Но сам я обязан был его простить - 1

... Когда я был священником, то мне часто приходилось выслушивать разные исповеди. Один раз ко мне пришёл бывший солдат вермахта. Он рассказал, что во время Варшавского восстания они «зачищали» бункеры от повстанцев: из одного такого убежища внезапно выскочила и бросилась бежать шестилетняя девочка, но споткнулась и упала прямо перед ним. «Ткни эту тварь штыком!» — сказал обер-лейтенант, и солдат убил девочку.
Её карие глаза, обращённые к нему со страхом и мольбой, он помнил 25 лет. Не завёл своих детей, не мог видеть чужих и смотреть им в глаза. Он был у меня на исповеди и сказал: «Бог не простит меня. И единственное, что я хочу: как можно больше мучиться в аду за то, что я сделал». Я не знал, что сказать ему. Через неделю этот человек повесился...
                                                                                             Мартин Борман-младший

Последняя запись в дневнике сделана Геббельсом в самый последний день его жизни, 1 мая. Она очень короткая: «Попытка вырваться из окружения!». Лично для него прорыв из кольца вокруг рейхсканцелярии был просто физически невозможен. Но вот Борман... рейхсляйтер Борман такую попытку предпринял.

В десять часов вечера, под прикрытием нескольких сотен собранных отовсюду эсэсовцев, обитатели бункера отдельными группами пошли на прорыв. Группа, в которой находился Борман, была остановлена и блокирована. Под непосредственной угрозой попасть в плен Мартин Борман и личный врач Гитлера Людвиг Штумпфеггер раскусили ампулы с цианидом (всего за несколько часов до этого именно Штумпфеггер помогал Магде Геббельс отравить детей).

Но всё это стало известно значительно позже: в 1972 году при земляных работах на месте давнего боя были найдены два скелета, один из которых и был тем, что осталось к тому времени от Бормана — это подтвердила проведённая в 1998 году уже и генетическая экспертиза. Останки рейхсляйтера Бормана были тайно кремированы и захоронены в море за пределами территориальных вод Германии.

                                       Мартин Борман

Донорский материал для анализа ДНК был предоставлен старшим сыном Бормана — тоже Мартином. Вторым своим именем — Адольф — Борман-младший обязан Гитлеру, чьим крестником он был. Мартину Борману-младшему посчастливилось не оказаться в том майском Берлине вместе с отцом: 1 мая 1945 года 15-летний Мартин встретил в Австрии, вблизи Инсбрука, куда он попал вместе с одноклассниками, чтобы вступить в войну в составе народного ополчения. Не успел. Он вспоминает тот день (интервью в газете «Аргументы и факты», 22 сентября 2004 года):

... С нами были сотрудники партийной канцелярии в Мюнхене — они зарядили парабеллум и передавали его по кругу: один из офицеров спокойно брал пистолет, приставлял к виску и стрелялся, после чего оружие поднимал его сосед — так покончили жизнь самоубийством восемь человек. Мой школьный друг упал ко мне в объятия, мы рыдали и решили убить друг друга, чтобы не попасть в руки русских, но офицер СС не дал нам оружие...

                    Мартин Борман-младший. Здесь ему 10 лет

У рейхсляйтера Бормана детей было даже больше, чем у Геббельса, — десять. В апреле 1945 года младшие вместе с матерью перебрались в Южный Тироль, где и жили под вымышленными именами, и когда в 1946 году мать умерла, то воспитание детей взяла на себя католическая церковь. А Мартина, в сущности, спас секретарь его отца: во-первых, крепко отругав за желание умереть и, во-вторых, снабдив фальшивыми документами на имя Мартина Бергмана. Но есть ещё и в-третьих: Борман-младший уверен, что у секретаря его отца имелась радиограмма рейхсляйтера, согласно которой мать должна была поступить точно так же, как поступила Магда: убить себя и детей, чтобы они не попали в руки победителей. Но, видимо, в горах Австрии всё же была несколько иная атмосфера, чем в берлинском бункере, и секретарь ослушался приказа своего начальника.

Недалеко от Зальцбурга, в верующей крестьянской семье, и началось для Мартина его собственное перерождение:

... Меня удивило, что в семье этого крестьянина молятся даже на ночь и перед едой. Они никогда не говорили, как любят Господа, но всегда старались жить по заповедям Священного Писания, и меня поражало, как они крепки в своей вере. И в один прекрасный день я сказал: «Я хочу больше узнать о Боге». Крестьянин ответил: тогда иди в церковь. Я ходил каждое воскресенье — пешком за 15 километров. Дальнейшее произошло само собой. Я увидел фото в газетах — из концлагеря Берген-Бельзен. Штабеля трупов, в том числе и детей, газовые печи... Я пришёл в ужас, я пытался убедить себя, что Гитлер и отец были не в курсе таких вещей. Но потом я узнал, что всё это творилось по их приказам и с их ведома. И укрепился в желании стать священником, чтобы молиться за грехи моего отца и за тех, кто погиб из-за него. Всего за год жизни в этой деревне мой разум переменился полностью...

           Хельга Геббельс, старшая из детей. Здесь ей тоже 10 лет

1947 году Мартин принял католичество. В том же году его тайна раскрылась: по чьему-то доносу он был арестован — к счастью для него, американцами. После трёх недель допросов его выслали в Баварию, в американскую зону оккупации, запретив проживать в Австрии. Он вспоминает:

«Там меня ждали новые проблемы. По законам послевоенного времени детям высокопоставленных нацистов, а также бывшим воспитанникам национал-социалистических школ запрещалось посещать старшие классы и учиться в вузах. Мне разрешили присутствовать на занятиях, но оценок я не получал. Лишь после 49-го года, когда были приняты новые законы, я смог легально учиться».

Спустя десятилетие Мартин Борман-младший всё-таки стал священником и несколько лет проработал миссионером в Африке, в Конго (теперь Заир):

... Я хотел, чтобы Господь послал мне испытания. Во время гражданской войны меня и других миссионеров повстанцы взяли в заложники и гнали босиком по щебню 14 километров, в кровь избивая хлыстами. Я понял, что это конец, — вот оно, наказание за грехи моего отца. И я молился Богу, чтобы он принял мою душу, сказав себе: «Есть на свете вещи и хуже, чем выстрел в лицо». Три дня мы просидели в болотной жиже, под прицелами автоматов, и теряли сознание от боли. Но пришли тысячи крестьян просить нас отпустить, говоря, что мы «хорошие люди», и нас не расстреляли...

Он не то чтобы скрывал, но старался не афишировать, чей он сын. Все, и его коллеги тоже, знали его просто как отца Мартина. Вернувшись в Германию, он женился и до пенсии преподавал в школе основы религии. Он стал известен своим активным участием в антинацистском движении, много ездил по стране, читал лекции, в которых обличал нацизм, обличал зло и ненависть между людьми.

С 1987 года Борман-младший — участник основанного в Израиле движения под названием «Дети жертв, дети палачей». Он считал, что именно детям под силу сломать стену непонимания и ненависти, разделившую их отцов, что именно детям выпала миссия преодолеть тотальное безумие.

«Христианство учит прощению. Значит ли это, что люди должны простить Мартина Бормана за те преступления, что он совершил?». На этот вопрос Борман-младший ответил так:

... Я не знаю, готовы ли люди простить моего отца. Но я сам обязан был его простить — ведь без отца и матери я бы не появился на свет. Но никогда не буду одобрять то, что он делал, потому что это чудовищно. На Нюрнбергском процессе его приговорили к смерти, а многие люди и до суда приговорили Бормана в своих душах. Я принимаю этот приговор, но он не разрушает моей любви к нему — просто как сына к отцу. Мой отец — это мой отец, а рейхсляйтер Борман — нацистский преступник...

«Вы молитесь за душу рейхсляйтера Бормана?»

Каждый день. Как и за всех тех, кто погиб из-за него.

«Если бы ваш отец покаялся во всём, что он сделал, Бог мог бы простить его?»

Это уже вопрос к Богу...

Из: Солнечный ветер