Перед лицом своих товарищей (Ретро ко Дню Пионерии)

Перед лицом своих товарищей…

      Я — декабрьский, поэтому в первый, ноябрьский, поток приема в пионеры я не попал. В классе таким, как я, был еще Витька Комаринцев, а еще несколько человек — в параллельных классах. Чувствуешь себя как-то не так — вроде, ни в чем не провинился, а не такой, как другие! Но хуже всего, что теперь Саша Мухина, с которой я ходил в школу и после нее, делая небольшой крюк к ее дому, теперь часто оставалась после уроков то на собрание отряда, то на Совет дружины, или еще что-то, и я уже один брел со школы домой, а дома удивлялись — почему я вернулся раньше времени.

       Так я мучался до мая, когда пионервожатая торжественно сказала мне, чтобы я готовился к приему и оформил мою «Клятву пионера».

Радость моя омрачалась тем, что у меня не только почерк был «не очень», но и рисовал я, скажем прямо, не «ах!»

(Странное дело! Для выработки хорошего почерка и навыков письма был целый урок «чистописания» с отдельной оценкой в табеле. И по этому предмету у меня была «пятерка»
Но как только я закрывал эту специально разлинованную тетрадь и начинал писать в обычной тетради по-русскому языку, или арифметике, — почерк мой изменялся до неузнаваемости.
Кстати, говорят, что у моего внука, Макса, который сейчас в четвертом классе, тоже такой почерк —учителя чуть ли не ломают головы, чтобы понять что он пишет.

Что поделаешь — такая уж у них работа!)

       Мама обратилась за помощью к Тамази, племяннику ее школьной подруги, который хорошо рисовал и поступал в Академию художеств.
(С ним потом произойдет интересная история. Во время последнего экзамена по рисунку он поможет какому-то такому же абитуриенту, поправив что-то в его работе.
Того примут, а Тамази — не поступит! Но он всё равно добился своего и закончил-таки Академию.)

       И Тамази нарисовал мне такое красивое оформление «Клятвы», что вписать туда текст моей рукой было бы просто кощунственно, поэтому это сделала бабушка своим «гимназическим» почерком. 
     Если бы не мои «личные переживания»,то оно, может, было и к лучшему, что меня принимали не в ноябре, в актовом зале школы, потому что была дождливая погода, а в День Пионерии, в парке Дворца пионеров на проспекте Руставели!

     День был солнечный, правда, помню, ветреный, потому что сильно хлопали на ветру флаги. В этот, тогда еще большой и красивый парк, собрали нас, наверное, со всех школ города. Звучала музыка, все время нас куда-то вели, строили, перестраивали, переводили, потом поздравляли и, наконец, мы хором произнесли «Торжественное обещание» и нам повязали красные галстуки.

(Причем, помню, галстуки были двух видов: «шелковые» и «простые». Когда мы пошли покупать галстук в магазин «Пионер» на Плехановской, то «шелковых» уже не было.
И гладил я его перед приёмом сам. И не расстраивался, что у меня «простой», потому что уже знал, что почему-то узлы «шелкового»
всё время развязываются и его надо то и дело поправлять.)

     Да! Еще помню, что тогда по парку Дворца гуляли оленята. Мы даже видели одного пока он не испугался и не убежал, когда заиграла громко музыка. А потом был большой концерт, все пели и танцевали.

     В классе мне даже поручили выпуск классной газеты, но Тамази, сделав одну, взял с меня клятву, что я не буду его больше терзать, поэтому мы не писали на ней заметки, а наклеивали и потом их меняли. Она еще долго висела! А завязывать узел на пионерском галстуке — это не простое дело!
      Нужно было завязать его особым узлом, и Саша меня долго этому учила — почему-то он у меня не хотел завязываться «на мне».
    Когда я его завязывал на ней — то получалось хорошо.
    Теперь я уже тоже оставался на собраниях отряда, а потом мы опять шли вместе домой и я делал небольшой крюк от ее дома.

     Это было в мае. А в сентябре она не пришла в школу — ее отца, военного, перевели куда-то. И я снова один брел со школы домой…

Написано 19. 05. 2017 г. в День Пионерии