От алкоголизма до наркомании. О дореволюционном дурмане

В. Маковский "Не пущу" (1892)

О сложных взаимоотношениях россиян с алкоголем писали не раз. Проблема эта возникла задолго до появления Российской империи, и борьба с пьянством шла переменным успехом. С конца 19 века к нему добавилась наркомания.

Долгое время понятие алкоголизма было расплывчатым. Обильные возлияния считались проблемой, только если они приводили к тяжелым последствиям, например, в виде потери работы, как в случае со спившемся чиновником Мармеладовым, отцом Сонечки из «Преступления и наказания». О мастеровых, пропивающих инструменты и одежду, писал Успенский и многие другие. Но часто пьяные похождения были даже признаком молодецкой удали. Из рассказа Сильвио, героя «Повестей Белкина»: «В наше время буйство было в моде: я был первым буяном по армии. Мы хвастались пьянством; я пере пил славного Бурцова, воспетого Денисом Давыдовым. Дуэли в нашем полку случались поминутно: я на всех бывал или свидетелем, или действующим лицом. Товарищи меня обожали, а полковые командиры, поминутно сменяемые, смотрели на меня, как на необходимое зло». Пьяный и буянящий купец стал практически «клише». Из фельетона газеты «Искра»: «Пьянствует на Масленой Москва, вся пьянствует, поголовно. Городовые и дворники по улицам не успевают подбирать „тела“. В захолустных переулках этих тел, впрочем, никто не подбирает. Когда Масленица окончится, все эти „тела“ опять людьми станут и, почесывая ушибленные места, за дело примутся. А без ушибов, говорят, во время разгула в Москве никак нельзя. Заглянул к «Яру», в «Стрельну», даже в большие городские трактиры; вижу: точно, нельзя без ушибов.

– Шибко пьют?

На этот мой вопрос половой только ухмыльнулся и конфиденциально доложил:

– Масленица еще не началась, а вот уже почетный гражданин и коммерции советник Илья Ильич Перкалёв вчерась, выходя от нас после блинов с выпивкою, запел диким голосом... Дам своих перепужал. Насилу утишили. В швейцарской швейцара Никандру за барышню принял и в руку его поцеловал, а даме, тут случившейся, сунул в руку гривенник. На подъезде очинно кричать изволили.

– Домой, накричавшись, поехал?

– Какое домой! Вы, сударь, наших московских обычаев не знаете. Домой их степенство попадут денька через два – и то, если будет милость Божья».

Популярны были и напитки домашнего приготовления, от незатейливого самогона до вкусных наливок. Артист Александр Вертинский, вспоминая дореволюционное детство, упоминает бабушку, которая «как все украинские хозяйки, была большой искусницей в приготовлении всякого рода наливок, вишнёвок, черносмородиновок, малиновок и настоек — то на зверобое, то на почках берёзы или смородины, то на шалфее или мяте… Гордостью её продукции были два напитка: варенуха и спотыкач. Варенуха готовилась так. Сначала варились травы. Какие? Это знала только одна она. Потом добавлялся мёд, потом взвар из сухих фруктов. Все это смешивалось, в смесь добавлялась водка или спирт, потом процеживалось через кисею и разливалось по бутылкам. Вкус у этого напитка был небесный! Такая бутылка иногда вынималась вечером из чуланчика, к ней подавались печёные яблоки, и… Остальное вам ясно. А другим шедевром был спотыкач. Делался он просто. Когда из большой «сулеи» сливали наливку и разливали её по бутылкам, то оставшиеся в ней ягоды заливались тёпленькой водой. Ягоды «отходили» в воде и выпускали из себя весь спирт, который они в себя впитали. Спотыкач был крепче всех настоек на водке и буквально валил с ног».

Бороться с алкоголизмом часто начинали тогда, когда он был уже в запущенной форме. Обычно все ограничивалось мольбами родственников, религиозным покаянием и т.д. К концу 19 века, когда вошли в моду различные практики по изучению подсознания, гипноз. Но без силы воли пациента все это мало помогало. При Петре I ввели позорную медаль за пьянство весом почти в 7 кг, которую носили на шее в качестве наказания, но само наказание применяли редко. Во времена Александра II еще одной мерой борьбы с пьянством стало открытие чайных, которые особенно полюбились извозчикам. Изначально чайные продвигали именно как безалкогольную альтернативу питейным заведениям. Их официально открывали с 5 утра, когда другие места должны были быть еще закрыты. Арендная плата для чайных была ниже, чем для заведений, в которых продавали алкоголь. Однако во времена сухого закона там иногда подпольно предлагали так называемый белый чай, который был настоян на спирту. Получалось сочетание кофеина и алкоголя, сейчас бы это назвали энергетиком. Для того, чтобы торговать алкоголем, требовалась лицензия, и это затрагивало в том числе общепит. Например, ресторан мог предлагать посетителям алкоголь, а кафе, которое по меню и интерьеру от него часто не отличалось, нет. Рейнские погреба могли продавать только вино, обычно на вынос. В распивочных можно было выпить пива. Введение сухого закона обанкротило многие заведения, но, с другой стороны, некоторые продолжили предлагать запрещеное негласно.

Государство интересовала в первую очередь экономическая сторона вопроса. Несколько раз вводили государственную монополию на продажу алкоголя (1694 – 1716, 1734-1765, 1894 – 1914, а далее ввели сухой закон). При утверждении принципа откупа огромные деньги  зарабатывли откупщики. При Екатерине II откупы появились повсеместно (кроме Сибири), и получали их по результатам торгов на 4 года. С 1775 года этим вопросом ведала казенная палата. Откупщики закупали как казенный алкоголь, так и произведенный частниками. В 1914 году  был издан указ о запрещении производства и продажи всех видов алкогольной продукции на всей территории России. Результаты были неоднозначными. С одной стороны утверждали, что количество алкоголиков резко снизилось, а вместе с ним и количество бытовых преступлений. С другой стороны стало больше отравлений разными суррогатами. В ход пошли самые странные коктейли на основе технических жидкостей, например, политуры. Резко выросла продажа спиртосодержащих лекарств. Особенно популярны были капли Гофмана, и это породило массу шуток о гофманистах. Еще одной неожиданностью стал рост наркомании.

Наркомания в конце 19 - начале 20 века была явлением распространенным, даже когда самого понятия «наркотики» еще не было. Но потребителями были в основном люди состоятельные, а также представители богемы. Крестьяне, мещане, купцы могли злоупотреблять алкоголем, но иные вызывающие зависимость вещества были мало кому из них знакомы до 20 века, по крайней мере на европейской части страны. В южных регионах встречался гашиш и его производные, на Дальнем Востоке опиум. Конопля была повсеместно выращиваемой сельскохозяйственной культурой, но об иных ее свойствах большинство россиян не ведали. Однако два фактора изменили ситуацию. Во-первых, развитие фармакологии и появление сомнительных «новинок» в открытом доступе. Введение сухого закона тоже сделало свое дело.

О вреде многих веществ долгое время было известно мало, они продавались легально, часто в качестве лекарств, поэтому наркомания была преимущественно аптечной.

Так еще в середине 19 века в аптеках можно было легко купить препараты, содержащие опиаты. В Викторианской Англии одним из часто назначаемых врачами лекарств был лауданум – спиртовая настойка опиума. Некоторые применяли опиум в чистом виде в «терапевтических целях». Опиаты прописывали как обезболивающее, средства от бессонницы, повышенной тревожности, и даже давали младенцам, если те плохо спали или часто плакали. Средства, аналогичные лаудануму, продавались и в России. В 1874 году англичанин Алдер Райт синтезировал героин, а в 1898 году немецкая компания Bayer стала продавать его как лекарство от кашля.

В качестве «веселящего газа» вдыхали эфир, который первоначально использовался для анестезии. Не смущал даже его резкий запах. Но главной в прямом смысле убийственной новинкой стал кокаин. Листья коки впервые были завезены в Европу еще в 1505 году, но тогда они не вызвали интереса, а со временем о них забыли. Но в 1859 году немецкий химик Альберт Ниманн выделил из злополучных листьев кокаин, который стали использовать для анестезии, для отбеливания зубов, а также в офтальмологии. В 1863 году в продажу поступил алкогольный напиток «Mariani Wine», настоянный на листьях коки. И это не говоря уже о «Кока-коле», получившей благодаря им свое название. Зигмунд Фрейд советовал кокаин в качестве антидепрессанта, для лечения сексуальных расстройств, алкоголизма и многого другого. В 1885 году кокаин стали продавать в виде раствора для внутривенного применения. Но самым популярным стал порошок.

Кокаинистом был популярный артист Вертинский, о чем подробно рассказал в своих мемуарах «Дорогой длинною…». «Продавался он сперва открыто в аптеках, в запечатанных коричневых баночках, по одному грамму. Самый лучший, немецкой фирмы «Марк», стоил полтинник грамм. Потом его запретили продавать без рецепта, и доставать его становилось все труднее и труднее. Его уже продавали «с рук» — нечистый, пополам с зубным порошком, и стоил он в десять раз дороже. На гусиное пёрышко зубочистки набирали щепотку его и засовывали глубоко в ноздрю, втягивая весь порошок, как нюхательный табак… Постепенно яд все меньше и меньше возбуждал вас и под конец совсем переставал действовать, превращая вас в какого-то кретина. Вы ничего не могли есть, и организм истощался до предела. Пить кое-что вы могли: коньяк, водку. Только очень крепкие напитки. Они как бы отрезвляли вас, останавливали действие кокаина на некоторое время, то есть действовали как противоядие. Тут нужно было ловить момент, чтобы бросить нюхать и лечь спать. Не всегда это удавалось. Потом, приблизительно через год, появлялись тяжёлые последствия в виде мании преследования, боязни пространства и пр. Короче говоря, кокаин был проклятием нашей молодости. Им увлекались многие. Актёры носили в жилетном кармане пузырьки и «заряжались» перед каждым выходом на сцену. Актрисы носили кокаин в пудреницах. Поэты, художники перебивались случайными понюшками, одолженными у других, ибо на свой кокаин чаще всего не было денег… Не помню уже, кто дал мне первый раз понюхать кокаин, но пристрастился я к нему довольно быстро. Сперва нюхал понемножку, потом все больше и чаще.

— Одолжайтесь!.. — по-старинному говорили обычно угощавшие. И я угощался. Сперва чужим, а потом своим. Надо было где-то добывать… Вернулась из поездки моя сестра. Мы поселились вместе, сняв большую комнату где-то на Кисловке. К моему великому огорчению, она тоже не избежала ужасного поветрия и тоже «кокаинилась». Часто целыми ночами напролёт мы сидели с ней на диване и нюхали этот проклятый белый порошок». Добившись успеха, Вертинский продолжал спускать деньги на наркотики и кутить в сомнительных компаниях. Отрезвление пришло внезапно. «Помню, однажды я выглянул из окна мансарды, где мы жили (окно выходило на крышу), и увидел, что весь скат крыши под моим окном усеян коричневыми пустыми баночками из?под марковского кокаина. Сколько их было? Я начал в ужасе считать. Сколько же я вынюхал за этот год!» После этого актер отправился к знакомому психиатру Баженову. Прием был короткий. Тот достал из кармана Вертинского очередную коричневую склянку и пригрозил ему психиатрической лечебницей, если он не изменит свой образ жизни. Вертинский смог побороть свою зависимость, а горячо любимая сестра вскоре умерла от передозировки. Вертинскому приписывали авторство песни «Кокаинеточка» (на самом деле автор слов Агеев, а Вертинский был самым известным исполителем).

Что Вы плачете здесь, одинокая глупая деточка

Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы?

Вашу тонкую шейку едва прикрывает горжеточка.

Облысевшая, мокрая вся и смешная, как Вы…

Вас уже отравила осенняя слякоть бульварная

И я знаю, что крикнув, Вы можете спрыгнуть с ума.

И когда Вы умрете на этой скамейке, кошмарная

Ваш сиреневый трупик окутает саваном тьма…

Так не плачьте ж, не стоит, моя одинокая деточка.

Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы.

Лучше шейку свою затяните потуже горжеточкой

И ступайте туда, где никто Вас не спросит, кто Вы.

Упоминание наркотиков довольно часто встречалось в стихотворениях поэтов Серебряного века. Кокаин был популярен среди преступников и особенно проституток. В криминальной среде его называли марафетом и кошкой. Особенно много кокаинтистов стало во время Первой мировой войны, потому что кокаин наряду с морфием использовали в госпиталях.

Морфий также был популярным обезболивающим, но быстро вызывал привыкание. Страданиям врача, ставшего наркозависимым, посвятил рассказ Булгаков. «Морфий» написан со знанием дела, потому что сам автор был и медиком, и морфинистом (по некоторым источникам, и кокаинистом, поэтому неоднократные упоминания кокаина в "Белой гвардии" не случайны). Некоторые недобросовестные медики продавали украденные препараты на черный рынок. В мае 1917 года была арестована банда А. Вольмана, который ввозил контрабандой немецкий кокаин и продавал его в Петрограде и в Москве, а также устраивал «вечеринки секты сатаны» с употреблением оного. Эпидемия наркозависимости продолжалась и в первые послереволюционные годы.

Четких методик лечения наркозависимости в России не было. С одной стороны в то время о вреде многих запрещенных сейчас веществ было известно мало. Сами потребители часто себя больными не считали, относились к своей зависимости не слишком серьезно и лечиться не стремились. Иногда все ограничивалось беседами с психиатром и уговорами отказаться от употребления добровольно. Иногда по желанию пациента или его семьи, если тот стал очевидно невменяемым, могли поместить в психиатрическую лечебницу. Иногда наркозависимых пытались переключить с одного наркотика на другой, менее опасный по мнению (и заблуждению) врачей. Например, зависимость от морфия пытались лечить кокаином. Подобные методы были малоэффективны, и на практике излечение зависело исключительно от силы воли больного. Что касается антинаркотического законодательства, то долгое время никаких запретов не было вообще. Затем некоторые вещества стали продавать только по рецептам, и тогда расцвел черный рынок. В некоторых регионах действовали местные запреты, которые то вводились, то отменялись. Это было связано в том числе с тем, что из-за войны были нарушены поставки обезболивающих препаратов, и требовалось налаживать собственное производство. Так на Дальнем Востоке посевы мака то разрешали, то категорически запрещали.

И только в советские годы удалось справиться с наркоманией жесткими мерами