Выскочки и приспособленцы на имперской сцене

Хорошие времена порождают слабых людей.

Слабые люди порождают плохие времена.

Плохие времена рождают сильных людей.

Сильные люди создают хорошие времена.

Первых Зелотов отличало невероятное тщеславие и амбиции. Чтобы отличиться из круга аристократии, им приходилось совершать экстраординарные поступки. За первыми зелотами числятся военные победы, они расширяли границы империи, проводили важные реформы.

Наконец империя переставала расширяться, полководцы переставали нападать с целью личного триумфа, все важные события стали происходить на границе империи, а в ней самой. Что же случилось? Языческие зелоты отказались от побед? Или юноши зелоты перестали рождаться? Или в самом обществе военное дело перестало цениться?

Для лучшего понимания ситуации представьте себе обжору великана. Пока он рос, он много ел. Аппетит его был вульгарным. Он отправлял в рот, все что считал съедобным для своего желудка.

И вот великан наелся. Устал и лег спать. Кроме того он вырос и даже успел постареть. Взрослый человек не так много есть, у него не такой аппетит как у активного юноши.

То же самое происходит и с империями.

Наступает ощущение сытости. Вокруг много еды. У покупателей много денег. Они могут заказать себе любую еду и любую женщину на ночь. Желудок империи начинает переваривать все захваченные земли, чтобы насытить энергией свои органы тела. За свободных граждан все дела делаю рабы. Если в кармане много денег, то и в армию нанимаются всякие дикари — зачем воевать, рисковать своим цветущим телом?

Военное дело перестает цениться? Нет военное дело остается самым главным при язычестве, только давлением и насилием можно решать свои вопросы. Меняется только психология, люди совсем другие хотят изменить свою судьбу. Но направление нападений и захватов меняется на внутренний вектор, хотя имперский вектор всегда направлен наружу, на внешние захваты.

Когда империя насыщается, на первое место выходят и другие средства. Даже активность преторианской гвардии или солдат пограничного гарнизона покупалась деньгами. Когда целью службы для новых наёмников были деньги, можно уверено говорить, что имперская война меняется на гражданскую. Нобели конечно рискуют снова, но эта драка за перераспределение потоков с помощью солдат.

Римские императоры, как правило, одновременно бывшие консулы и полководцы использовали подчиненные легионы для решения своих вопросов.

Если брать другие примеры использования новой субъекта и превращения его сначала в физическую силу для традиционного общества нет ничего убедительней, чем каста. Каста аристократии все время занималась только одним вопросом — как наследовать власть. Группировки элиты выступали против других группировок соперников. В менее культурных общинах эти группировки формировались по принципу родства и семьи. Даже родные братья резали друг друга за трон. Хотя когда империя перестраивалась на гражданскую войну, то есть начинался ее закат, нравы цивилизованных людей тоже деградировали. Не только условный бургундский дикарь Гундобад умертвил своего брата в борьбе за власть, но будущий император Каракала. (Таких братоубийств в борьбе за власть в истории очень много. Даже несмотря на принятие христианства. Но будем считать, что это всегда отрыжка язычества)

Другое дело, когда монарх при создании диктаторы сам создает новую элиту как демиург. Создание новой элиты, то есть нового субъекта политики и гражданской войны — это также новый этап для расширения империи. Империя не сразу умирает вместе со старой кастой традиционной элиты. Эта старая элита больше не хочет расширения границ, она всегда сытая, и тщеславие ее спокойное, у нее очень глубокий корень знатных предков. Ничто не могло поколебать позиции старой элиты аристократии (зеротов), пока диктатор не создавал новых собственных аристократов.

Каждый диктатор собирал вокруг себя преданных личное ему безродных «собак». Для традиционного мира не иметь корней знатности, значит быть просто голодной уличной собакой.

Голод и злобу этих бродячих псов использовал русский диктатор Иван IV («Грозный»). Они даже привязывали к лошади отрубленную голову собаки как свой символ голода и нетерпимости к строй элите. У бюрократов Сталина не было гербов с собаками, они вообще были крестьянами по месту рождения. Но все будущие бюрократы Сталина поддержали его против еврейского интеллигента Троцкого. (Мною было сказано, что новый субъект политики в лице новой элиты также заинтересован в расширении границ империи, это ее второе дыхание. Но эта активность не личная, зелотная. Этак активность диктатора, который ловко прикрывается идеей, идеологией).

Если диктатор хочет закрепить власть за своими сыновьями, он обязательно создаст касту зеремидов. Зеремиды всегда — это полуэлита, но они страстно желают в нее превратиться. Они не имеют корней знатности, но хотят этой славы любой ценой. Они так стараются угодить автократу, что не видят ничего из средств во имя нового корня и знатности, кроме служения автократии. Здесь появляется вопрос, кому они служат — империи или диктатору? Фактически они служат диктатору, но любой диктатор утверждает, что они служат государству и империи. Вторая стадия империи — это время несменяемого автократа, которому не нужны внешние победы для него лично, у него власть уже есть. Победы нужны уже для монархии, потому что империю связывают с монархией. Но именно во время этой стадии империи, когда монарх набирает вокруг себя алчных людей, они служат ему на самом деле, за это качество он их и собирал вокруг себя, проявляется фаза имперского заката. До единоличного правления в любом виде диктатуры в империи происходит гражданская война. Для того чтобы новые бюрократы (зерермиды) утвердились сами в себе они помогают диктатору ликвидировать любых конкурентов. Происходит искусственное упрощение системы. Любое искусственное или на самом деле рукотворное упрощение системы руками безродной элиты ведет к краху сложной системы. Империя переходит к внутреннему террору. И снова в виде фактологии появляются русские тираны: Иван Грозный и Сталин. За этими двумя тиранами наступает крах империи такой степени, что империю захватывают соседи. Затем последующие руководители будут вынуждены переходить на более гибкие средства, чтобы возродить уже не империю, а просто восстановить государство.

И что они делают?

Это кажется смешным, если не трагичным одновременно: они создали еще один субъект политики. Если говорить о феодализме, то старые зероты феодалы объединяются, начинают дружить, потому что над ними стоит гнев и возможное наказание со стороны толпы. Так казаки вынудили бояр собраться и совместным решением, то есть полной дружбой между собой легитимировать новую династию. Если же мы говорим о новейшем времени, то будущие автократы провозглашают демократию. Или национализм провозглашают сверху через суверенитет и независимость, или демократию, хотя за демократией у традиционных народов (зерефов) всегда идет национализм де-факто. Что такое национализм? Это еще один отряд претендентов зеремидов на власть. Но пока мы не будем опережать события.

При демократии всегда создается мнимый субъект, представляющий из себе физическое большинство амбициозных непрофессионалов. Но именно этими непрофессионалами создается иллюзия их участия в решение важных вопросов. Никогда толпа не могла разбираться ни все вместе, ни по одному в серьезных вопросах. Серьезные вопросы — это дело профессионалов).

В Древнем Риме времен поздней республики с 235 года началась эра солдатских императоров. Она длилась 35 лет и за это время на троне сменилось 29 императоров. Никто из них не умирал от старости.

Кто такие солдатские императоры?

Никто из них не был знатных кровей. Все они были по своему выдающимися руководителями, например Аврелиан. Аврелиан остановил развал империи. Восстановил прежние отпавшие территории. Но его предшественник Галлиен запретил сенаторам занимать должности командировать в армии. Все должности заняли эквиты (всадники, зеремиды).