Утомленные клюквой.

После второй серии фильма, я не ожидал особых сюрпризов от третьей - сделать еще хуже, казалось делом уже невозможным.

 Но Михалков сумел – получилась такая грандиозная др*нь, что стала почти гениальной.

Только после просмотра третьей серии  я   осознал глубину замысла – замах был сделан на русского “Фауста”, не меньше,  да вот только замахнулся не Гете.

“Забавная” это вещь - последние двадцать лет,  наблюдать за деградацией русской творческой интеллигенции – пропитанный либеральными миазмами “воздух свободы сыграл с ней злую шутку.”

Одна часть, наделенная самыми легко конвертируемыми талантами (музыканты, певцы, танцоры…) банально удрапала  на Запад, а та,  что осталась,   перешла на мат, “чернуху” и суровую мочеполовую тематику.

Никогда бы не стал Михалков при капитализме режиссером – веселый “шалопай” и бизнесмен возобладал бы в нем. Снимать кино его научила советская власть! Несомненный, творческий потенциал получил  нужное ОБРАМЛЕНИЕ и верное НАПРАВЛЕНИЕ и результат не заставил себя ждать – всем известна его блистательная советская киноистория, завершившаяся на   “Утомленных солнцем”,  серия номер один.

Помимо живительной ТВОРЧЕСКОЙ  АТМОСФЕРЫ  и мощной родительской поддержки,  надежный успех режиссеру   Михалкову, в советское время, приносило умение СОБИРАТЬ  на свои фильмы великолепных артистов и талантливо ПРИСЛУШИВАТЬСЯ  к ним, но он никогда не был ВЕЛИКИМ режиссером ранга Феллини или Бергмана.

Со временем выяснилось, однако, что он не только был уверен в обратном, но и претендовал на еще гораздо более значительную роль - Совести нации, помните  его знаменитое “Я – больше, чем партия” – чем не odurevshaya от амбиций пушкинская старуха, возжелавшая, а главное  ощутившая  в себе право стать “владычецой морскою”.

Но уже не было страны и партии, которая бы могла привести зарвавшегося артиста в чувство и на грандиозном параде дутых авторитетов и криминальных капиталов засияла всеми цветами радуги и эта замечательная персона.

Интриги в Союзе кинематографистов, возня с недвижимостью в центре Москвы, налог на видеопродукцию, пафосный и одновременно  маловразумительный Манифест, непреходящая религиозная трескотня, позорный удар в челюсть связанному противнику, мигалка, tuftogon_TV… только основные этапы славного михалковского  пути и фон,   на котором рождалась вторая серия фильма, ставшая:

Самым грандиозным  в советско-российской истории кинематографа ПАСКВИЛЕМ  на Великую Отечественную Войну, состряпанным  на народные деньги при выдающемся численном и “творческом”  участии славной, дружной  и большой  михалковской семьи.

Немецкий летчик с*** на советское судно,  изуродованный танкист упрашивает санитарку показать ему с***ки и умирает после демонстрации,   пионервожатый мочится в штаны, танковые гусеницы картинно наматывают на железо человеческую плоть…

Чудовищный перебор физиологии от полного отсутствия внятных идей,  как адекватно показать напряжение войны и времени через столкновение человеческих характеров и судеб.

От творческой беспомощности не спасает и постоянное, натужное стремление пристегнуть ко всему Промысел Божий

Я хочу, но не могу верить притянутым за уши чудесам про мину -отмстительницу или бомбу – спасительницу – бог, даже, если он есть, не действует так прямолинейно, чтобы доказать свое существование. Настоящему верующему этого и не нужно - он в этом итак не сомневается.

После второй серии я не ожидал особых сюрпризов от третьей - сделать еще хуже, казалось делом уже невозможным.

 Но Михалков сумел – получилась такая грандиозная др*нь, что стала почти гениальной.

Я, наконец,   осознал подлинную ГЛУБИНУ ЗАМЫСЛА и ГРАДУС  АМБИЦИЙ – замах был сделан на русского “Фауста, не меньше,  да вот только “замахнулся”  не Гете, а рукой, одетой в дурацкую,  фреддикрюгеровскую перчатку,  вдрызг разложившийся киноделец.

Он с блеском продемонстрировал,  в какой паноптикум можно превратить великих русских артистов,  вручив им в руки пресловутый черенок от лопаты и направив  в творческое никуда – это, несомненно,  были худшие роли Чуриковой, Меньшикова, Маковецкого…

На фоне бесконечных, притянутых за уши и претендующих на глубокомыслие,  дешевых “понтов”,  меня тронула только одна сцена – свадьба безногого солдата. Кстати во второй серии белое пятно тоже присутствовало – история кремлевских курсантов.

И,  наконец,  самое главное, ради чего затеваются все фильмы  –  “лицо с необщим выраженьем”, но  кроме дочери генерала остановиться здесь решительно больше не на ком.

Я не думаю, что такова была задумка режиссера – мы должны были полюбить его, Котова-Михалкова, но КАК это сделать, если  чванливый и лживый пафос вызывает только гомерический смех, перемешанный со смертельной тоской!

Как!?!