ЗАКРЫТАЯ ВСТРЕЧА ИЛИ ВЕРБОВКА?

В стране только что прошли массовые протесты, 12 тысяч задержанных, 90 уголовных дел.

Генпрокуратура и СКР объявляет, что включение фонариков является преступлением.

Христо Грозев только что опубликовал новое расследование о «подвигах» эскадронов смерти, организованных Путиным.

И в это время Путин проводит закрытую встречу с 35 главными редакторами СМИ.

"Это непубличная встреча. Она без какой-то повестки дня: главные редактора имеют возможность разобраться для себя в тех вопросах, темах, которые, может быть, не до конца понятны и которые хотелось бы более подробно обсудить или поднять перед президентом", - пояснил Дмитрий Песков.

Как рассказали на условиях анонимности сами редакторы, их рассадили в пяти разных залах. Возможно, в целях санитарной безопасности, а возможно, по полицейской привычке не допускать массовых скоплений граждан, которые всегда «мешают проходу других граждан».

Единственный вопрос, ответ на который Путин разрешил опубликовать, был вопрос Венедиктова об отравлении Навального. Путин сообщил, что следов яда в анализах оппозиционера он не нашел, а если Макрон что-то там нашел, пусть пришлет, а мы посмотрим. Это примерно то, как пересказал Венедиктов слова Путина. Что дословно ответил Путин неизвестно, да и неважно, поскольку он как обычно соврал, а формулировки лжи особого значения не имеют.

Судя по многочисленным утечкам с этой закрытой встречи, все без исключения вопросы Путину носили риторический характер, то есть задающий вопрос точно знал, что ему ответят и просто подавал нежнейший пас на царственную ножку. Например, главред RT Маргарита Симоньян спросила, продолжит ли Россия поддерживать «ДНР» и «ЛНР», а Путин ей ответил, что Донбасс «не бросит». Все, естественно, ждали, затаив дыхание, что он ответит. Маргарита Симоновна все губы себе искусала, все гадала на ромашке: «бросит – не бросит». Не бросил. Уфф. Отлегло.

Все остальные вопросы и ответы на них Путина носили столь же «сенсационный» характер. Россия и Беларусь продолжат «работать и дружить». «Силовики во время последних акций действовали корректно». «Западные сервисы и соцсети должны строго соблюдать российские законы».

 Трудно сказать, что из того что сказал Путин было «не до конца понятно» Сунгоркину («КП») с Гусевым («МК»), или Ремчукову («Независимая») с Муратовым («Новая»)...

После встречи Песков мягко пожурил ее участников за то, что детали закрытой встречи были обнародованы. По его словам утечка информации «не укрепляет атмосферу нашего доверия». И тут Песков, вопреки обыкновению, произнес важные слова: «атмосфера доверия». Практика встреч off the record имеет смысл только при наличии доверия. И к журналистам, которые не сольют конфиденциальную информацию и к источнику информации. А если источник информации врет как сивый мерин? Причем, врет всякий раз, когда раскрывает рот. В этом случае есть смысл публично задавать вопросы облеченному властью лжецу для того, чтобы его можно было публично же уличить во лжи. Вести закрытые, «доверительные» разговоры с человеком, для которого ложь – это основная профессия, по меньшей степени странно и репутационно не безопасно.  

Путин, судя по всему, неплохой вербовщик. Это, пожалуй, его главная, а возможно, и единственная сильная черта. То, что происходило на т.н. закрытой встрече с главными редакторами, - это была вербовка, точнее ее продолжение. В практике НКВД-КГБ-ФСБ было и есть два типа вербовки. Агентурная, когда завербованному присваивается кличка, заводится карточка, берется подписка о сотрудничестве. Не думаю, что у всех, или даже у большинства из редакторов есть гебешные псевдонимы. А вот второму типу вербовки, которая называется «доверительные отношения» регулярно подвергаются все участники вот таких закрытых встреч. И тут возникает закономерный вопрос: возможны ли доверительные отношения с аудиторией у тех СМИ, которые устанавливают «доверительные отношения» с профессиональным лжецом и вербовщиком, который к тому же является организатором «эскадронов смерти»?

В идеале он давно уже должен отвечать на вопросы дознавателей, следователей, прокуроров и судей, а не журналистов. Ну, а пока это невозможно, журналистские вопросы следует задавать публично, а не входить с международным преступником в доверительные отношения.