Сергей Худиев. О справедливости и благоразумии

Сергей Худиев

Анонимные материалы, порочащие Епископов Церкви, которые выкладывает в своем блоге диакон Андрей Кураев, уже вызвали бурные обсуждения, и нам стоит разобраться с тем, что же происходит.

Слово “разбираться” имеет оттенок “раскладывать по полочкам”, “отделять разные вещи друг от друга”. И в этом случае очень важно отделять вещи, которые люди путают (и иногда и сознательно смешивают) и которые, тем не менее, являются разными. Для того, чтобы разобраться в сложных и болезненных вопросах — таких как грех в церковной среде — нужно спокойствие и мудрость. Как говорит Апостол, “Если же у кого из вас недостает мудрости, да просит у Бога, дающего всем просто и без упреков, — и дастся ему. (Иак.1:5)”. Итак, помолясь, попробуем рассмотреть ситуацию.

Могут ли среди людей, облеченных священным саном, оказаться содомиты? Могут, конечно. И даже воры, пьяницы, хищники и злоречивые. Должно ли выявлять таких людей и, согласно требованиям слова Божия и канонов, извергать их из сана? Это абсолютно необходимо делать. Что именно для этого нужно сделать?

И вот тут мы должны разграничить две вещи. В 1937 году в СССР были фашистские шпионы. Это несомненно, нацисты готовились к агрессивной войне и интенсивно собирали разведывательные данные. Надо ли их было преследовать? Это было совершенно необходимо. Оправдывает ли это шпиономанию и преследование огромного количества невинных людей по облыжным обвинениям в шпионаже? Нет. Борьба с шпионами — дело законное и необходимое. Шпиономания, когда она разжигается сознательно, использует шпионов только в качестве предлога для расправы с кем-то еще. Шпиономания выглядит как борьба с шпионами — но это совсем другое явление, предполагающее другие цели и другие результаты.

В действующей армии бывают предатели, даже среди генералов — генерал Власов тому примером. Разумеется, их надо разоблачать и наказывать. Но когда вам говорят, что большинство генералов предатели, и предатели же контролируют генштаб, Вам стоит задуматься, чего же от Вас, в итоге, хотят.

Сообщения о содомитах в священном сане могут преследовать разные цели — это может быть атака на содомитов и это может быть атака на Церковь. Тут важно избежать двух ошибок — когда любые усилия обратить внимание на проблему отвергаются, как нападки на Церковь, и когда люди целятся (как они полагают) в содомитов, но им так слегка смещают прицел, чтобы они попадали в Церковь.

Как отличить одно от другого? Есть некоторые правила справедливости и благоразумия, к которым необходимо прибегать. Шпренгера, Инститориуса, Торквемаду и прочих инквизиторов потомки ругают как жестоких гонителей ведьм и еретиков. Но современники скорее бранили их как раз как пособников еретиков и защитников ведьм — вместо того, чтобы сразу, на радость добрым людям, сжечь проклятых малефиций, они разводили волокиту, бумагомарание, длинные скучные юридические процедуры, сочиняли занудные инструкции и требовали их соблюдения, и вообще всячески саботировали дело очищения. Добрые граждане часто требовали сжечь ведьму или еретика просто потому, что всем кумушкам на базаре ясно, что она — ведьма, или он — еретик, и морда у него еретическая, и все об этом говорят. А  инквизиторы требовали какого-то разбирательства, расследования, соблюдения формальностей — и, вопреки черным легендам, нередко снимали с человека вздорные обвинения.

Увы, правовое сознание Торквемады — это недосягаемая вершина для многих участников наших интернет-движух. Среди горячих поклонников отца диакона людей можно объявлять содомитами без каких-либо расследований, просто на основании анонимного сообщения. А ведь анонимка — это анонимка, она очень может оказаться клеветой.

Белорусский священник Александр Шрамко, человек несколько диссидентски настроенный, все же отказывается поддержать обвинение на своего Епископа  и справедливо пишет: “В случае с епископом Стефаном обвинение построено на фактически анонимном письме, которое можно написать на любого. И это при том, что обвинение крайне тяжелое, такое, что ни доказать невиновность, ни отмыться уже невозможно. Не стоило ли, учитывая такие последствия, подходить, исходя немножко из принципа презумпции невиновности?”

В самом деле, все чудовищные обвинения, которые мы видим в блоге у о.Андрея Кураева, анонимны. Он сам уверяет, что за ними стоят конкретные люди и конкретные подписи, и его поклонники ему страстно верят. Хотелось бы поверить и нам — но пусть тогда вместо псевдонимов и латинских букв явятся живые люди, готовые обличить злодеев. Однако сам о.Андрей (пока, во всяком случае) отказывается подавать в суд или еще как-либо открыть свои источники.

Святой Апостол говорит: “Обвинение на пресвитера не иначе принимай, как при двух или трех свидетелях. Согрешающих обличай перед всеми, чтобы и прочие страх имели. (1Тим.5:19,20)”. При двух или трех свидетелях. Не при двух или трех анонимках. Потому что анонимок можно написать на кого угодно, хоть на самого отца диакона. Предполагаемое “голубое лобби” могло бы сделать очевидный ход, заполнив интернет душераздирающими рассказами жертв преступных домогательств отца Андрея, которые слишком запуганы и подавлены, чтобы объявить свои имена. Интересно, что враги отца Андрея — кто бы они ни были — ведут себя этичнее его, и к анонимкам, пока во всяком случае, не прибегают.

Но если прибегнут — что мы должны будем делать со всеми этими анонимками? Признаем о.Андрея злейшим содомитом? Или признаем, что человека невозможно судить на основании анонимок? Для того, чтобы изобличить злодеев, нужны свидетельские показания. В суде. Церковном, или, если есть состав преступления по гражданским законам, в государственном. Анонимки тут полностью бесполезны, и публикация анонимок может преследовать какие угодно цели — кроме изобличения злодеев. Более того, как раз изобличению злодеев они мешают. Если мы сталкиваемся с девятью случаями облыжных обвинений в содомии, то и в десятом будем склонны списать обвинения по той же категории, даже если там будет действительное преступление. Утопить реальные случаи в море сплетен — это значит эффективно затруднить их расследование.

Перепощивая анонимки, одобряя их распространение, негодуя на предполагаемых злодеев, Вы не помогаете разоблачению злодеев настоящих. Вы не только находитесь в реальной опасности оклеветать невиновного человека. Анонимка — это превосходный способ свести личные счеты, напасть на противника (или группу противников), вызвать раздоры и конфликты — но это никуда не годный способ добиться наказания настоящих злодеев.

Другое требование благоразумия — это бритва Оккама. Принцип, который сформулировал средневековый монах Уильям Оккам, звучит так: “не умножай сущности сверх необходимого”.  Иначе говоря, не ищи сложного объяснения, когда все укладывается в простое. Если я написал про близкого Вам человека гадость в социальных сетях, а Вы исключили меня из числа своих друзей, то, возможно, Вам приказали это сделать ЦРУ, Госдеп, Моссад и всемирный масонский заговор. Но можно объяснить это и проще — Вам просто не понравилось, я написал про дорогого Вам человека гадость. ЦРУ и другие — это просто лишние сущности. Если сотрудник систематически нарушает требования профессиональной и личной этики, его настойчиво просят так не делать, он не слушает, и в итоге его увольняют — то, возможно, это происходит по требованию Тайной Могущественной Организации. А возможно, все гораздо проще. Грязная сплетня про покойного митрополита Никодима (Ротова)  просто оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения ученого совета МДА. Я понимаю, что адептам отца Андрея приятнее быть поклонниками человека, уволенного за вызов, брошенный Могущественной Тайной Организации, чем поклонниками человека, уволенного за грязную сплетню. Но ситуация гораздо проще объясняется без участия “голубого лобби”, и оно тут оказывается лишней сущностью.

Попробуйте поставить такой эксперимент — повыкладывайте в сетях сплетни, порочащие руководство предприятия, где Вы работаете, или, скажем, покойного друга директора Вашей организации. И засекайте время — когда за Вами придет голубое лобби и Вам придется искать новое место работы. Только надо ли тут будет вводить такую сущность как “лобби”? Может, все это будет объясняться гораздо проще?

Один из подвидов бритвы Оккама — принцип милости. Он говорит о том, что действиям человека следует искать наиболее благоприятное для него объяснение. Он исходит из того естественного предположения, что  обычно мы имеем дело с обычными людьми — слабыми, грешными и склонными к ошибкам, а не со зловещими злодеями из кино.

Если действия, скажем, отца Андрея вполне можно объяснить склонностью к эпатажу, сплетням и конспирологии, которую он проявлял и раньше, то не нужно видеть в них сознательное выполнение заказа антицерковных сил. По видимому, отец Андрей не является почетным членом Тайной Могущественной Организации, и не получает указаний от какого-нибудь антиправославного лобби.

С тем же благоразумием нам следует отнестись, например, и к членам ученого совета МДА. Возможно, они входят в Тайную Могущественную Организацию — “голубое лобби” или действуют по ее указу. Но если мы хотим предохранить наш разум от паранойи, а совесть от греха клеветы, нам стоит принять гораздо более простое объяснение.

От паранойи стоит воздерживаться и в случае с Казанской Семинарией. Игумен, обвиненный в аморальности, был уволен, после разбирательства, проведенного комиссией во главе с о. Максимом Козловым. Отец Максим, надо отметить, занялся именно тем, что и нужно делать в порядке борьбы с грехом в стенах Церкви — поехал на место, опросил свидетелей, установил вину, в результате чего игумен был смещен со своего поста.

Мне самому кажется довольно невнятной ситуация, в которой человек, уволенный по таким обвинениям, сохраняет священный сан и имеет возможность просто переместиться в другую Епархию. Но версия, что тут действует Могущественное Голубое Лобби, и о. Максим Козлов — агент его, кажется мне очень сильно выходящей за пределы бритвы Оккама. Подробностей я просто не знаю — но знаю, что приписывать людям крайнее злодейство и вовлеченность во всемирные заговоры неверно и с точки зрения здравого смысла, и с точки зрения морали.

В общем и целом, присутствию содомитов в Церкви мне видится гораздо более простое объяснение. В свое время я читал о сексуальных скандалах в Католической Церкви и не только — на телекомпании ВВС, в спортивных клубах, университетах и других организациях. Так вот, повсеместная реакция обычных людей (и в религиозных, и в светских организациях) на проявления сексуальной извращенности — это непонимание, растерянность, неверие в то, что это происходит. Нормальные люди склонны предполагать нормальность в других. Люди, достойные доверия, склонны доверять другим. Они привыкли взаимодействовать с обычными, в целом порядочными людьми. Когда появляется нечто, что резко выламывается за пределы нормальности, они сначала не могут понять, потом не могут поверить, потом стараются избавиться от грязи как можно быстрее и с как можно меньшим шумом. Приличные люди не любят грязи и скандалов. Часто они скорее готовы отстраниться, брезгливо держаться подальше, надеяться, что оно как-то само рассосется. Это поведение неразумно — такие вещи не рассасываются никогда, они могут только разрастаться. Но это то, как обычные люди — вовсе не сообщники злодеев — склонны себя вести.

Однако такая политика “по умолчанию” только ухудшает ситуацию. Необходимы активные и решительные меры по искоренению этого греха. Полгода назад, в статье “новая атака” мне уже доводилось писать: “мы столкнемся с кампанией разоблачений сексуальных злоупотреблений в среде духовенства. Мы видели это на примере католиков — большинство безобразий, которые сделались предметом общественного возмущения, произошли десятилетия назад, так что их жертвам, на момент преступления, чаще всего, юношам, на момент раскрытия было по 40-50 лет, число сексуальных преступников среди католических священников не превышало такового среди, например, тренеров или учителей, но вся кампания принесла великий вред Церкви из-за того, что выяснилась реакция священноначалия. Вместо того, чтобы просто лишить негодяев сана и возможности творить свои безобразия, их преступления скрывали, и их отправляли “на покаяние”, полагая, что они исправятся — что оказывалось не так. Возможно, те, кто покрывал злодеев и развратников, искренне полагали, что служат церковному благу или оказывают милосердное снисхождение оступившемуся собрату. Сейчас очевидно, что это было ужасной ошибкой.

Склонность к половым извращениям не является чем-то врожденным и непреодолимым — тут гей-пропаганда просто говорит неправду — но она является довольно устойчивой. Было бы ошибкой направлять алкоголика на ликеро-водочный завод. Еще более ужасной ошибкой было, со стороны католического начальства, направлять погоревших извращенцев на приходы, где они опять занимались тем же самым.

Есть известная поговорка, что гораздо лучше учиться на чужих ошибках, чем на своих. Опыт католиков показывает, что любой церковный деятель — священник, епископ, видный мирянин, против которого можно выдвинуть обоснованные обвинения в сексуальной извращенности, это мина в теле Церкви, мина, которая обязательно, непременно, вне всяких сомнений будет подорвана. Надеяться на то, что это по каким-то причинам не произойдет, нет никаких оснований”

Полгода назад это было довольно очевидным прогнозом. Сейчас это прогноз сбывающийся. Что же представляется необходимым сделать?

Во-первых, признать, что нет ничего немыслимого и невозможного в нечестивых клириках или нечестивых Епископах. Евангелие прямо говорит о том, что таковые волки будут (например. Мф.7:22-23). Нет ничего благочестивого в том, чтобы, видя волка, старательно закрывать глаза. Напротив, такое поведение приносит великий вред. Церкви нигде не обещано, что в ней не будет людей нечестивых — напротив, прямо сказано, что будут. Повеление Апостола “извергните развращенного из среды вас. (1Кор.5:13)” явно исходит из того, что развращенные были — и еще будут.

Во-вторых, предусмотреть ясный алгоритм действий, которые должны предпринять люди, ставшие объектом домогательств или иначе столкнувшиеся с этим грехом. Любой священник, семинарист или певчий, в идеале — любой прихожанин, должен знать, как реагировать, и куда он должен — не может, а именно должен — сообщить о беззаконии.

В-третьих, создать комиссию, которая, собственно, и будет принимать и расследовать такие сообщения с целью передачи их в церковный, а, при необходимости, и светский суд.

В-четвертых, отказаться — и отказаться решительно — от политики минимального реагирования, когда безобразника переводят с места на место. Чем это кончается — спросите у католиков. Человек, надежно изобличенный в разврате — особенно же в попытках вовлечь в разврат тех, кто от него зависит, должен быть извергнут из сана. Так требует поступать и слово Божие, и каноны Церкви.

Этого требует послушание Богу, забота о душах (о душе самого преступника — не в последнюю очередь), и забота о Церкви, в которой — подчеркну еще раз — каждый развратник это мина, которая обязательно будет подорвана.

А вокруг каждого реального случая будет огромная волна слухов, сплетен, анонимок, порочащих уже невиновных людей. По сбору, производству и распространению такого материала, увы, некоторые сделались большими мастерами. Все это будет, конечно, с радостью подхвачено светской прессой, которая будет вбивать в голову читателям простую идею — в РПЦ все содомиты, и есть только один д’Артаньян.

И укрепить оборону Церкви тут нельзя никак иначе, чем строго последовав повелению Апостола: “Итак, извергните развращенного из среды вас. (1Кор.5:13)”.