 % = 387 %, круглым счетом.

Посмотрим, что делалось в деревне. Здесь у нас есть небольшое затруднение, но мы его обойдем следующим образом.

В «общественном» производстве как в городском, так и в сельском употреблялся коллективный, кооперированный труд, а, следовательно, такой труд, который был трудом среднего общественного качества, т.е. проявлением средней рабочей силы. Но средняя величина есть всегда средняя многих различных индивидуальных величин одного и того же вида. В каждой отрасли промышленности индивидуальный рабочий, Ваня или Вася, более или менее отклоняется от среднего рабочего. Такие индивидуальные отклонения, называемые на языке математиков «погрешностями», взаимно погашаются и уничтожаются, раз мы берем значительное число рабочих. Здесь кооперация многих лиц, слияние многих сил в одну общую, создает некую «новую силу», которая существенно отличается от суммы составляющих ее отдельных лиц. Но и помимо той «новой силы», которая возникает из слияния многих сил в одну общую, при большинстве производительных работ уже сам общественный контакт вызывает соревнование и своеобразное повышение жизненной энергии, увеличивающее индивидуальную дееспособность отдельных лиц. Вследствие этого 20 лиц в течение одного совместного рабочего дня в 8 х 20 = 160 часов произведут гораздо больше продукта, чем двадцать изолированных рабочих, работающих по 8 часов каждый, или один рабочий в течение 20-ти последовательных дней труда. Причина этого заключается в том, что человек по самой своей природе является существом общественным. Таким образом, в кооперированном труде человек есть нечто качественно отличное от него же самого, взятого в индивидуальном труде. (Ради простоты расчета я здесь так же принимаю индивидуальный труд равным средне-общественному, что, вообще говоря, является грубой ошибкой. Но для наших целей она несущественна.)

Следовательно, если непосредственный производитель в качестве «рабочего промышленности» создавал 94,2 % своего дохода, то в качестве «колхозника» - 71,4 %. Эти цифры однородны, и если мы знаем сколько времени составляет 94,2 %, то можем узнать сколько – 71,4 %. Если 94,2 % представляют 49 дней, то 71,4 % - 37. Т.е. 37 рабочих дней «колхозник» тратил в «общественном» производстве, чтобы создать 71,4 % своего годового дохода в 1980 году. Отсюда можно вычислить и сколько времени он тратил в «подсобном хозяйстве»:

(37 : 71,4) х 28,6 % = 15 рабочих дней.

Таким образом, в 1980 году рабочий год «колхозника» составлял 250 + 15 = 265 рабочих дней, что на 265 – 253 = 12 дней больше, чем у городского рабочего. Из этих 265 дней 37 + 15 = 52 рабочих дня «колхозник» трудился на себя, чтобы создать 100 % своего годового дохода, а 265 – 52 = 213 рабочих дней – на «общее» благо. Степень эксплуатации составляла здесь:

(213 : 52) х 100 % = 410 %.

А теперь сравним полученные для 1980 года результаты с результатом  для 1960 года.

В 1960 году степень эксплуатации рабочей силы массового производителя составляла 420 %. К 1980 году массовый производитель совершенно отчетливо поляризовался, как уже было отмечено, на «рабочего промышленности», степень эксплуатации рабочей силы которого составляла 387 %, и на «колхозника» со степенью эксплуатации в 410 %. Несмотря на астрономичность цифр, которая вытекает из социологических изысканий и статистической фиксации, на лицо имел место прогресс, но, по существу, только в городе, где степень эксплуатации снизилась на 33 %. Кроме того, добавилось и выходных… . Удавка на шее народа немного ослабла, правда, главным образом, в городе, где находилось большинство населения СССР. Но и этого оказалось совершенно достаточным, чтобы это большинство, с трудом глотнув свежего воздуха, встало на дыбы и… . Но это - уже другая история.

Мы видели, при рассмотрении табл. 1.1., что в 1960 году деление годового дохода составляло почти 50/50 и что это деление к 1980 году изменялось в сторону замены в конечном счете «подсобного хозяйства» «общественным». Но, очевидно, было время когда главную роль в годовом доходе у основной массы населения составлял доход из «подсобного» производства, а из «общественного» производства основная масса непосредственных производителей не получала ничего (или почти ничего) и все время, затрачиваемое в нем, совершенно даром отдавало владельцам того «общественного» производства. Общественно-экономическая формация, в которой имеет место такое положение, было характерно для средних веков и в XIX веке получило название … феодализм. Но такой общественно-экономической формации в чистом виде, т.е. так, чтобы оно охватывало целиком все общество, никогда и нигде не существовало. Она всегда существовала только как господствующий элемент конкретного общества.   Конкретное есть единство многообразного с господством какого-нибудь элемента или, в переходные периоды, компромиссного господства нескольких. С течением времени элементы, находящиеся в зародышевом состоянии, незаметно изменяются, развиваются при господствующем положении ранее несовершенно развитого. Это развитие достигает определенной степени, когда начинает натыкаться на имеющиеся рамки. С течением времени происходит социальный переворот. До сих пор, поскольку процесс этот происходил стихийно, такие перевороты совершались революционно. С СССР, как бы он ни отличался, произошло то же самое, что и со всеми прочими безразличными. Период 1960-80 г.г. подготовил гражданский переворот 19 августа 1991.

Советское общество в этот период имело феодальное правительство и феодальное производство. Однако, правительство все в большей и большей мере огражданивалось и становилось все более и более революционно настроенным. Оно все в большей и большей мере, хотя и очень противоречиво, потворствовало развитию розничной торговли и «общественному» производству «предметов широкого потребления». С ростом заработной платы продукты «подсобного хозяйства» все более заменялись продуктами «общественного», а тем самым подрывалась все более и далее основа «советского» феодального строя: «подсобное хозяйство», составлявшего тайну этого общества и объяснение бескризисного характера его экономики. В самом деле, до тех пор пока государство заботилось об этом базисе своей экономики, в чем оно и обязало себя 13 статьей конституции, оно могло спать спокойно: никакие кризисы «общественного» производства ему были не страшны, потому что непосредственный производитель при любых «общественно» производственных катаклизмах смог бы сам себя прокормить. Эта 13 статья конституции была залогом стабильности СССР.

Но уже в начале рассматриваемого периода положение было опасным, как это показывает таблица 1.1., и большинство правительства слабо это себе представляло, когда ставило во главу Н.С. Хрущева, да, как бы, опомнилось и в 1964 году путем дворцового переворота убрало его «за субъективизм и волюнтаризм», т.е. фактически за то, что тот слишком борзо взялся за разрушение «подсобного хозяйства», наивно воображая, будто его уничтожением он очень скоро построит «коммунизм». Пришедшая на смену Хрущевской, компания Брежнева растянула процесс разрушения «подсобного хозяйства» на 25 лет тихого «застоя». В это время тихо развивались элементы гражданской экономики в противоположность феодальной. К 80 году, и еще более отчетливо к 85 году, большая часть населения, а среди них крепостные фабрично-заводские работники, основой своего существования имела почти только денежную заработную плату. Феодальное государство к этому времени почти потеряло основу своей стабильности и имело поддержку только в находящейся под господством города деревне, представлявшей к тому же уже меньшинство. Нужен был лишь незначительный толчек, чтобы это, в общем-то, уже сдохшее и последнее в своем роде чудовище распалось на части. 

Таким образом, 13 статья Конституции превратилась в юридическую фикцию. Мало-помалу, наконец, в 1985 г., с утверждением в правительстве Горбачева, был свободно взят курс на «самостоятельность» и «экономическую независимость», что в конечном счете означало начало гражданской революции. Правда, только начало, как бы философскую революцию. Началась трудная реформа, т.е. устранение юридических фикций. На практике же «Перестройка» спохватилась, да уже было поздно: деньги сделали свое дело, и повернуть непосредственного производителя лицом к «личному подсобному хозяйству» трудно было даже в деревне, не говоря уже о городе, где это было, несмотря ни на какие льготы, почти невозможно. Мыслью «Перестройка» тянулась вперед, а практикой – назад. Из-за непоследовательности такой политики, ее шаткости, неясности и прямо-таки бараньего упорства, вызывавшего с каждым годом все большее озлобление против себя и основывавшегося на непонимании соотношения реального положения дел в стране с «социалистическими» фантазиями, это правительство, конвульсивно содрогнувшись 19 августа 1991 г., вынудило гражданское городское население ответить бунтом, который смел давно уже ненавидимое ярмо. Завершена же практическая гражданская революция бригадой Ельцина, которая осуществила все эти «социалистические» фантазии на практике… .

В период с 1960 по 1980 г.г. «коммунистическая» пропаганда пела о растущей однородности «советского» общества. Но к концу 70-х годов на колосистый герб бросил тень, хотя еще не двуглавый, но, по крайней мере, трехглавый пернатый. «Характерно, что на вопрос анкеты, распространенной среди жителей Таганрога в 1978 г.: «Изменилось ли материальное положение Вашей семьи за последние пять лет?», 54 % опрошенных рабочих ответили, что оно изменилось к лучшему, 36 % - что осталось таким же, и только 10 % посчитали, что их материальное положение ухудшилось. Почти такое же соотношение ответов (56:32:13) было получено при опросе семейных рабочих-строителей КамАЗа, проведенном в 1980 году» (Э. Клопов… стр. 124). Другими словами, наряду с фактическим общим подъемом благосостояния народа, шел быстрый рост частных различий этого благосостояния с превалированием населения, у которого рост его благосостояния шел в ногу с ростом общего благосостояния. У населения накапливались деньги, которые требовали превращения их в капитал, но феодальное законодательство и господствовавшая идеология стояли поперек этому. Что произошло, более или менее случайно, – всем давно известно.

В период с 1960 по 80-й год шел интенсивный качественный и количественный рост городов, а в целом шел стихийный процесс отделения города от деревни и развития этой противоположности из безразличной до вполне враждебной. Вместе с ним шел  процесс возникновения настоящего наемного рабочего, главного условия для широкомасштабного применения капиталистического способа производства.

С 1980 года, а еще интенсивнее с 1985 по 91 г, шла история разложения феодальной организации СССР, история величественного падения – в силу разрушения фундамента – могучего здания, история, подобная истории падения великой римской империи. Это была история катастрофического развития жадности, хитрости, властолюбия и прочих имеющих революционное значение страстей, история, которая увенчалась распадом Союза и установлением Разлада между установившимися гражданскими демократическими республиками с Россией в роли арбитра. И, кроме того, эта история увенчалась так, что крепостные городские работники сами вынесли на своих руках Ельцина и его конституцию, где отсутствует 13 статья и красуется «Принудительный труд воспрещен»!

С падением крепостного труда, с течением времени пали и те «социальные гарантии», которые делали феодальную эксплуатацию более или менее сносной, которые скрашивали феодальные в целом формы угнетения. Вместе с тем на место прямого принуждения было поставлено косвенное принуждение, а, с другой стороны, была объявлена косвенная война частному натуральному производству.

Такова была ситуация сложившаяся к началу становления Российской Федерации. К таким выводам приводят исследования советских социологов и официальная статистика. Но, конечно, это не все выводы. Здесь – только главные, да и то частью. Детали лишь разукрасят эту черно-белую аппликацию.