Красный и белый террор. Чем они различались?

В советское время всегда утверждалось, что белый террор кровавее красного. А даже если не кровавее, то реакционнее. Между тем как революционный террор, якобы, имеет оправдание в том, что он несёт-де «счастье» всему оставшемуся в живых человечеству.

Красный террор – целенаправленная государственная политика

Ещё 5 сентября 1918 года ВЦИК Советской республики издал декрет о «красном терроре». Расстрелу по произволу местного чекиста подлежали взятые в заложники «представители эксплуататорских классов» (чиновничества, офицерства, духовенства, интеллигенции). В ближайшие же дни в отместку за «покушение на Ленина» были расстреляны 5000 заложников в одной Москве, не считая других городов и весей России.

Главнокомандующий белыми армиями Юга России генерал Антон Деникин создал специальную комиссию по расследованию преступлений против человечности, совершённых советской властью. Эта комиссия, куда вошли видные юристы Российской империи, тщательно фиксировала все случаи убийств и насилий большевиков и их подручных.

Органами власти советской России и советской Украины в 1918-1919 гг. было уничтожено по меньшей мере 1 766 188 невооружённых граждан, среди которых много стариков, женщин, детей… Некоторые убийства были совершены с садистской жестокостью. Местами уничтожение людей чекистами было поставлено на поток, как впоследствии в гитлеровских лагерях смерти.

Красный террор, подобно его предшественнику – террору якобинскому – был, по выражению одного из идеологов ВКП(б) Николая Бухарина, «средством выработки коммунистического человечества из человеческого материала докоммунистической эпохи».

Белого террора в России не существовало

Невозможно отрицать, что, например, отдельные белоказачьи атаманы, как Анненков, Семёнов, Калмыков, Булак-Балахович, не уступали в кровожадности своим противникам. Их действия покрыли позором Белое движение, и оно, безусловно, несёт ответственность за их деяния. Однако размах их «художеств» был, к счастью, локальным.

Один американец – командир интервенционистского американского корпуса в Сибири генерал Вильям Грейвз – высказался в 1930-х годах, что на одного убитого большевиками в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке России пришлась в среднем сотня убитых антибольшевиками. Но этот фрагмент гражданской войны имел временный и локальный характер. Кроме того, командир американского интервенционистского корпуса не имел возможности наблюдать красный террор, устроенный победителями после изгнания белогвардейцев и интервентов.

В высказываниях ни одного белогвардейского лидера невозможно при всём желании найти указаний на то, что поголовному истреблению или вытеснению из России подлежит какой-то класс или социальная группа – например, рабочие, от имени которых вещали большевики. Даже сами коммунисты не подлежали уничтожению как таковые. После победы белых, если бы таковая произошла, деятелей советской власти ждал бы суд, устроенный по законам Российской империи – открытый, с присяжными заседателями. И судили бы Ленина со товарищи, прежде всего, за красный террор – массовые бессудные убийства.