Любим мы бить своих...

На модерации Отложенный

 Почему мы ненавидим друг друга, мы, русские в своей стране? Мы не любим американцев, евреев, Запад, а более всего себя. Любое мнение, отличное от своего, вызывает бурю негодования и оскорбления, ехидство и саркастические насмешки. Читая посты на ГП, кажется, что все и каждый кого-то за что-то ненавидит. За редким исключением, обсуждения похожи на кухонную склоку. Почти не осталось желания комментировать или вступать в спор. 

Недавно я вступила в сообщество «Друзья Н. Михалкова». Думала, будем обсуждать творчество. Но последние обсуждения показывают, что и там не все так гладко. Посты и статьи пишутся в ожидании троллей и борьбы с ними, из желания доказать свою правоту. Зачем? Мы все разные, нам надо сотрудничать, пытаться понять наш грешный мир. Нет святых среди людей и никогда не будет. Каждый человек уникален. Надо не только слушать, но и слышать друг друга.

А уж, если дело касается известной личности, будь то Высоцкий, Солженицын, Михалков или кто другой, то все, держись – война обеспечена. С воем, ревом и криками «Ура!» бросаемся топтать, унижать, закидывать грязью.

Из статьи Дмитрия Терехова «Михалков и свора НТВшников» /http://www.ruskline.ru/analitika/2011/04/15/mihalkov_i_svora_ntvshnikov//:

«…Сознаюсь, я давно недолюбливаю Михалкова за барство и спесь, да последние его картины, начиная с «Сибирского цирюльника» сильно уступают ранним работам этого несомненного мастера кино. Но наблюдая со стороны такую свирепую компанию травли, невольно начинаешь сочувствовать Михалкову, какое бы критическое отношение к его творчеству и его личности не было. Что бы он не сделал, но такой травли он точно не заслужил!

Но самое интересно даже не в том, заслужил или не заслужил Михалков компанию травли, а в том, ради чего она затеяна? Кому это нужно? И почему на неё не пожалели таких денег и оргресурсов?»

Или дело не в нас? Опять враги виноваты? Мы никогда не построим сильного государства, презирая друг друга, оскорбляя и унижая талантливых и инакомыслящих. Ненависть и злоба разрушительны, они оставляют рубцы на всю жизнь, они убивают без оружия.

Мы забыли, что такое честь и достоинство. Не все, но забыли!

И память эту нам отбили еще в 1917 году.

 

Е.

Евтушенко

 

Работая локтями, мы бежали,-
кого-то люди били на базаре.
Как можно было это просмотреть!
Спеша на гвалт, мы прибавляли ходу,
зачерпывая валенками воду
и сопли забывали утереть.

И замерли. В сердчишках что-то сжалось,
когда мы увидали, как сужалось
кольцо тулупов, дох и капелюх,
как он стоял у овощного ряда,
вобравши в плечи голову от града
тычков, пинков, плевков и оплеух.

Вдруг справа кто-то в санки дал с оттяжкой.
Вдруг слева залепили в лоб ледяшкой.
Кровь появилась. И пошло всерьез.
Все вздыбились. Все скопом завизжали,
обрушившись дрекольем и вожжами,
железными штырями от колес.

Зря он хрипел им: "Братцы, что вы, братцы..." -
толпа сполна хотела рассчитаться,
толпа глухою стала, разъярясь.
Толпа на тех, кто плохо бил, роптала,
и нечто, с телом схожее, топтала
в снегу весеннем, превращенном в грязь.

Со вкусом били. С выдумкою. Сочно.
Я видел, как сноровисто и точно
лежачему под самый-самый дых,
извожены в грязи, в навозной жиже,
всё добавляли чьи-то сапожищи,
с засаленными ушками на них.

Их обладатель - парень с честной мордой
и честностью своею страшно гордый -
все бил да приговаривал: "Шалишь!..."
Бил с правотой уверенной, весомой,
и, взмокший, раскрасневшийся, веселый,
он крикнул мне: "Добавь и ты, малыш!"

Не помню, сколько их, галдевших, било.
Быть может, сто, быть может, больше было,
но я, мальчишка, плакал от стыда.
И если сотня, воя оголтело,
кого-то бьет,- пусть даже и за дело! -
сто первым я не буду никогда!