Охота на пианистов . «Красная капелла» во время войны

После 22 июня 1941 года информация от берлинской группы «Красной капеллы» некоторое время не поступала. Позывные Старшины («Д-5») и Корсиканца («Д-6») не были слышны в эфире. После потери радиостанции под Брестом начальник внешней разведки НКВД Фитин направил письмо заместителю начальника военной разведки (РУ РККА) Панфилову с просьбой дать указание установить связь с радиостанцией в Берлине. Пункт приема желательно создать в районе Минска. Однако 28 июня войска противника взяли Минск.

В поисках связи

4 июля руководство внешней разведки отдало распоряжение своим резидентурам в Лондоне и Стокгольме слушать позывные Корсиканца и Старшины. Но все безрезультатно. В августе чекисты и военные договорились об установлении военной разведкой связи с берлинской группой антифашистов. Итогом этих переговоров явилась телеграмма, адресованная резиденту военной разведки Отто (Леопольду Трепперу) в Париже (связь через Брюссель):

«При посещении Берлина явиться к Адаму Кукхофу или его жене по адресу Вильгельмхойер-штрассе, 18, тел. 83–62–61, вторая лестница налево, верхний этаж и заявить, что присланы другом Арвида (новый псевдоним Харнака. – Б.Х.) и Харо (Шульце-Бойзен), которого Арвид знает как Александра Эрдберга. Напомнить о книге, которую Кукхоф подарил Эрдбергу незадолго перед войной, и его пьесе «Уленшпигель». Предложить Кукхофу устроить Вам встречу с Арвидом и Харо. В случае невозможности встречи выяснить через Кукхофа: 1. Когда начнется связь, почему ее нет? 2. Где и в каком положении находятся все друзья (в частности известные Арвиду: Итальянец (В. Хавеман. – Б.Х.), Штральман (Г. Коппи. – Б.Х.), Лео (предположительно Скржепчинский. – Б.Х.), Карл (возможно, К. Беренс. – Б.Х.) и др. 3. Получить подробную информацию для передачи Эрдбергу. 4. Предложить срочно послать человека на личную связь в Стамбул – лично явиться к торгпреду, или в Стокгольм – лично явиться к консулу, в обоих случаях от имени Штральмана. 5. Подготовить квартиру для приема людей.

В случае отсутствия Кукхофа явиться к жене Харо – Либертас Шульце-Бойзен по адресу Альтенбургер Аллее, 19, тел. 99–58–48 и заявить, что прибыл от имени человека, которого с ней познакомила Элизабет в Маркварте (местечко Маркварт под Берлином было известно своим рестораном. В нем Эрдберг встретился с Коппи. – Б.Х.). Задание то же, что и при встрече с Кукхофом. 26 августа 1941 г.».

К тексту документа было сделано примечание: «Эрдберг Александр, немец, сотрудничал с советским торгпредством в Берлине, связан с ПГУ НКВД». Телеграмму подписали замначальника РУ РККА Панфилов и комиссар РУ Ильичев. Завизировал документ начальник разведки НКГБ Фитин.

Однако телеграмма была отправлена резиденту военной разведки в Брюсселе Анатолию Гуревичу (Кенту) только в сентябре 1941 года. Задержка объяснялась тем, что вначале к этому делу был привлечен Леопольд Треппер (Отто). Треппер доложил в центр, что может послать в любой момент с заданием завербованного им надежного человека – русского эмигранта инженера Василия Максимовича. Но Отто переоценил возможности Максимовича: оккупационные власти в Париже не выдали ему визы в Берлин и поездка сорвалась. Тогда Отто предложил с согласия Гуревича направить того с заданием в Берлин.

Контакт восстановлен

В середине октября Кент выехал из Брюсселя в Берлин, где находился с 26 октября по 5 ноября. В пригороде Берлина (Каров, Шпинола Штрассе, 4) Кент, приняв меры предосторожности, посетил Курта Шульце (Берга), радиста советской военной разведчицы Ильзы Штёбе (Альте), которая работала в Министерстве иностранных дел Германии. Кент передал Бергу книгу, служившую основой шифра, и проверил, как радист усвоил код; ему же была передана программа радиосвязи с центром.

Выждав сутки и убедившись, что за ним не ведется слежка, Кент по телефону связался с Либертас Шульце-Бойзен. Кент обратился к ней с просьбой организовать ему свидание с Харо на следующий день.

Беседа Анатолия Гуревича с Харро Шульце-Бойзеном была продолжительной. Харо задал Кенту вопрос: почему в СССР не прислушались к предупреждениям о готовившейся войне? Кент высказал свое мнение на этот счет, с которым Шульце-Бойзен в общем согласился. И добавил: «Рано или поздно Советский Союз сломает шею Гитлеру. Германия проиграет эту войну».

Харо сообщил Кенту важную информацию, которую разведчик тайнописью занес в записную книжку. Из Берлина Гуревич отправился в Прагу с целью восстановления радиосвязи с местной разведгруппой, также потерявшей контакт с Москвой. Но группа была разгромлена гестапо; Кенту повезло, что засада была уже снята. Вернувшись в Бельгию, Гуревич до 28 ноября в несколько радиосеансов передал в Москву сведения Харо.

По данным Харо, на весну 1942 года предполагалось наступление вермахта на Кавказ, прежде всего на Майкоп. Это диктовалось острой нехваткой нефти в Германии. Запасов горючего германской армии могло хватить до февраля-марта 1942 года. Имелось в виду укрепить пехотные части под Москвой и Ленинградом за счет парашютистов, принимавших участие в операциях на Крите. Ленинград будет изолирован от страны и его принудят к сдаче посредством блокады. Главные атаки направлялись в сторону нефтеносных районов Кавказа.

Шульце-Бойзен сообщал, что немецкая авиация понесла крупные потери и к тому времени имела 2700 самолетов всех типов, годных к использованию в бою. Нацисты потеряли уверенность в скорой победе; они обеспокоены тем, что помощь Англии и Америки Советскому Союзу может существенно повлиять на исход операций против России. Немцы овладели дипломатическим шифром СССР, который они захватили в советском генеральном консульстве в Петсамо. Германская контрразведка расшифровала большую часть телеграмм, посылаемых английским правительством руководству США, и раскрыла всю систему британской разведки на Балканах.

Новые трудности

Советская военная разведка информировала о полученной информации Сталина и получила высокую оценку сведений, добытых Харо и переданных Кентом. Сообщив об этом Кенту, руководство РУ РККА отметило, что разведчик представлен к правительственной награде за успешное выполнение задания.

Копии сообщений Кента были пересланы РУ РККА руководству внешней разведки НКВД. По указанию Фитина информация была доложена Берии.

Солидный пакет данных из Берлина показал, что берлинская группа Корсиканца и Старшины жива, действует, по-прежнему верит в разгром Гитлера и намерена продолжать антифашистское Сопротивление. Кент проинформировал Москву, что организация значительно выросла: в ней более 200 человек.

Но успех Кента в налаживании связи с берлинской группой антифашистов закрепить не удалось. В конце 1941 года его резидентура в Бельгии была разгромлена немецкой контрразведкой. Кент был вынужден обосноваться в Марселе.

Проблема связи обострилась и в связи с тем, что в октябре 1941 года центральные государственные учреждения СССР, среди которых был приемно-передающий радиоузел разведки, были эвакуированы из Москвы в Куйбышев. Потребовалось полтора месяца, чтобы развернуть радиоузел на новом месте. При этом услышать маломощные позывные Корсиканца и Старшины в Куйбышеве было делом почти безнадежным.

Однако советская внешняя разведка не собиралась отказываться от дальнейших попыток наладить связь с Корсиканцем и Старшиной. Руководство командировало в лондонскую резидентуру двух опытных агентов, Бригадира и Вахе. В декабре в Лондон было дано указание резиденту Джону подготовить двух агентов к заброске на континент с целью проникнуть в Берлин, встретиться с антифашистами и организовать устойчивую радиосвязь с Москвой. Но во время тренировочных прыжков Вахе едва не разбился; операция сорвалась, не успев начаться.

Для достижения поставленной задачи, которая по-прежнему оставалась для внешней разведки одной из главных, решено было привлечь резидентуру в Швеции. 23 января 1942 года в Стокгольм резиденту Кину ( Б.А. Рыбкину) была отправлена шифротелеграмма с требованием подобрать в кратчайшие сроки надежного человека для отправки в Берлин. Рыбкин предложил центру кандидатуру Адама, члена правления коммерческой фирмы, еще до войны посещавшего столицу рейха по своим делам. Не имея другого выбора и доверившись резидентуре, центр согласился с предложением Кина. Адам должен был встретиться в Берлине с Куртом Шульце.

Из поездки в Берлин Адам возвратился во второй половине июня 1942 года и рассказал Кину, что ему удалось встретиться с Шульце. Берг по своей инициативе предложил условия явки для установления контакта. Инициатива объяснялась тем, что Берг собирался поменять квартиру. В его зашифрованной записке сообщалось: «Нет анодов. Достаю источники питания. Ганс (Коппи. – Б.Х.) вызывает безрезультатно. Пытаемся сделать все. Берг».

Агенты-парашютисты

Из полученного послания в центре сделали вывод, что дела у Корсиканца и Старшины осложняются и им необходима помощь на месте. О проблемах Берга было информировано РУ РККА.

К началу 1942 года положение центра немного улучшилось. Появилась собственная база для подготовки нелегалов для заброски в глубокий немецкий тыл и подходящие для этого люди. Несколько месяцев на подмосковном объекте обучалась группа антифашистов-интернационалистов. Среди них были немцы Альберт Хесслер и Роберт Барт, которых готовили для заброски в Берлин на связь с «Красной капеллой».

Хесслер за 32 года жизни сменил немало рабочих профессий. Убежденный революционер, он подвергся преследованиям в Германии и был вынужден эмигрировать. На стороне республиканских сил он в 1936 году сражался в Испании как комиссар роты интербригады, а потом – ее командир. После ранения лечился в Испании и во Франции. Французские власти выслали Хесслера в Советский Союз. После выздоровления он работал на Челябинском тракторном заводе. Там же познакомился с К.С. Рубцовой, врачом, ставшей его женой. Кандидатура Хесслера (он же Франц, Бруно, Хельмут Виснер, Вальтер Штайн) не вызывала сомнений.

В напарники Хесслеру для подстраховки выбрали Роберта Барта (Бек). Ровесник Хесслера, он происходил из рабочей семьи, по профессии печатник. С 1929 года состоял в КПГ, подвергался гонениям. В 1939 году был призван в вермахт. 2 марта 1942 года под Харьковом сдался в плен Красной армии. Он добровольно согласился пройти курс обучения в разведшколе. Проверка Барта через исполком Коминтерна подтвердила сообщенные им о себе сведения.

Союз свободной немецкой молодежи в 1946 году в Бранденбурге открыл памятную доску в честь героев «Красной капеллы». Фото Deutsche Fotothek

В ночь с 4 на 5 августа 1942 года Франц и Бек были сброшены на парашютах под Брянском в районе действия партизанских отрядов. В 10-х числах августа они благополучно прибыли в Берлин под видом отпускников из вермахта. Франц должен был осесть в Берлине и наладить устойчивую связь с Москвой; ему дали явки к Тенору и Бергу и адрес Корсиканца.

На первое время Бек обеспечил Франца жильем у родственников в Берлине. После этого они расстались. Беку явки к берлинским подпольщикам не давались. Ему следовало надежно обосноваться в Берлине и в дальнейшем выйти на радиосвязь с центром.

Франц с помощью Тенора встретился с Шульце-Бойзеном, установил контакт с Коппи. На квартире супругов Брокдорф он и Кляйн развернули рацию и в сентябре 1942 года дважды попытались наладить двустороннюю связь с Москвой.

Внезапно Франц на длительное время исчез. Он появился в эфире лишь 8 октября 1942 года и коротко сообщил, что положение тяжелое, он трижды сменил квартиру, относительно берлинских антифашистов поступают тревожные сведения.

Радиоигра гестапо

В середине октября 1942 года начались аресты «Красной капеллы». 15 октября 1942 года от Франца была принята путаная подозрительная телеграмма, в тексте которой повторялись отдельные столбцы цифр.

Но в центре не придали этому значения.

Днем раньше, 14 октября, такая же неразборчивая телеграмма, похожая на обусловленный в Москве сигнал тревоги, поступила и от Бека. В конце октября руководство внешней разведки обратилось в штаб-квартиру радиосвязи за разъяснениями по поводу этих шифрограмм.

Радиоцентр ответил, что связь с корреспондентом 4–24 (Бек) проходила чрезвычайно напряженно по причине слабой слышимости и плохой работы 4–24 на ключе, вследствие чего прием каждой группы цифр радиограммы производился по нескольку раз. По причине плохого радиоприема невозможно точно установить, работал ли радист под диктовку и передавал ли сигнал тревоги.

Бек использовался гестапо как радист, пока аналитики внешней разведки НКВД в начале 1943 года не пришли к выводу, что его сообщения, по существу, провоцируют центр на постановку новых заданий, раскрывающих явки наших агентов, посылку денежных средств и раскрытие тайников. От продолжения связи с Беком в центре отказались.

В 1945 года Бек попал в плен к американцам, которые передали его советской стороне. Особое совещание обвинило Роберта Барта в предательстве и сотрудничестве с гестапо (стандартное обвинение, предъявленное многим разведчикам, побывавшим в нацистских застенках) и приговорило его к высшей мере наказания.

Операция Франц-Бек, хотя и не достигла полностью намеченной цели, была очень важна. В то время как вермахт рвался к Сталинграду и уже предвкушал скорую победу, два советских разведчика проникли в Берлин, а один из них встретился с представителями немецкой антифашистской группы.

Расшифрованная телеграмма

Руководство внешней разведки, не получая известий из Берлина, не теряло надежду связаться с немецкими антифашистами. С этой целью чекисты с помощью РУ РККА предприняли новую попытку выяснить положение берлинской группы «Красной капеллы». В конце 1942 и в начале 1943 года разведуправление Красной армии на запросы Фитина дважды ответило, что наш человек в Берлине обращался по указанному телефону, но никто к аппарату не подошел.

К этому времени основное ядро берлинской группы было разгромлено нацистской контрразведкой. В середине июля 1942 года немецкие дешифровщики прочитали телеграмму Москвы, адресованную в августе 1941-го советским военным разведчикам – Леопольду Трепперу, а затем Анатолию Гуревичу, с заданием посетить Берлин. Из этой телеграммы контрразведка узнала, что в Берлине действует подпольная организация, связанная с Москвой. В документе назывались: Адам Кукхоф, Арвид и Харо, приводились два адреса – Кукхофа и Либертас Шульце-Бойзен, их домашние телефоны, пароли для связи. Были указаны клички еще пяти членов организации, давались явки для связи с разведчиками-чекистами в Стамбуле и Стокгольме, а также говорилось о предстоящем прибытии в Берлин курьеров или связников.

Этого было более чем достаточно, чтобы начать разработку Харо и Арвида. Но это было далеко не все, чтобы разобраться в сложном сплетении имен и лиц.

Как и когда контрразведке Третьего рейха удалось прочитать то, что считалось недоступным и не могло быть раскрыто обычными методами дешифрования? После начала войны Германии против СССР «функабвер» (служба радиоперехвата военной разведки) обнаружил активную работу радиопередатчиков в Бельгии. В ночь с 25 на 26 июня 1941 года была засечена радиоточка и в самом Берлине, но она быстро ушла из эфира.

Первые сведения о действии коротковолновых передатчиков насторожили руководство контрразведки. Шеф абвера адмирал Вильгельм Канарис, начальник «функабвера» генерал-лейтенант Фриц Тиле, шеф гестапо Генрих Мюллер и начальник внешнеполитической разведки СД Вальтер Шелленберг приняли решение о широкомасштабных совместных действиях.

Мюллер создал станцию слежения за эфиром Бельгии и Северной Франции. В декабре 1941 года бельгийской группой зондеркоманды «Красная капелла» в пригороде Брюсселя по ул. Аттребат были захвачены Анне» (София Познанская, шифровальщица парижской резидентуры) и радист-стажер Антонио (Давид Каминский). На конспиративной квартире был задержан радист Хемниц (Михаил Макаров, заместитель Кента).

После первых дней упорного молчания арестованные под жестокими пытками гестапо заговорили. Макаров открыл шифр и ключ к нему, расписание работы радиостанции, длину радиоволны, позывные, известные ему сведения о Кенте и Отто.

Захват в Брюсселе радиста «Красной капеллы» послужил отправной точкой для расследования гестапо, которое привело к установлению личности Харо – Шульце-Бойзена. В аналитической справке ПГУ КГБ СССР, предназначенной для Министерства госбезопасности ГДР, отмечается, что разгром группы Корсиканца и «Старшины» стал следствием провала одного из звеньев разведывательной цепи.

Расшифровка шифротелеграммы Москвы от 26 августа 1941 года стимулировала активизацию германской контрразведки. Канарис поспешил с докладом к Гиммлеру, Мюллер предоставил возможность Шелленбергу лично доложить рейхсфюреру СС о достижениях эсэсовских спецслужб. По докладу Гиммлера Гитлер распорядился провести ускоренное следствие и держать его постоянно в курсе дел.

Провал и аресты

О розыскных действиях германской контрразведки рассказал на допросе в Москве 29 июня 1951 года бывший заместитель шефа гестапо и руководитель зондеркоманды «Красная капелла» Фриц Паннцингер.

По его словам, операциями по делу «Красной капеллы» и радиоигрой с Москвой руководил он, а всю работу выполнял находившийся в его прямом подчинении начальник берлинского отделения зондеркоманды «Красная капелла» руководитель отдела IУ-А2 гестапо Хорст Копкоф. С учетом данных радиоперехвата было установлено наружное наблюдение за объектами разработки, устраивались засады на квартирах участников организации, разыскивались источники утечки информации в Генштабе и Министерстве иностранных дел. Но разобраться во всех псевдонимах информаторов было невозможно. Неизвестными оставались Виктор и многие другие.

В ходе следствия выявились тесные связи Шульце-Бойзена с Шумахером и Хайльманом. Была дешифрована переписка Москвы с Парижем и Брюсселем, показавшая, как глубоко русские проникли в секреты рейха. Оказалось разоблаченным прикрытие советской разведывательной сети – коммерческое предприятие «Симекс-Симекско» (Париж-Брюссель). Это привело гестапо к выводу, что большая часть информации, добытой русскими, отправлялась через Швейцарию в Москву.

Не сумев овладеть кодом группы советских военных разведчиков, действовавших в Швейцарии под руководством Шандора Радо («Дора»), Шелленберг оказал значительное давление на швейцарского комиссара полиции Маурера и добился через него ареста большинства членов организации «Дора».

Гестапо считало свой розыск берлинских антифашистов далеко не завершенным. Но в конце августа 1942 года оно узнало, что Хайльман сообщил Шульце-Бойзену о дешифровке советских радиограмм. Это внезапно возникшее обстоятельство, по словам Паннцингера, ускорило аресты в Берлине. 31 августа 1942 года в своем служебном кабинете в германском Министерстве авиации сотрудниками отдела 1V-А2 гестапо был задержан Шульце-Бойзен. Хайльман не сомневался в истинном характере исчезновения Харо и рассказал о содержании расшифрованной радиограммы Либертас Шульце-Бойзен и члену группы журналисту Иону Грауденцу.

5 сентября 1942 года гестапо добралось до Хайльмана. Следующие аресты антифашистов были произведены 7–8 сентября. На побережье Восточной Пруссии на отдыхе были схвачены супруги Харнак. В вагоне поезда, следовавшего в направлении франко-германской границы, была задержана Либертас Шульце-Бойзен. Все они попали в руки следователя гестапо, отличавшегося особой жестокостью при допросах. Харнак подвергся чудовищным пыткам, Либертас – сильному морально-психологическому давлению, а в камеру к ней подсадили агента-провокатора.

С 12 по 16 сентября были задержаны участники группы Харнака – Шульце-Бойзена: супруги Шумахер, Ганс и Хильда Коппи, Ион Грауденц, Эрика фон Брокдорф, супруги Кукхоф, Вальтер Хуземан, Ода Шоттмюллер. До конца месяца были также арестованы журналист Гюнтер Вайзенборн, Вольфганг Хавеман, Карл Беренс, которого разыскали даже на фронте под Ленинградом.

Аресты в Берлине продолжились в октябре, когда были захвачены офицер отдела контрразведки Верховного командования вермахта (ОКВ) Герберт Гольнов, начальник контрразведки Министерства люфтваффе Эрвин Гертц, железнодорожник Йон Зиг.

Сотрудники гестапо проникли в самостоятельное звено берлинских антифашистов, возглавляемое резидентом советской военной разведки «Альте» – Ильзой Штёбе, арестованной 12 сентября. Ее жестоко пытали, но она никого не выдала. Среди членов ее группы находился ценный агент Ариец – Рудольф фон Шелиа, высокопоставленный дипломат германского Министерства иностранных дел. По словам Паннцингера, группа была раскрыта в результате дешифровки радиоперехвата.

Это верно в отношении Штёбе, но требует уточнения в связи с Шелиа. С момента нападения Германии на Советский Союз он стал проявлять особую настороженность и уклоняться от встреч со Штёбе. Для поддержания с ним более устойчивой и регулярной связи РУ РККА в октябре 1942 года выбросило на парашюте под Прагой Генриха Кёнена, откуда он прибыл в Берлин и явился на квартиру Штёбе. Здесь он угодил в засаду. Из документов, найденных при обыске Кёнена, следовало, что целью его командировки в Берлин был Шелиа. Последний был арестован 29 октября 1942 года.

Арест Альберта Хесслера и его напарника Роберта Барта в сентябре-октябре 1942 года привел к перехвату радиоканалов связи центра с Берлином. В результате радиоигры с Москвой гестапо вышло на след Ганса-Генриха Куммерова, инженера, помощника директора фабрики «Лёве-радио АГ» и Э. Томфора, директора этой фабрики. Оба были арестованы в ноябре и подвергнуты пыткам. Особенно изощренные измывательства перенес Куммеров.

В декабре в Париже был арестован Генри Робинсон – коммунист, связанный с разведкой РККА. Его задержание произвело парижское отделение зондеркоманды «Красная капелла». Жена Робинсона Клара Шабель, член берлинской антифашистской группы, коммунистка, работница завода «АЭГ» в Хеннингсдорфе, была арестована 18 октября.

К концу сентября 1942 года в Берлине было арестовано 70 антифашистов; к концу октября – около 100, то есть половина группы. Несмотря на огромные силы, брошенные нацистами на разгром «Красной капеллы», арестовать всех ее участников в Германии так и не удалось. Это признавал, в частности, и Вальтер Шелленберг.

Суд и приговор

Зондеркоманда «Красная капелла» действовала до 13 мая 1943 года, но и после ее роспуска, вплоть до 16 февраля 1945-го, гестапо шло по следу антифашистов.

В деле «Красной капеллы» было много обвиняемых и почти отсутствовали свидетели. Гестаповское следствие пошло на подлог. Оно разбило общее дело на многочисленные малые процессы, в каждом из которых участвовали шесть обвиняемых. Показания одних обвиняемых использовались против других.

Арестованные противопоставили гестапо свою тактику. Харнак старался взять большую часть вины на себя, так как это он вовлек друзей-единомышленников в борьбу против нацистского режима. Шульце-Бойзен разными способами стремился затянуть процесс. Он хорошо был осведомлен о группе Гёрделера, готовившейся выступить против Гитлера.

Об этих заговорщиках Харо не обмолвился на следствии не единым словом. Но до их выступления 20 июля 1944 года не дожил, как и большинство членов берлинской «Красной капеллы».

Приговоры осужденным утверждал Гитлер, его решение скреплял своей подписью начальник штаба ОКВ фельдмаршал Кейтель. Из 130 человек, представших перед военно-полевым судом, 49 были осуждены на смертную казнь: мужчины через повешение, женщины через гильотинирование. Три человека покончили самоубийством в ходе следствия. Остальные были осуждены к различным срокам каторги и тюрьмы.

В 1969 году Указом Президиума Верховного Совета СССР № 42 за вклад в разгром немецкого фашизма, оказанную Советской армии помощь и личное мужество были отмечены высокими наградами Советского Союза 32 немецких антифашиста, в большинстве посмертно. В частности, ордена Красного Знамени были удостоены доктор Арвид Харнак, Харо Шульце-Бойзен, доктор Адам Кукхоф, Ильзе Штёбе, доктор Ганс-Генрих Куммеров, Герхард Кегель, Рашель Дюбендёрфер, Курт Фишер, Рут Фишер (Вернер).