.      
 Жили-были старик со старухой. Старик работал мировым судьей, а старуха, как ей и положено, пряла свою пряжу, не забывая при этом кошмарить старого мирового судью.  Старик был добр, а старуха, как ей и положено, была зловредна.  И вот приходят к судье два гражданина, не поделившие какую-то собственность, возможно, козу. Выслушав аргументы первого претендента  судья заявил, что тот абсолютно прав. А после выступления второго предполагаемого козовладельца судья сказал, что   прав и он. Тогда вмешалась старуха и опозорила старика, заявив, что так не бывает. И ты, жена,  тоже права сказал добрый судья.

      Двадцатый век начался с этого анекдота,   только  предметом спора была не коза, а судьба целой  империи. К мировому судье пришли два теоретика: Плеханов и Ленин и стали спорить о сроках построения социализма в царской России.  « Мельница истории еще не смолола муки, из которой   будет испечен пшеничный пирог социализма. Должно пройти время, прежде чем страна будет готова к буржуазно-демократичекой революции, а после того как капитализм в России завершит свою цивилизаторскую работу, - и   к социалистической.»

      Ты абсолютно прав, Георгий Валентинович,  сказал старый судья (в этом историческом анекдоте его роль исполняет сама история),  куда вашей Дуньке в  светлое будущее – ее и в Европу-то  не пускают.
                                              
        Прочтите мой труд: «Развитие капитализма в России» и вы убедитесь, что капитализма у нас вполне достаточно и что он даже в таком недоделанном виде успел осточертеть народу - заявил Ленин.  «Долой временное правительство – вся власть советам!»

      Ты тоже прав, Владимир Ильич,- сказал старый судья. Хватит  лаптем щи хлебать.   Поднять Россию на дыбы – ваша обязанность. Тут жена судьи вставила свое женское слово: не бывает так, чтобы оппоненты  были оба правы. Еще как бывает – отвечала история. И социализм построили, и империю сохранили благодаря    ему - прав оказался Владимир Ильич.  Но  не очень вкусным оказался пирог, первый блин какой-то. Не мог он догнать    по пышности капиталистические  пироги  испеченные западным золотым миллиардом. Правоту Плеханова тоже признать пришлось.  А  вот Энгельс оказался плохим экспертом:  «..упразднение классов предполагает  такую высокую ступень развития производства,  на которой присвоение особым общественным классом средств производства и продуктов, - а с ними и политического господства, монополии образования и духовного руководства, не только становится излишним,  но и является препятствием для экономического, политического и интеллектуального   развития.  Эта  ступень  теперь    достигнута.  Политическое и интеллектуальное банкротство буржуазии едва ли составляет тайну даже для нее самой, а ее экономическое банкротство повторяется регулярно каждые десять лет».  Этот приговор капиталистам и капитализму Энгельс вынес в 1873 году. Тогда, когда  капитализм  не  достиг еще и половой зрелости. Ленин, конечно,  знал эту оценку Энгельса и не мог не учитывать ее при разработке своих проектов. В работе Ленина «Государство и революция» явно прослеживаются идеи Энгельса, изложенные им в работе «Анти-Дюринг», которая была настольной книгой  марксистов позапрошлого века.

      Но еще большее значение для проектировщиков революции имело другое суждение теоретика Энгельса: «При современном развитии производительных сил достаточно уже того увеличения производства, которое будет вызвано самим  фактом обобществления производительных сил, достаточно одного устранения проистекающих из   капиталистического способа производства затруднений и помех,  расточения продуктов и средств производства, чтобы, при всеобщем участии в труде,  рабочее время каждого было доведено до незначительных, по нынешним представлениям,  размеров».

      Ну что оставалось делать революционеру Ленину, доверявшему Энгельсу безгранично. Ему оставалось только призвать народ к экспроприации производительных сил в надежде на то, что этого будет достаточно для решения всех проблем.     Да и Плеханов доверял Энгельсу ничуть не меньше, просто считал он что Россия  (в отличие от западных стран) не достигла нужного уровня и рано ей (в отличие от западных стран) строить социализм. Но только через много лет после длинной череды славных побед и позорнейших поражений стало понятно, что Энгельс ошибся:  факта обобществления производительных сил оказалось совершенно недостаточно для создания полноценного эффективного социалистического способа производства. Это относилось и к отсталой России и к самым развитым западным странам, которые Плеханов считал вполне созревшими для социалистической революции, где, по его мнению, цивилизаторская миссия капитализма была  выполнена и перевыполнена.  Ничего этого не могли знать ни  Плеханов   ни Ленин и спор их  можно признать беспредметным.

        Спор - спором, но и через семьдесят лет после победы Великой октябрьской социалистической революции социалистический способ производства так и не появился. В чем же причина?     А причина в том, что он и не мог появиться раньше появления ЭВМ и спутников связи то есть до появления современной информационной инфраструктуры. Капитализм перешел на интенсивный путь развития только после после создания этой самой информационной инфраструктуры и социализм, претендующий на победу в соревновании с капитализмом должен иметь в своем арсенале, как минимум, такое же вооружение.    Можно уверенно утверждать, что появление современных информационных технологий и современных средств связи является необходимым и достаточным условием для создания полноценного социалистического способа производства.Это в том случае,когда власть сосредоточена в руках сторонников социалистического пути развития, что и было в Советском Союзе до его распада. Теперь же сторонникам социализма   придется ждать, пока капитализм обанкротится   в мировом масштабе или хотя бы в такой стране как Китай. Китайцы большие прагматики и они не станут кормить капиталистическую   корову, как только она перестанет доиться. И они не захотят испытывать на себе старческие болезни капитализма, как только они станут хроническими.
   
   Человеческая цивилизация – результат разделения труда.  Без разделения труда человечество не вышло  бы даже за рамки первобытно-общинного строя. Но разделение труда предполагает обмен продуктами разделенного производства. И если разделение труда достигло сегодня  почти предельной степени, то обмен производится тем же способом, что и в каменном веке – рыночным. Все врожденные  неизлечимые болезни капитализма имеют в своей основе врожденные неизлечимые пороки этого несовершенного (естественного,   по словам буржуазных экономистов) способа обмена.

      Социализм в проекте должен был освободиться от рыночных отношений. Формально так оно и случилось: невидимую руку рынка отстранили от процесса ценообразования в социалистическом общественном производстве - там применялись так называемые расчетные цены, но очень скоро выяснилось, что расчеты, произведенные на арифмометрах, не дают истинной картины трудозатрат (которые и определяют цену).  Объем информации, который нужно переработать для более - менее   точного определения цен столь велик, что эту задачу не могут решить многие миллиарды счетоводов, вооруженных вычислительной техникой начала двадцатого века. Именно поэтому обмен в социалистическом общественном производстве происходил по ценам сомнительной достоверности, сомнительны были и результаты оценки работы трудовых коллективов. А проще – отсутствовала материальная заинтересованность трудящихся в результатах своего труда. Экономическая наука прекрасно понимала, что она ничем не может помочь общественному производству, но не хотела информировать общественность о своей импотенции: ну  кто  же добровольно откажется от научных, материальных и прочих благ положенных корифеям (пусть и фальшивым). Подавляющее большинство «ученых» (и не только экономистов) с радостным визгом покинуло социализм и предложило свои услуги новоявленному капитализму. (Пусть даже и уголовному). В течение всей своей сравнительно долгой истории  социалистическая экономическая наука пыталась найти  замену невидимой руке рынка на разного рода эрзац – заменители  в виде разных способов хозрасчета  и всяких бюрократических изобретений в отчетности. И не было ни одного случая, чтобы эта бюрократическая реформаторская активность принесла хоть какой – нибудь  положительный результат. Справедливости ради нужно сказать, что в конце перестройки, перед самым развалом СССР группой ученых был предложен  способ оценки работы сельскохозяйственных предприятий с учетом ресурсного потенциала. Это был очень дорогой и трудоемкий способ, но он был единственной реальной мерой способной поднять эффективность сельского хозяйства и полностью решить продовольственную проблему. И, самое главное, этот способ мог быть реализован только с помощью самой современной вычислительной техники и самых современных  средств   связи. По своему масштабу этот проект был сравним лишь с  «атомным проектом», но время умных и решительных вождей прошло, а наше тогдашнее «болтливое недоразумение» оказалось способным только на капитуляцию.

      Совсем по - другому поступили рыночные капиталисты. Продолжая воспевать рыночную технологию управления то есть капитализм они вывели из под влияния рынка важнейшие решающие секторы производства. Прежде всего сельское хозяйство. Капиталисты - политики здраво решили: или молиться рынку и подвергать избирателей угрозе голода, или ограничить рыночные отношения в сельском хозяйстве. Закупки по твердым (не рыночным) ценам сельхозпродукции, дотации убыточным сельхозпредприятиям, жесткое административное регламентирование сельхозпроизводства, квотирование и пр. и пр. дали отличный не рыночный результат: избиратели в Америке и Европе сыты, пьяны и нос в табаке, чего не скажешь о современной России, пошедшей к рынку в наложницы. (Практически безоговорочно).

      Еще решительней поступили с невидимой рукой рынка западные инженеры, тоже считающие себя капиталистами. Они убедились в том, что нельзя производить технически сложную продукцию, если сотни и тысячи предприятий, участвующих в производстве будут продавать свои полуфабрикаты сборочному производству по рыночным (прыгающим) ценам. И они смело ампутировали пресловутую невидимую руку и продают друг другу продукцию по расчетным ценам. (Цены в данном случае служат целям учета). То есть капиталисты сделали то, что должны были сделать коммунисты. Но не успели. Сначала из-за незрелости производительных сил, а потом, когда производительные силы почти созрели, из-за незрелости научных мозгов. А результат мы с вами наблюдаем сегодня в продовольственных магазинах и на производстве   допотопной  техники.

      Российскому Социалистическому государству оказалось не по зубам создание социалистического способа производства – сейчас эту работу выполняют цивилизованные капиталистические страны, поэтому можно было бы признать правоту Плеханова и сегодня, если  бы    не поправки на дремучесть науки и убогость номенклатурных вождей. Один такой энергичный  болван начал перестраивать социализм по рецептам  века девятнадцатого. А его нужно было просто достраивать по рецептам двадцать первого века.  Сказал как-то старый судья, а может и другой кто – то: «Нет ничего страшнее на свете чем деятельное невежество».  Жертвой   которого стала Россия – СССР. И народ ее, привыкший было к относительной справедливости.
     На стыке веков и тысячелетий мы увидели издевательскую ухмылку истории, которая, оказывается, всегда права. Как и старуха.